Отец первым заметил это. Он говорил: «Ты будешь либо на сцене, либо в кино. Больше нигде тебя не вижу». Брал меня за руку и водил на все кастинги, объявления о которых попадались ему на глаза.
Помню, на каких-то пробах я должна была изображать хиппи с длинными волосами. Старенькая женщина-гример всех красила одной кисточкой, а народу было полно. Она расчесала мне волосы на прямой пробор, повязала на лоб тесемку и отправила к камере. Пробу я не прошла, зато заработала жуткий конъюнктивит. Но это отца не остановило, и он продолжал водить меня на кастинги.
Однако когда я решила поступать в Гуманитарный университет, он ни слова не сказал. Видимо, к этому времени окончательно разочаровался в актерской профессии и хотел, чтобы у дочки был гарантированный кусок хлеба.
Но у меня все вышло иначе.
Однажды вместе с Ильей мы познакомились в клубе с Андреем Грозным. Потом периодически встречались там с ним и его женой, танцевали. И как-то Грозный говорит Илье:
— Ты предложи Жанне, может, она захочет выступать в моей группе?
Тот даже слушать не стал:
— Она серьезная девчонка, в институте учится, ты что?
— Все-таки предложи.
Он предложил. Мол, Жанна, у Грозного девчачий коллектив, а ты хорошо двигаешься — не хочешь с ними выступать? Я возмутилась: «Чтобы я танцевала непонятно где?
Я серьезно отношусь к своей жизни. Скоро окончу факультет журналистики, пойду работать. А танцевать на сцене — увольте!»
На том разговор закончился. Мы по-прежнему встречались. А летом вышел клип «Блестящих», я увидела его по телевизору, и он мне понравился. Я даже название группы запомнила.
Однажды Грозный пригласил нас с Ильей к себе домой. Сидели, болтали, и вдруг он спрашивает:
— Жанна, ты не хотела бы петь в группе «Блестящие»?
— Так это твоя группа?!
Я пришла на репетицию и там познакомилась с Олей Орловой, Полиной Иодис и Ирочкой Лукьяновой.
Ничего особенного в тот раз не произошло — послушали музыку, попели, потанцевали и разошлись. А на следующий день я встретилась с Андреем Шлыковым, вторым продюсером. Это был молодой и очень худой юноша с маленьким портфельчиком. Он серьезно так со мной разговаривал, пытался произвести впечатление опытного продюсера, рассказывал о планах, о будущем группы. Я ему говорю:
— Знаешь, Андрей, я сейчас тебе ничего не скажу. Мы с папой уезжаем отдыхать в Америку на месяц. Я подумаю.
— Мы тоже подумаем, — кивнул он.
В Америке я все решила и привезла оттуда наши первые концертные костюмы. Осталось только как-то сказать об этом папе. Несмотря на то, что в свое время сам подталкивал меня к сцене, теперь он стал возмущаться: «Какая еще группа?
Ты же в институте учишься! Хочешь повторить мою судьбу? Лучше получи нормальную профессию, с которой не пропадешь».
На протяжении многих лет отец не мог понять серьезности моего романа с шоу-бизнесом, все уговаривал: «Брось заниматься ерундой». Но тогда, в самый первый наш разговор, я и сама не думала, что работа в группе будет занимать столько времени. И отцу сказала: «Это как хобби. Всего два-три концерта в месяц, в остальное время буду учиться».
Мы начали работать в студии, записали шесть песен и через три месяца поехали с «чесом» по стране. Весь свой первый концерт я просто танцевала — импровизация на сорок минут. Я бы многое отдала за просмотр этой пленки, если она где-то существует, потому что не помню ровным счетом ничего, так волновалась.
Но мне понравилось! Это была совсем другая, неизвестная мне жизнь.
В группе мы как-то сразу подружились с Орловой. Она была лидером, «фронт-герл». Оля попала в «Блестящие» в восемнадцать лет, но, несмотря на юность, была по-настоящему мудрой, я постоянно бегала к ней — делиться секретами, спрашивать совета. Смотрела на Ольгу и думала: «Откуда в ней столько энергии, чувства юмора?» Она настоящая женщина, на все сто. И мужчины, попадая в поле ее магнетического притяжения, сразу тают. Даже закоренелые циники.
С тех первых гастролей я вернулась месяца через три. Папа бурчал: «И это твои два концерта в месяц?» Но не он один был не в восторге от моей новой работы.
Когда встретилась с Ильей, сразу почувствовала, что он стал каким-то чужим.
Сидели в кафе, разговор не клеился, и вдруг, отведя глаза в сторону, он сказал: «Прости. Тебя слишком долго не было. Я полюбил другую».
Предательство Ильи стало для меня ударом. Жила как во сне. Все время спрашивала Орлову: «Оля, ну почему? Почему он меня предал? За что?!»
Оля понимала, что я чувствую, потому что пережила то же самое, когда пришла в группу. Все наши солистки лишились своих бойфрендов, едва начав работать в «Блестящих». Те просто не захотели их ждать. Оля утешала: «Все проходит, Жанна. Встретишь другого, лучше в сто раз, он будет тебя любить, а ты его...»
Орлова всегда умела найти нужные слова.
Но это самое сильное мое переживание и по сей день. Я даже не подозревала, что существует такая боль. Зато появился иммунитет. Два раза в одну реку не войдешь и одних и тех же эмоций не испытаешь. Да и не хотелось бы. Хотя это был красивый роман. И я не жалею ни об одном дне.
В группу мы пришли совсем молоденькими. Выступали в кедах и спортивных костюмах. Подростковый коллектив с невинными песенками. На концерты собирались дети от двенадцати до шестнадцати лет. Но когда мы надели откровенные платья и спели «Ча-ча-ча» и «Чао, бамбина», все в одночасье изменилось. Гастролей стало больше, и группу начали приглашать на частные вечеринки. Приезжали в какой-нибудь город, нас встречал представитель администрации.
