От первого лица: история Элеоноры Кондратюк — красавицы, облитой серной кислотой

7Дней.ру публикует откровенные отрывки из книги Элеоноры Кондратюк: о трагедии, борьбе за жизнь во время 200 операций и втором рождении.
19 Апреля 2018
Книга Элеоноры Кондратюк "Элеонора. Я выбрала жизнь"
Книга Элеоноры Кондратюк "Элеонора. Я выбрала жизнь"
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Резонансную историю красавицы из Сочи Элеоноры Кондратюк, произошедшую в конце 1990-х, помнят многие. Преступление потрясло своей жестокостью всю Россию: о нем много писали и говорили, но детали были мало кому известны. Сегодня, спустя 19 лет, Элеонора решилась на подробный рассказ о том периоде своей жизни. Зачем? Сама для себя она объясняет это так: "Единственный аргумент, который повлиял на мое решение поделиться своим нелегким опытом, — мысль о том, что мой путь преодоления и восстановления, возможно, кому-то поможет в трудный момент обрести жизнестойкость или убережет от отчаяния". Есть у героини и еще один серьезный аргумент. Размышляя о том, для чего ей были даны такие страдания, она решила поставить точку в этой главе своей жизни: "Я воспринимаю эту книгу и как своеобразную метафорическую печать — поставив ее, можно было бы окончательно закрыть тяжелое прошлое, о котором, к сожалению, мне периодически безжалостно напоминают, чтобы оно шлейфом не тянулось за мной всю жизнь".

Мы с небольшими сокращениями публикуем отрывки из книги "Элеонора. Я выбрала жизнь", вышедшей в издательстве "Никея".

...Собирая пляжную сумку, я встала перед гардеробом в размышлениях, что надеть. Почему-то я испытала в эту минуту какую-то странную тревогу и опустилась на диван в растерянности. Мама, проходя мимо, присела рядом.

— У меня какое-то странное чувство, ты куда-то собралась?

— Да, лето-то, мамуль, заканчивается. Надо хоть на море сходить, со Светой договорились. А то потом опять некогда будет.

Мама одобрила нашу прогулку, сказала, что время очень удачное, еще нет пекла, и пожелала нам удачи. Выйдя из дома, я встретила нескольких знакомых.

Мой путь пролегал через территорию школы, в которой мы столько лет учились. И когда я уже проходила мимо нее, мне встретились две маленькие, очень милые девочки. Очевидно, первоклассницы, нарядно одетые, с белыми бантиками. Я еще отметила про себя: какие хорошенькие, просто куколки! Я заметила, что, переговариваясь, смотрят они почему-то не перед собой и даже не на меня, а прямо мне за спину. В этот момент меня кто-то резко сзади схватил за волосы и вылил на меня что-то обжигающее. Я даже не успела спохватиться, все произошло в одну секунду. Последнее, что я увидела, — чистое, ярко-синее, невероятно красивое небо. И все! Я повернулась назад, но, кроме плотного, почему-то коричневого цвета, ничего не увидела.

Элеонора Кондратюк
Элеонора Кондратюк в детстве
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Слова, которые существуют в языке, не способны в полной мере описать мою боль. Это было нечто гораздо большее, чем «ужасная» боль, чем «страшная» боль. Это была ни на что не похожая мучительная, никогда ранее не испытываемая мною, невыносимая разъедающая жгучая боль! С каждой секундой она становилась все сильнее и сильнее, все глубже вонзаясь в тело. Находясь в состоянии шока, я почему-то побежала, не видя куда, и со всего размаха врезалась в какую-то бетонную шершавую стену. Этот удар немного вернул меня в чувство. Я не понимала, что делаю, что происходит, почему побежала, если не видела куда?! Очевидно, таким и бывает измененное состояние сознания человека, оказавшегося в экстремальной ситуации, которое описывают психологи. Нащупывая край этой стены, я попыталась проморгаться, и хотя видела уже мутно, но дорогу разглядела. Машинально побежала в школу, в медкабинет. Ко мне стали подбегать учителя, кто-то увидев следы крови, кто-то услышав призыв о помощи. Я дергала ручку медкабинета, но он оказался закрыт. И тут ко мне подошел человек, которого я не узнала. Как оказалось впоследствии, этот мужчина был новым преподавателем труда. Хочу отдать ему должное и выразить огромную благодарность, которую я неоднократно передавала позже через общих знакомых. Он не побоялся получить ожог, взял меня за руку и повел на первый этаж, попросив закрыть глаза. Он понимал, что я видела все уже очень размыто. Всю дорогу учитель спрашивал меня о том, что случилось. Но я ничего вразумительного в тот момент ответить не могла. Лишь повторяла одно — я не знаю, кто-то чем-то облил меня.

