— Ой, Лерка, не вникай! Тебе это не надо.
Ну не надо и не надо. У мужа на работе проблемы. Ты можешь их решить? Наверняка нет. Так чего же лезть и расспрашивать?
...Полгода после его ареста я моталась по адвокатам, утешала свекровь, носила в «Бутырку» передачки, но однажды поняла: все, больше не могу. И как часто бывает, именно в этот день позвонил один старый знакомый. Моя профессия предполагает наличие знакомых в разных кругах.
Позвонивший был немногословен:
— Я слышал, у твоего мужа серьезные неприятности. Помощь нужна?
— Нужна. Пожалуйста, пусть у него в СИЗО будут нормальные условия.
— Телевизор? Интернет? Возможность говорить, сколько надо, по сотовому?
К перечисленному «ассортименту» я добавила доставку в камеру продуктов и личных вещей по первой просьбе «сидельца».
— Это уж как водится, — сказал собеседник и назвал сумму, в которую обойдется комфорт для Матвея.
Я сразу согласилась. Отдать деньги мне было проще, чем стоять в очереди к окошку передач.
А через несколько дней у нас с мужем состоялся телефонный разговор. Он волновался, говорил сбивчиво: «Кудрявцева, ты вообще прости меня за то, что я влез в твою жизнь... Что не могу дать того, чего ты достойна. Не надо меня ждать. Тебе ведь уже не шестнадцать... Подавай на развод, живи своей жизнью.
Я без обид...»
И я подала на развод, но до сих пор мучаюсь вопросом: предатель я или нет? Если бы мы с Морозовым прожили вместе много лет, родили детей, я бы так не поступила. Только вот семьи как таковой у нас не было, мы не успели ею обрасти. Но даже не это главное. Я умею любить и дружить, и близкому человеку, который попал в беду, отдам все. При условии, что этот человек был со мной честным.
Матвей всегда знал, что я ненавижу бандитов, не переношу аферистов, врунов. Мог предположить и то, каким боком мне, публичному человеку, выйдет его «промысел», если все раскроется. И его любовь ко мне, желание жить вместе не могут служить оправданием. Любовь в данном случае — отягчающее обстоятельство. Если любил — как мог рисковать моим благополучием?
Я не способна простить вранье, какими бы благими намерениями оно ни прикрывалось.
Это воспитал во мне отец, которого я боготворила.
Наверное, папа очень хотел иметь сына, но родилась я. Мальчишеское имя «Валерия» тоже дал мне он. Сделал вид, что согласился с маминым вариантом «Анастасия», пошел в загс и записал Лерой. И я тянулась к нему так, как вряд ли какая другая девчонка тянется к отцу.
Порол меня отец всего два раза в жизни. И оба раза — за вранье.
Родители делали ремонт. Мама сняла с шеи золотую цепочку — свою единственную драгоценность — и положила на подоконник, чтобы не заляпать краской. И я эту цепочку украла.
Нет, даже не украла, а просто взяла: увидела — красивая «блестючка» лежит без присмотра... Вынесла во двор, стала играть в песочнице и потеряла.
Вернулась домой, а мама — в слезах:
— Лерочка, ты взяла цепочку?
— Нет, не я.
— Признайся, и тебе ничего не будет, — вступил в разбирательство отец.
Я смотрела ясными глазами и твердила:
— Нет, не я, не видела...
Отец пошел во двор, и там меня детки, конечно, заложили: ходила тут с цепочкой, красовалась.
Отец с мамой просеяли весь песок, но украшение стоимостью сто двадцать рублей — целая зарплата!
— так и не нашли.
Дома папа меня выпорол широким брезентовым ремнем. Порол и повторял, что наказывает не за потерянную цепочку, а за вранье.
Второй раз орудие воспитания было извлечено из дальнего ящика, когда я вырвала из дневника страницу с двойкой. Родителям о «неуде» доложили в тот же день, и мне был устроен допрос с пристрастием: куда делась страница?
Я опять уперлась: не знаю, не вырывала. Однако на сей раз смотреть в глаза отцу честным, ясным взором уже не могла. Я врала, сгорая от стыда. И когда отец меня порол, воспринимала наказание как заслуженное.
Так что за отсутствие во мне конфетного лицемерия, которым пропитан насквозь наш шоу-бизнес, я должна благодарить отца. Хотя иногда хотелось ему за это и попенять. Умела бы лебезить, делать вид, что верю лживым комплиментам, — жилось бы в богемной среде гораздо легче...
Матвей над моими «моральными страданиями», случалось, подтрунивал, но тут же добавлял, что очень ценит это качество моего характера — искренность. А слушая мой рассказ о происшествии, которое случилось незадолго до нашей с ним встречи, страшно негодовал: «Вот сволочи! Встретил бы — задушил собственными руками!»
...Три часа дня. Район «Маяковки». У продюсера нашей программы «Испытание верности» скоро свадьба, и я заскакиваю в магазин, чтобы купить подарок.
