В моей жизни появились художественная гимнастика и английская спецшкола. Каждый месяц мама давала мне список книг, которые нужно было прочесть.
Близости у нас никогда не было. Я не делилась с ней своими детскими проблемами, у меня не возникало желания поцеловать ее перед сном. Семьи не получилось. Мы жили каждый в своем мире. Объединяла нас лишь жилплощадь — комната в коммуналке на «Динамо», которую мама получила после развода с папой и размена квартиры. Она была огромная, двадцать два квадратных метра, с балконом на солнечную сторону. Помню, как-то мама предложила: «Давай покрасим ее в розовый цвет». И мы покрасили — из пульверизатора. Так и жили — в розовой комнате.
Я просыпалась по утрам и заставала маму с сигареткой, чашечкой кофе и книгой: «Жанночка, сделай себе завтрак».
Она всегда была выше быта.
Когда получала зарплату, мы ездили на Арбат в «Прагу», в кулинарию, и закупали деликатеcы: рулетики из ветчины, фаршированных уток с апельсинами, форшмаки, палтуса горячего копчения. На это уходили большие деньги, но маму это не волновало — она не любила готовить. И стирать тоже. Могла замочить в тазике белье, дня через три оно скисало. Мама его отжимала, выбрасывала, а мы шли в комиссионку и покупали другое. Гладить было выше ее сил. Она просто снимала белье с веревки и кидала в шкаф. Он назывался у нас братской могилой. Когда я утром собиралась в школу и говорила: «Мама, а где мой фартучек беленький?» — она тушила сигаретку: «Спокойно, Жанночка!», запускала руку в шкаф и каким-то непостижимым образом вытаскивала именно то, что было нужно.
Сразу после моего приезда в Москву я познакомилась с папой.
Это было седьмого ноября, на праздники. Он пришел к нам домой и очень мне понравился. Я не могла оторвать взгляд от его лица. Смотрела, как он улыбается, курит, гасит сигарету, слушала его голос. Думала тогда, что мой единственный мужчина будет обязательно похож на папу. Мы пошли с ним на парад, и он нес меня на своих плечах. Потом мы поехали на дачу к его другу, геологу Гинзбургу, и отец показывал мне редкие камни.
Я была счастлива обрести отца. Мечтала о наших встречах, о том, как буду рассказывать ему о своей жизни без него. Но папа вдруг пропал... на целый год. Мама говорила, что он не горит желанием со мной встречаться.
Но когда мы увиделись в следующий раз, папа сказал, что это она была против наших встреч.
Сейчас я понимаю, что мама любила отца. Наверное, все ее последующие встречи были тщетной попыткой найти ему замену. И вся ее жизнь — бесконечным ожиданием его возвращения. А он приходил, но не к ней, а ко мне. И от этого маме было еще больнее.
Тем временем у нее завязался новый роман. Однажды мама сказала: «Жанночка, я выхожу замуж, мы переезжаем. Теперь будем жить в большой квартире, у тебя появится своя комната». Меня больше волновало, будет ли у нас семья.
Снова не получилось.
Мама отчима не любила, надеялась, что любовь придет позже, но та не торопилась. Хотя отчим ее боготворил.
Он был уникальным человеком. Очень умный, образованный, принципиальный. В тридцать лет стал замминистра энергетической промышленности. У него не было вообще никаких пороков. Он не пил, не гулял, играл в футбол и разводил голубей. Когда мы с мамой переехали к нему на Восточную улицу, у него на балконе жили породистые голуби, с огромными хвостами и пушистыми лапами. Они там с утра до ночи плодились и несли яйца, которые нужно было обогревать. Мама голубей ненавидела. Наверное, из-за отчима. Ведь в нелюбимом человеке раздражает все: достоинства, недостатки, увлечения в том числе.
Я тоже не смогла его полюбить. Отчим вел спартанский образ жизни и заставлял меня вставать по утрам и обливаться холодной водой.
Я кричала «Не хочу!» и этим доводила его до белого каления. Каждый раз он говорил моей матери: «Исполнится восемнадцать, куплю ей кооперативную квартиру, чтобы ее не видеть».
Мать и отчим в шутку называли меня Шушерой, в честь крысы из сказки Толстого про Буратино, говорили, что я очень злая. А я жила в своем мире, ждала отца и мечтала о наших с ним встречах.
Я все время хотела есть — чувство голода осталось со мной с интерната. В школу я ездила одна — мама из-за работы не могла меня провожать. Я садилась в троллейбус, ехала до Савеловского вокзала, выходила и покупала пирожки с мясом. Садилась в следующий троллейбус и, пока ехала до школы, съедала их.