— Где это произошло?

— На улице, возле школы, — отвечала я.

— Срочно вызывайте скорую и милицию, — велел он тем, кто был рядом.

Когда меня посадили на скамейку на первом этаже, я услышала вокруг близкие, родные голоса учителей, которые преподавали у меня с самого детства. Глаза мне по-прежнему не разрешали открывать. Рядом уже была медсестра, которая сделала мне успокаивающий укол в бедро. Услышав мой голос, преподаватель Ольга Ивановна с ужасом воскликнула: «Эля, это ты?»

Элеонора Кондратюк
Элеонора Кондратюк
Фото: пресс-служба издательства "Никея"
Элеонора Кондратюк
Элеонора Кондратюк — справа
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Я оторопела, пытаясь понять, что же произошло, затем с трудом произнесла:

— Да, а что со мной? Я так изменилась, что вы меня не узнаете?

Ольга Ивановна заплакала. Другие преподаватели на нее зашикали, боясь, что я услышу. Но кто-то рядом все-таки тоже не сдержался.

«Боже мой, что же со мной?» — испуганно думала я.

И вспомнила, что рядом находятся два зеркала, в которые мы всегда смотрелись все эти одиннадцать лет. Мне так захотелось подойти к ним. Я сказала о своем желании, но мне, слава Богу, не разрешили этого сделать. По-прежнему сыпались вопросы: что случилось? Скорой все еще не было, но приехала милиция, и на этой машине в сопровождении преподавателя труда меня доставили в ближайшую больницу. Ощущения усиливались, казалось, что по мне проехал каток и все еще ездит, расплющивая меня. Я чувствовала, будто тонны какой-то жгучей тяжести раздирают меня, словно я расплавляюсь с каждой секундой, сгораю заживо. Это было невыносимо.

Элеонора Кондратюк выступала на конкурсе "Мисс Сочи" под номером 6
Элеонора Кондратюк выступала на конкурсе "Мисс Сочи" под номером 6
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Врач, который меня осматривал, не мог сдержаться — ругал на чем свет стоит тех, кто это сделал. Он взял кусочки моей одежды на срочную экспертизу, сделал щелочные примочки. И только позже, заполняя документацию для милиции, спросил, могу ли я предположить, кто это мог быть? Я сначала отрицательно замотала головой, еле справляясь с болью. Но на дополнительный вопрос доктора — «Ну подумай хорошо, может, были какие-то недоброжелатели?» — я вспомнила такой эпизод. Когда я уже собралась выходить из дома, мне позвонила неизвестная женщина, извинилась за беспокойство и сказала, что больше не потревожит, вот только в последний раз хочет спросить, не передумала ли я относительно Г.?
Лишний раз упоминать его имя я не могу, противно, а опускаться до оскорблений не хочу. Поэтому ограничусь только первой буквой его фамилии — Г.
Я ответила женщине, что бессмысленно задавать мне одни и те же вопросы, мое категоричное «нет» по-прежнему в силе, эта тема для меня уже давно закрыта, и попросила больше не беспокоить!
На расспросы родных — кто звонил? — я ответила, что ошиблись номером. Хотелось избежать дополнительных объяснений и никого не расстраивать.
И только теперь я поняла, что означало словосочетание «в последний раз» в том разговоре! Следствие началось, а для меня уже все стало ясно, хотя все равно не верилось, что люди могут быть способны на такую жестокость.

