От первого брака у него росла дочь Даша.
Мы встречались каждый день, мне с ним было интересно. Он приглашал в кино, на выставки, я была у него дома. Мы пили чай и много разговаривали. Фрэз потрясающе умный человек, прекрасный рассказчик. Но стоило ему до меня дотронуться, я словно замерзала. Понимала: не могу и не хочу! Каждый вечер он отвозил меня домой к маме, а через неделю сделал предложение стать его женой. Я покачала головой: «Если когда-нибудь смогу вас полюбить, буду лучшим другом, лучшей любовницей, лучшей женой. Но пока я ничего не чувствую. Не торопитесь».
На два месяца он уехал в Амстердам, а когда вернулся, пригласил меня в гости. На столе в прихожей были разложены вещи: семь пар женской обуви, дубленка, фирменная куртка, джинсы, свитера, рубашки, платья...
Я закрыла лицо руками и заплакала. Для меня это было настоящее богатство.
Как потом выяснилось, Илья от природы не был щедрым человеком. Просто у него на меня были виды, и он, человек с потрясающим вкусом, не мог допустить, чтобы его женщина была плохо одета. Как бы то ни было, тот подарок оказался решающим в наших отношениях. Мне показалось, что щедрость и забота взрослого мужчины — защита от повседневных невзгод, залог того, что дальше все может быть хорошо. Так, наверное, продрогшая дворняга провожает до подъезда любого, кто кинет ей кусок заветренной сосиски. Я так устала от беспросветной нищеты и одиночества, что решила: буду с ним. Сама подошла, поцеловала. И осталась у него жить. Он снова сделал мне предложение стать его женой.
Но я сказала: «Если смогу родить ребенка, тогда оформим брак».
Знала — нельзя выходить замуж без любви, но оправдывала себя: нет ничего важнее семьи, а любовь приходит. Но была еще одна проблема. Актерская работа для меня очень много значила, а Фрэз был за патриархальный уклад, когда жена сидит дома, вьет гнездо, а деньги зарабатывает муж. И я все равно осталась с ним. Думала: как-нибудь разрулится.
Все это было ложью во спасение. Я просто закрывала глаза и не хотела видеть: наши отношения обречены. Уже тогда Фрэз говорил: «Лучше быть средним инженером, чем средней актрисой». Либо я с этим мирилась, либо теряла возможность создать семью. Я так боялась повторить судьбу своей мамы и остаться одной, что выбрала первый вариант.
Мы хотели ребенка, несмотря на диагноз. Я постоянно обследовалась, лечилась, пила таблетки, сдавала анализы. Врачи говорили: как Бог даст. И я была рада, что у Ильи есть дочь. Мы жили в его квартире втроем — я, он и Даша. Ее мама вышла замуж второй раз, родила ребенка, и ей было удобно, что Дашка живет с нами.
Илья любил дочь с еврейской сентиментальностью. Смотрел на нее и плакал. Завозил утром в школу, а все остальное время девочкой занималась я. Днем после репетиций приводила домой, кормила обедом, делала с ней уроки. Потом готовила еду для Ильи и бежала на вечерний спектакль. Муж возвращался с работы, целовал спящую дочь в лоб и тоже ложился спать. В двенадцать ночи приползала я и падала рядом, а в семь уже звенел будильник. Выспаться не получалось даже в выходные. Моя свекровь каждую субботу устраивала званый обед, и мы должны были присутствовать.
Не прийти на него значило оскорбить лучшие чувства хозяйки дома.
До замужества мать Ильи была актрисой оперетты с потрясающим голосом, работала вместе со Шмыгой. А еще Светлана Георгиевна была племянницей Агнии Барто, девушкой из хорошей семьи. Барто работала с Фрэзом-старшим — по ее сценарию он снимал фильм «Слон и веревочка». Фрэз ей нравился, и потому Барто обещала познакомить его со своей племянницей. Правда, к концу съемок они так разругались, что Фрэз заявил: «Не нужна мне ваша племянница! Знакомиться не буду!» Но от судьбы не уйдешь. Однажды папа-Фрэз шел по улице, а из трамвая выскочила девушка необыкновенной красоты в коротенькой юбочке из шотландки. Это была Светлана Георгиевна. Они познакомились, поженились.
Фрэз был старше ее на шестнадцать лет. От первого брака у него в Питере росла дочь. Вскоре родился Илья. Сын постоянно болел, и Светлане Георгиевне пришлось бросить работу. Она стала домохозяйкой и создала образцово-показательный дом. Фрэз-отец вспоминал, что не узнавал его, возвращаясь со съемок. Жена постоянно делала ремонт, покупала новую мебель, доставала редкие картины, антикварный фарфор... Вот кто умел вить гнездо!
Она была потрясающей женой, заботливой мамой и настоящей светской львицей. В их доме гостили Бернесы и множество других ярких людей того времени. Светлана Георгиевна всех потрясала приемами, невероятной сервировкой стола, изысканными блюдами. Каждому гостю писала стихи — фантастически талантливые.
Но к снохе у нее были особые требования. И мной она была недовольна. Папа-Фрэз, когда увидел меня в первый раз, был уже старым больным человеком и выглядел очень, очень... уставшим... Посмотрел и сказал: «Какие у этой девки потрясающие ноги!» И потом я его не интересовала, так же, как и мои отношения с его сыном.
Фрэз-младший хотел построить такую же семью, какая была у его родителей. По его представлениям, я должна была бросить театр и заниматься исключительно домом. Моя работа всегда вызывала у него массу недовольства. Любви мне не хватало, и я мечтала: рожу ребенка и буду очень-очень его любить! Семь лет я лечилась от бесплодия, врачи разводили руками, а я не теряла надежды.
Начались съемки «Белых одежд», меня пригласили на главную роль.
Там я познакомилась с Валерой Гаркалиным. Мы играли любовь, жили рядом, постоянно общались. Вместе ужинали, работали, отдыхали. Валера был интересным, ярким, очень красивым человеком. Он меня очаровал. В моем сердце не было любви к мужу, между нами могло бы вспыхнуть большое чувство, но судьба сказала «нет». Валера состоял в браке, а я вскоре после начала съемок узнала, что беременна. И с той минуты мне ни до чего и ни до кого не было дела. Главное — выносить малыша и родить.
Начался страшный токсикоз. Меня постоянно тошнило. Выглядела я ужасно. Людмила Марковна Гурченко смотрела на меня и говорила: «Дорогая моя, дети рождаются и уходят, а кино остается. Иди подкрась глазки, напудри носик!» Я же еле шевелилась. Просила режиссера Леонида Белозоровича: — Снимай меня с роли!
А он твердил:
— Жанна, ты очень талантливая актриса, уровня Мерил Стрип.