Делая примочки, врач знал, что этого недостаточно, а я повторяла, что мне очень больно и у меня начинает печь уже во рту. Я нервно дотрагивалась до себя, и кусок ткани моих любимых капри вместе с кожей остался у меня в руках. Доктор попросил ничего не трогать и лучше закрыть глаза, а медсестре велел проводить меня в душ и пытаться все смыть сильной струей воды. Когда меня повели, я услышала, как кто-то опять удивленно воскликнул, и тут же этот голос сорвался на всхлипывающее причитание: «Да что же это за изверги такие, да как же так можно?!» От услышанных слов мне стало только тяжелее, я и так не понимала, что со мной происходит, только пыталась терпеть эту адскую боль. Глаза мне по-прежнему не разрешали открывать.

— Почему все плачут, что со мной?

Ответа опять не последовало. Я услышала всхлипы.

— Пожалуйста, прекратите!

Было ясно, что повреждения настолько серьезны, что люди не в состоянии равнодушно на меня смотреть.

Все это произошло летом, когда на мне была легкая, открытая, фактически невесомая одежда, а не зимнее плотное обмундирование, которое, возможно, могло бы уберечь меня от столь серьезных повреждений. Увы, защитить меня ничто не смогло! Хотя, как говорят мои доктора, при такой концентрации — 92 % — серной кислоты, этого жидкого оружия, даже зимняя одежда не помогла бы. Капроновая маечка сгорела в доли секунды — капли стекающей горючей гадости, упавшие на капри, моментально разъедали их, сумка тлела, но именно ее широкая и очень плотная лямка приняла первый удар на себя, сохранив полоску кожи на плече невредимой.

Наконец меня привели в ванную комнату, направили душ прямо в лицо, я задыхалась от воды, терпела, сколько могла. Медсестра, видимо, растерялась и забыла, что иногда нужно убирать душ, чтобы я могла сделать вдох, она была слишком взволнована, и я в конце концов попросила прекратить процедуру. Такое настойчивое смывание, возможно, и могло бы хоть немного облегчить мое состояние, но из-за того, что кислота была смешана с маслом, даже сильным напором воды смыть ее не представлялось возможным. Она плотно въелась, вцепилась, вонзилась в тело, разъедая его все больше и больше.

Элеонора Кондратюк
Элеонора также завоевала в одном из конкурсов титул "Автоледи"
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Меня проводили обратно в кабинет, доктор уже вызвал скорую помощь из Хостинского ожогового центра, которую пришлось опять очень долго ждать. А меня положил на кушетку, сделав обезболивающий укол, чтобы хоть как-то облегчить мое состояние, и после этого я отключилась. А перед этим успела услышать голос мамы, по которому было ясно, что ей тоже нужна медицинская помощь.
<...>

Облегчить мое состояние медики могли только с помощью обезболивающих препаратов, потому что при химическом ожоге действовать очень сложно. Несмотря на всю экстренность всех осуществляемых ранее действий, оказалось, что ничего сделать уже нельзя. Оставалось только дожидаться, когда закончится процесс разъедания. За все время работы специалисты ожогового центра с такими случаями еще не сталкивались. Химический ожог считается самым тяжелым, так как не только поражает поверхность, как при термическом ожоге, но и разъедает ткани. При таких травмах крайне важна первая помощь, при кислотном поражении — обильное промывание хотя бы водой, но из-за того, что смертоносная жидкость была смешана с маслом, эти действия для меня оказались неэффективны — смыть кислоту было невозможно.

Была зафиксирована четвертая степень ожога, самая последняя, которая считается несовместимой с жизнью, иными словами — обугливание тканей. Пронзив дотла кожные покровы, кислота начала разъедать мышцы, затем костную ткань, куда и пришелся основной удар.

Жидкость сначала попала на лоб, а затем уже расплывалась по лицу, шее, грудной клетке и рукам. Ощущение жидкой жвачки во рту объяснялось ожогом слизистой, так как несколько капель попали в рот, я получила ожог еще и трахеи, пищевода и желудка. Нужно ли говорить, какая невыносимая боль сопровождала это состояние, а все, что могли сделать врачи, — только вводить обезболивающие препараты, в остальном они были бессильны. Ежедневно осматривая меня, снова и снова они констатировали, что оперировать еще нельзя, необходимо ждать, когда закончится процесс разъедания, но шансов на выживание практически уже нет.

Время от времени, когда я приходила в себя, возвращалась в реальность — вспоминала, где я, что со мной?! Постоянно крутилось в мыслях последнее мгновение моей полноценной жизни — голубое небо и чьи-то «грязные» руки, которые схватили сзади за волосы.
<...>

Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Развенчание мифов

В ноябре 1998 года по совету одного из наших преподавателей в театре мод, за компанию с подругами я подала заявление на участие в конкурсе «Мисс Сочи». Жизнь моя закрутилась в новом темпе и стала еще более насыщенной. В это время, помимо обучения на юридическом факультете, я еще занималась и в автошколе, мечтала получить водительские права по наступлении совершеннолетия. Когда сессия совпала с экзаменами в ГИБДД, моя жизнь превратилась в сплошную зубрежку, я не отходила от книг и экзаменационных билетов ни днем ни ночью. Мне уже не хватало сил посещать еще и репетиции предстоящего конкурса. Я сама не могла ответить себе на вопрос, зачем я решила принимать участие в «Мисс Сочи». <...> Мне хотелось, чтобы этот конкурс прошел как можно тише, а моего проигрыша никто бы не заметил. Впредь я решила быть более предусмотрительной в своих решениях и параллельно с сессией не придумывать себе никаких дополнительных занятий.

На сам конкурс я принесла с собой целую стопку носовых платочков и предусмотрительно положила на ближайшую скамейку к сцене за кулисами, чтобы было чем вытирать слезы. <...>  ...зал на удивление оказался очень отзывчивым, нас поддерживали аплодисментами. И уже на награждении оказалось, что третье место — приз зрительских симпатий, титул «Мисс Очарование» — достается мне. Вот это стало для меня неожиданностью! Безусловно, третье место — это не победа, но уже и не проигрыш! Публика громко аплодировала, и по громкости аплодисментов зрительного зала был определен приз зрительских симпатий. Титул «Мисс Очарование» давало не жюри, а люди в зале. Именно благодаря им я получила этот титул. Мне было очень приятно. <...>

Прошло уже где-то больше полугода… Одним весенним апрельским днем я шла по улице, и когда переходила дорогу, мне вдруг перегородила путь какая-то машина. Из нее вышел здоровый, более чем двухметрового роста человек и, стесняясь, запинаясь, предложил познакомиться. Отрицательно помахав рукой, я обошла машину и никогда бы больше не вспомнила об этом, если бы еще спустя месяц не столкнулась с ним на сезонной промышленной городской выставке.

Здоровье Элеоноры восстанавливали специалисты Института хирургии им. А.В. Вишневского. На фото Сарыгин Павел Валерьевич, доктор мед.наук, хирург, зав. отделением реконструктивно-пластической хирургии
Здоровье Элеоноры восстанавливали специалисты Института хирургии им. А.В. Вишневского. На фото Сарыгин Павел Валерьевич, доктор мед.наук, хирург, зав. отделением реконструктивно-пластической хирургии
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Он снова напугал меня своим видом! Настойчиво шел за мной следом и повторял одну фразу: «Вы не смотрите, что я такой большой, на самом деле я очень добрый!» При этом он приговаривал, что у нас есть общие знакомые, и это меня успокоило, я подумала, что зря его боюсь — будучи совсем юной, я видела в людях только светлое. Я вздохнула с облегчением и перестала смотреть на этого большого человека как на угрозу, даже появилось какое-то доверие. <...>

Тем не менее мне достаточно быстро удалось узнать, кто вьется рядом. Нашлись те далекие знакомые, о которых он говорил. Они-то мне и рассказали, что об этом человеке сведений мало, но пользуется он дурной славой — деньги добывает каким-то нечестным путем, а в своих кругах известен «грязным» языком. Был женат, но жену в конце концов забрал от него под дулом пистолета ее отец. Истерик. Всячески порочит ее имя, но при этом картинно падает перед ней на людной остановке на колени, и вообще, роста много, а ума не хватает. Для меня этой информации было вполне достаточно, я попросила его больше на моем пути не встречаться и нигде не подстерегать. Мне даже показалось, что меня поняли. <...>

После недолгого затишья этот Г. опять возник передо мной. Он вел себя истерично, с нарочитыми слезами, мольбами и просьбами, затем прибавились манипуляции — он грозил, что покончит с собой, если я не обращу на него внимания. Я в сотый раз объясняла ему значение пословицы «Насильно мил не будешь». Советовала обратить внимание на других девушек, которых вокруг очень много. Но я словно говорила в пустоту. Он, как оказалось позже, просто не любил, чтобы ему отказывали. Я не была ему ничем обязана. За все время его навязчивого преследования однажды он попытался подарить мне какой-то наряд, купленный в магазине у знакомой, но я категорически отказалась. Я не давала никогда никаких поводов для влияния на себя.

Но он не отступал и продолжал надоедать своим назойливым поведением. Теперь уже каждый разговор с ним превращался в настоящую пытку. Как-то он вновь появился на моем пути, но уже не один, а со своим знакомым, однако тот, как ни странно, встал на мою сторону и был со мной солидарен. У Г. даже глаза забегали от злости. Позже, уже после нападения на меня, этот человек помог следствию, давая правдивые показания в суде совсем не в пользу преступника. Хорошо, что есть люди, в ком мужское достоинство преобладает над банальным чувством солидарности.

Затем мне звонила еще какая-то его знакомая, убеждала выслушать рассказ о том, что он очень хороший, что мне следует подумать об этом и изменить свое отношение к нему. Позже в суде она рассказывала, что работала в магазине одежды, а Г. был покупателем. Он приходил, настаивал на своем, не давал работать, ныл и утомлял ее настолько, что проще было позвонить, чем отказать. Оказалось, что последний звонок перед моим выходом из дома был тоже от нее. Она раскаивалась, что согласилась позвонить, сокрушалась и говорила, что, если бы знала, в каких целях ее используют, никогда бы на такое не пошла.

Элеонора Кондратюк
Элеонора долго восстанавливалась, работала с психологами и лечилась творчеством
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Г. иногда заговаривался, а может, сам путался в своем вранье — доказывал что-то одно, а потом переключался, забывал и доказывал совершенно противоположное. Давил на жалость, демонстрировал голову в шрамах от тротуарной арматуры, которой его не так давно сильно избили. Он казался не только испорченным вседозволенностью, но и просто психически нездоровым человеком.
Позже он решил перейти к угрозам: «Ты еще пожалеешь об этом и будешь плакать кровавыми слезами, но тогда уже никуда не денешься и сама ко мне прибежишь!»
Я уже не могла выносить этого психологического давления и была морально истощена, совсем не представляла, что делать. «Может, обратиться в милицию?» — думала я, но меня останавливал рассказ знакомой. У нее были проблемы с мужем, и, когда она обратилась в органы внутренних дел, ей ответили: «Но он же вас еще не убил? А значит, и нет состава преступления, помочь ничем не можем».
Какая глупость! Нужно было обратиться хотя бы к друзьям за помощью, но мне не хотелось вовлекать людей в неприятную историю, к тому же этот отморозок как-то мне заявил, что не пощадит никого, кто встанет на его пути.
Я боялась за других, мне казалось, что смогу справиться самостоятельно, что все равно рано или поздно он отстанет — горькое заблуждение!
От родителей я тем более все скрывала, чтобы их не расстраивать, и на вопрос мамы, оставил ли он меня в покое, ответила утвердительно. Обманула. Корю себя за это бесконечно! В силу своей наивности я не знала, что с такими, как он, надо разговаривать совершенно по-другому, такие понимают только силу!

Одна из работ Элеоноры
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Затем наступило затишье, я думала, что наконец он успокоился и все закончилось. Но как позже выяснилось в ходе следствия, это затишье объяснялось всего лишь тем, что он, купив билет, уехал в другой город, пытаясь таким образом обеспечить себе алиби. При этом по телефону продолжал интересоваться состоянием дел у тех, кого нанял для совершения преступления. Их разговоры про мандарины с легкостью и быстротой были расшифрованы работниками уголовного розыска. Но все это было уже потом. <...>

В то же время в городе началась подготовка к мероприятию общенационального масштаба — международному фестивалю моды «Бархатные сезоны в Сочи». <...> Я тоже должна была принимать в нем участие. И поэтому регулярно приезжала в салон-ателье на примерки. Я и в прошлом году участвовала в «Бархатных сезонах», и было приятно вспоминать об удивительной атмосфере, которую создают творческие люди, готовиться вновь в нее погрузиться. Но мне уже было не суждено принять участие в фестивале.

Когда я передвигалась по городу, за мной, оказывается, уже следили, подыскивая удобный момент, чтобы нанести свой кислотный удар. Но им долго не удавалось это сделать, так как я в основном всегда находилась в многолюдных местах. Купленную концентрированную 92-процентную серную кислоту они даже пробовали на себе, на руке, после чего добавили в нее масло, чтобы смыть было невозможно. Позже, когда мне сообщили об этом представители правоохранительных органов, я никак не могла поверить в реальность происшедшего. Какой-то настоящий театр абсурда! Мне было тогда восемнадцать лет, а взрослые мужики готовили оружие, выслеживали меня, будто пытались ликвидировать опасного террориста, и сделано все было исподтишка, сзади, гнусно и трусливо. Какая мерзость — атаковать молодую беззащитную девушку, которая всего лишь сказала «нет» какому-то отморозку!

Порою я слышала, что подельники, которые предоставляли жилье или машины преступникам, получили чересчур большие сроки, но я так не считаю. Если бы эти взрослые мужчины, хоть и не принимавшие непосредственного участия в нападении, каким-то образом предупредили, сообщили о нем, возможно, все могло сложиться иначе. Но подельники не просто позволили этому случиться, они еще и способствовали совершению преступления. Причем наняли их за тысячу долларов, одну на всех, которая так и осталась только обещанной.
2 сентября в два часа дня было совершено нападение. А когда по телефону преступники сообщили, что «мандарины получены», они сами выдали себя с потрохами. Ведь это был далеко не мандаринный сезон в Абхазии.

Они рассчитывали на абсолютную безнаказанность, думали, что так и будут продолжать жить, разгуливать на свободе, как ни в чем не бывало. Но их намерениям не суждено было сбыться! Все преступники были задержаны и получили сроки, кроме самого исполнителя. Он был убит еще до задержания и по глубоким ожоговым язвам на лице, которые, очевидно, появились оттого, что на него попали брызги с моих волос в момент, когда я повернулась, был опознан. Спустя некоторое время мне рассказали, что еще один из преступников умер в тюрьме.

Пожалуй, именно мое участие в конкурсе красоты спровоцировало такой резонанс вокруг всего случившегося. За все прошедшее время в СМИ появлялось множество некорректных интерпретаций, некоторые полностью искажали действительность. Всякий раз трагедию, случившуюся со мной, норовили привязать к той или иной программе о конкурсах красоты.

Отари Гогиберидзе и Элеонора Кондратюк
С Отари Теймуразовичем Гогиберидзе, кандидатом мед. наук, пластическим и эстетическим хирургом, руководителем и главным врачом клиники «Время Красоты»
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Но ведь мое участие в конкурсе и случившаяся трагедия — никак не связанные между собой события! Этот человек впервые увидел меня на улице спустя несколько месяцев после прошедшего конкурса, когда уже остались только одни воспоминания от него. И нет совершенно никаких гарантий, что такого не случилось бы, если бы я занималась, к примеру, волейболом, плаванием или ходила на балет. Скорее нужно говорить о том, почему некоторые люди чувствуют себя хозяевами жизни, полагаясь на абсолютную безнаказанность и вседозволенность.
Следует понимать, что бывают информационные раны, которые могут оказаться страшнее тех, которые наносит серная кислота.

Реанимация

Со временем мое состояние только ухудшалось, появилась ожоговая болезнь. А еще меня стали одолевать кошмары — последствия шока. Я не осознавала, что происходит, и все, что мне виделось, казалось реальным. Постепенно я даже перестала понимать, что лишена зрения.
Наступила фаза полного безразличия к себе, равнодушной отрешенности от окружающего мира. Со мной что-то делали, куда-то перекладывали, но интересоваться — куда, зачем? — уже не было ни сил, ни желания. 

Элеонора Кондратюк — в центре
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

Я фактически уже не слышала голоса людей и чувствовала, будто я подвешена между небом и землей и балансирую в воздухе… В этот момент, очевидно, я уже не жила, а просто еще была.
Тем временем в Краснодарском ожоговом центре продолжались совещания, организовывались консилиумы, доктора пребывали в растерянности и пытались понять, что можно предпринять и на что надеяться. Состояние ухудшалось не по дням, а по часам. Помню, как услышала чьи-то слова: «Вот попался бы этот изверг в мои руки, клизму бы с кислотой ему сделал!» 

При очередном осмотре руководитель центра вынужден был окончательно констатировать: «Шансов на выживание нет!» Еще бы! Химический ожог и полная интоксикация организма были несовместимы с жизнью. А еще из-за ожога слизистой я не могла глотать и принимать пищу, и это сулило голодную смерть. 

Поэтому у родителей стали просить разрешения на тяжелейшую операцию под названием гастростомия. Она была необходима для введения в желудок пищи, минуя пищевод. На справедливый вопрос моих близких, насколько это облегчит мое состояние, доктор печально резюмировал, что после такой операции я все равно долго не проживу, она лишь поможет немного продлить мое существование.
Нужно ли пояснять, что творилось с моими родными, особенно с мамой, чего стоило им это решение! Ирина Михайловна, медсестра, которая была прикреплена ко мне, просила врачей по возможности отложить операцию. «Дайте нам еще хотя бы немного времени!» — говорила она, пытаясь обнадежить моих родных. 

Ирина Михайловна пыталась давать мне какую-то пищу. Но все попытки оказывались тщетны, и меня стали готовить к гастростомии. Буквально за минуту перед началом в операционной ко мне подошел мой врач-офтальмолог Александр Иванович. Он провел контрольный осмотр и воскликнул: «Если время с гастростомией хоть немного терпит, то с глазами — нет!» И врачи были вынуждены принять другое решение: «Срочно! Готовьте другую операционную! Надо спасать глаза!» Меня переложили на каталку и через всю больницу помчались на другой этаж в отделение микрохирургии глаза. Там мне блестяще провели очень сложную офтальмологическую операцию. 

И приняли ужасное для меня решение — почти на месяц полностью зашить веки! Мне не верилось, что все это происходит со мной. Тем временем я ждала операцию на желудке, ее собирались провести со дня на день. 

Элеонора Кондратюк
Элеонора Кондратюк
Фото: пресс-служба издательства "Никея"

И вот случилось невероятное! Оказалось, что слизистая оболочка восстановилась! Иначе как чудом это назвать было нельзя. Теперь я могла немного поесть, и угроза голодной смерти миновала. Мои родные и врачи удивлялись и радовались, вот только я не могла разделить их чувства — была в очень слабом и удрученном состоянии и не понимала, что происходит. Поэтому, съев буквально две ложки бульона, я произнесла:

— Спасибо! Но мне больше нельзя!

— Почему? — в недоумении вопросила Ирина Михайловна.

— Мне еще в бедрах на два сантиметра похудеть надо.

Я всегда следила за своим питанием, и это настолько укоренилось в моем сознании, что я и сейчас пыталась себя контролировать. Я не осознавала, что уже десять дней жила без пищи. Этот случай мы с Ириной Михайловной потом не раз вспоминали с улыбкой. 

А после этих двух ложек бульона у меня весь день было ощущение, будто я съела слона. Так началась борьба за выживание. 

Врачи приступили к очищению ран. Мне провели многочасовую серьезную операцию, во время которой дважды останавливалось сердце. Мама с сестрой и друзьями томились в коридоре в мучительном ожидании. Мимо них не раз пробегала на балкон побледневшая Ирина Михайловна и, не произнеся ни слова, нервно закуривала, она переживала и не знала, что говорить родным. В конце концов вышел врач и объявил: «Операция закончилась. Эту ночь Эля проведет на искусственном дыхании. Молитесь! Если сегодня она доживет до утра, то жить будет!» Эта ночь оказалась самой длинной в жизни моих родных. 

С тех пор этот день сентября считается вторым днем моего рождения.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог