Динамо-машина размером с миниатюрную куколку — первое впечатление от встречи с Кристиной Агилерой. Неудивительно, что, начав карьеру тинейджером в диснеевском телевизионном шоу «Клуб Микки Мауса» вместе с Бритни Спирс и Джастином Тимберлейком, Кристина не пошла по пути Бритни и уверенно преодолела все рифы и подводные течения звездной карьеры и издержек славы. Вряд ли кому-то по зубам сделать послушную марионетку из этой целеустремленной «крошки», чей голос сегодня часто называют лучшим голосом поколения.
Белоснежная кожа, словно из алебастра, «фирменные» накладные ресницы жгуче-черного цвета и алые губы, каскад соломенных волос из-под кокетливой черной беретки а-ля гарсон — все вроде прекрасно. Вот только глаза у Кристины грустные, голос не очень веселый, и она почти совсем не улыбается. И дело не в усталости, вернее, не только в ней. В октябре Агилера подала на развод с мужем, которого в течение пяти лет брака называла «своей скалой». Можно быть хоть трижды звездой, но бракоразводный процесс и разочарование еще никому не добавляли хорошего настроения.
— Кристина, прежде всего хотим вас поздравить с днем рождения — 18 декабря вам 30 лет исполнилось… — Да, это уже юбилей.
Но поскольку я весь декабрь путешествую, представляя по всему миру свой первый фильм «Бурлеск», то 30-летие хотела отметить в новогоднюю ночь — дома, вместе со всеми своими родными и друзьями. И сыном Максом, конечно. Но работа внесла коррективы в эти планы, пришлось праздновать день рождения во Французских Альпах, в промежутке между премьерными выходами на красную дорожку в моем европейском туре.
— Что вас заставило согласиться впервые сыграть главную роль в кино? Для певицы это дело опасное. Обязательно найдутся критики, которые скажут: вот пела себе — и пой дальше, а актерство совсем другая профессия…
— Или актрисе, которая запела, скажут: не твое это. Таковы нравы в этом мире.
Ничего не поделаешь. Джуди Гарланд, Лайза Миннелли, Барбра Стрейзанд, Шер — о них разве такие же глупости не пытались сочинять? Я давно хотела, но не попадалось сценариев, из-за которых стоило рисковать. Да и с этим фильмом все было непросто. Прочитав сценарий (а он, кстати, был написан под меня), я встретилась с главой студии «Sony Pictures» и сказала, что характер моей героини меня не устраивает. Мало драйва, энергии, упорства, страсти, желания добиться своего — словом, это не я: «Или перепишите все заново, или отдайте роль кому-нибудь еще». Переписали. Конечно, мне хотелось ориентироваться на фильм уровня «Кабаре» с Лайзой Миннелли. Но когда начались съемки, я тряслась как осиновый лист. Хорошо, что Шер, моя партнерша, женщина невероятно теплая и при этом потрясающе мощная личность, взяла меня под свою опеку. Она научила меня не бояться быть сильной и не реагировать слишком бурно на чужое мнение.
— Правда, что вы не хотели давать свое согласие до тех пор, пока Шер не согласится, и просили ей передать — буквально, — что готовы пить воду, в которой она ноги мыла, в случае положительного ответа?
— Вообще-то правда.
Я была в отчаянии, потому что она то соглашалась, то снова звонила режиссеру и говорила «нет». А я уже подписала контракт. И умоляла всех, кто ее знает и с ней общается, передать ей мою слезную просьбу. Продюсеру так просто сказала: иди к ней, спи под ее окнами, дверью, мне все равно, преследуй, пока не скажет «да». А потом мы встретились с ней случайно на студии — она там была по своим делам, репетировала свое шоу, а я — по своим, тоже репетировала, уже для «Бурлеска».
Вдруг ко мне подбегает продюсер и говорит: «Там Шер, иди теперь сама лично падай ей в ноги». А я была в рабочей одежде, в штанах и фуфайке, в кроссовках. И с ребенком, своим сыном. Как же я, такая маленькая, подойду к ней, такой высокой, да еще в таком затрапезном виде? Мне бы хоть туфли на каблуках! Но он меня уговорил, сказал, что Шер абсолютно не волнуют такие вещи. Я пришла к ней и говорю: «Вот, это я — та самая Кристина, которая готова пить воду из-под ваших ног. Я вас люблю». Она расхохоталась, мы с ней минут десять пообщались, и вроде как я ей понравилась. После этого она больше уже не пыталась отказаться. Пришлось здорово попотеть — никогда еще я так тяжело не работала, как во время этих съемок. Ведь в основном на сцене я пою, танцуют за меня мои ребята, главное для меня всегда вокал, а тут пришлось научиться танцевать по-настоящему, как я в жизни не танцевала.
Столько раз падала — не счесть. А в одной сцене мой костюм усыпан блестящими камушками, вроде как драгоценностями, и они царапали нещадно, до крови, особенно когда на колени приходилось становиться. Об пол билась и ногами, и руками — все себе отбила, что можно. Но я девушка упорная, без боя не сдаюсь никогда. Иногда после целого дня репетиций вид у меня был, словно я только что побывала в автокатастрофе. (Улыбается.) Да еще и песни писала — но тоже не как обычно, а под конкретную сцену, атмосферу. Нужно было попасть в характер...
— Вы и на съемки брали с собой сынишку?
— Нет, конечно, у меня есть няня и куча помощниц. Но когда на студии попытались заставить меня работать и по выходным — времени на съемку было не так много, — я отказалась.
Как бы там ни было, я все понимаю, но мой ребенок все равно важнее всех моих дел и амбиций. Другой вопрос, что я не собираюсь превращаться в мамашу-наседку, которая не отходит от своего дитя. Я хочу, чтобы у моего сына всегда перед глазами был образ сильной женщины, у которой есть любимая работа, интересы и вообще страсть к жизни. Только тогда он сможет в будущем сам обзавестись своими собственными мечтами и поставить перед собой какие-то важные для него цели. Ну и вот таким образом я работала всю неделю по 16—17 часов в день, а на выходные была только мамочкой. Я так благодарна Максу — только после его рождения поняла, что значит безусловная любовь и безусловное же терпение. Перестала комплексовать по поводу своей внешности, своего тела, то есть он полностью изменил мою жизнь.
— Скажите, а то, что ваш последний альбом «Bionic» оказался не таким успешным в вашей музыкальной карьере, как хотелось бы, вас не смущает?
— Нет, я горжусь этим альбомом.
Я начала его записывать еще до съемок фильма, а заканчивала уже после. И вдохновлял меня мой сын — я как-то подсознательно ориентировалась на что-то из будущего в надежде, что он, когда вырастет, обязательно поймет такую музыку. Но за это время я сильно изменилась. Произошли определенные события в жизни — я рассталась с мужем. Многому научилась и в процессе работы в кино. Я стала совершенно другой женщиной. Теперь мне есть о чем поразмышлять, что вспомнить, совсем иначе, по- взрослому.
И поэтому я горю от нетерпения начать работу над новым альбомом. Но никакой труд не проходит бесследно. Это мое горячее убеждение. И значит, я не собираюсь считать провалом этот альбом, ни в коем случае. Наоборот, все, что происходит, — хорошее или плохое, не важно, — лишь мотивирует человека сделать следующий шаг.
— Что же все-таки — простите за этот вопрос — случилось с вашим браком, вроде бы вы были так счастливы пять лет со своим мужем Джорданом Брэтменом? Никаких сплетен, слухов, «третьих лиц», сплошные дифирамбы в его адрес…
— Началась новая глава в моей жизни. Я — умная девочка. Все решения, которые принимаю, не бывают спонтанными, на все существуют свои причины. Атмосфера в семье и наши отношения перестали носить здоровый характер, и я поняла, что нужно расстаться.
Не хотела категорически, чтобы сын слышал наши с мужем споры и видел нас несчастливыми. Дети особенно хорошо чувствуют, когда в доме неладно. У меня появились панические атаки, я задыхалась от стресса и страха, что могу навредить сыну. Пожалуй, все началось с того, что я стала сниматься в «Бурлеске». Муж явно был недоволен этим фактом. И я почувствовала себя слишком свободной — он как бы устранился. Мы с Джорданом никогда не сидели друг у друга на хвосте, давали свободу и пространство в отношениях друг к другу. Но здесь все было иначе…
Самое главное — мой сын по-прежнему счастлив и окружен любовью. На данном этапе для меня нет ничего важнее этого факта. Я сама выросла без отца, но не считаю себя из-за этого несчастной, напротив, по-моему, получилось совсем даже неплохо?
(Грустно улыбается.) Теперь я сама знаю, что такое быть матерью-одиночкой, но опять же, главное — утром сын первой видит именно меня, а вечером засыпает в моем присутствии. А когда меня, увы, нет дома, я уверена, что Макс в надежных руках. Он такой забавный — все время улыбается и хохочет во весь рот, на редкость веселый и добрый малыш. И его счастье — моя единственная настоящая цель в жизни.
— Почти сразу после объявления о разводе (Кристина сама подала на развод с формулировкой «непримиримые противоречия». Она просит суд удовлетворить ее просьбу о совместной с мужем опеке над сыном и в то же время лишить Джордана права требовать от нее какой-либо финансовой поддержки. — Прим.
ред.) вы начали встречаться с Мэттью Ратлером, ассистентом по съемкам в фильме «Бурлеск». Значит ли это, что вы вновь влюблены?
— Да, я влюблена в Мэттью, он мне очень по душе. Мне с ним весело и хорошо. Мы можем часами говорить с ним по телефону, так что я даже не замечаю наступления рассвета. Я хожу на свидания, встречаюсь с хорошим парнем, который всегда готов подставить мне свое мужское плечо, — так давно я не испытывала подобных ощущений! Но я начала с ним встречаться только после того, как официально объявила мужу о своем решении подать на развод. А не во время съемок фильма, где Мэттью своей дружбой и поддержкой очень сильно мне помог. Пройти и через съемочный процесс, и через свои личные переживания. Но я не строю никаких глобальных планов.
Пять лет брака — это не шутка. Все должно происходить постепенно, глупо бросаться в новые отношения совсем уж очертя голову. И тем более мне смешно отвечать на вопросы, не собираюсь ли я снова выходить замуж. Конечно, собираюсь, но когда — не знаю. Уж точно не в ближайшем будущем. Это же просто смехотворно — прыгать из одного брака в другой. Женщине в моем положении трудно найти достойного партнера. Я богата, успешна, независима, у меня сильный характер — кто сможет со мной ужиться? Я была счастлива, когда встретила Джордана. Мне казалось, он сочетает в себе как раз все эти необходимые качества: амбициозность, уверенность в себе, психологическую устойчивость. И наш сын родился не случайно, а тогда, когда я поняла, что хочу иметь ребенка, готова к этому. Макс — плод нашей с Джорданом любви.
Было бы глупо отрицать подобные вещи даже сейчас. Признаюсь, я очень тяжело переживаю случившееся. Плачу, страдаю. Нам с Джорданом трудно встречаться, оба испытываем ужасный дискомфорт. Но слава богу, решили развестись цивилизованно, хотя бы ради нашего сына. Знаю, что этот процесс еще принесет много боли и разочарований. Но я верю где-то в самой глубине своего сердца, что придет время, когда мы снова сможем с ним вместе посмеяться, и Макс это увидит и услышит.
— Давайте отвлечемся от грустного. Когда вы впервые потрясли кого-то своим голосом — как ваша героиня в фильме хозяйку клуба «Бурлеск»?
— Лет с шести я славилась в нашем маленьком городке певческим талантом. Меня называли «малышкой с большим голосом».
Когда первый раз посмотрела по телевизору церемонию награждения музыкальными премиями «Грэмми», расплакалась и сказала маме, что умираю как хочу там оказаться. В результате это произошло — меня выбрали однажды лучшей среди артистов-новичков, о которых еще ничего, по сути, не известно. Я с детства была крепким орешком — жизнь научила. Отец нас бросил, когда мне было семь лет, вот тогда-то я и распелась вовсю, погрузилась в джаз и блюз. Но ладно бы просто бросить. Он очень долго терроризировал мою бедную маму, даже после того, как она второй раз вышла замуж. Бил меня. Однажды — помню, мне было года четыре — избил только за то, что я шумела, когда он спал. Никогда не позволю никому дотронуться пальцем до моего Макса. Конечно, мое отношение к мужчинам, скажем прямо, было не особенно позитивным: я никому не верила, с одной стороны, а с другой — во всех подсознательно искала образ отца.
Но в начале карьеры было не до свиданий. Не все понимали, что кроется за моей ангельской внешностью. Крохотная блондиночка с голубыми глазками, юная и наивная, против дяденек в три, четыре раза старше, профессионалов в шоу-бизнесе. У них конечно же были на мой счет свои идеи и представления о том, как я должна делать свою работу — исполнять и создавать хиты. Например, один из них доводил меня до слез, требуя «притушить» мой голос и манеру пения. Он не верил, что я так пою с шести лет! Такой у меня голос, и это достоинство, а вовсе не наоборот. Недавно звонил, извинялся, между прочим. Я научилась кричать, отстаивать свое мнение, именно тогда, кстати, и сложился мой имидж этакой капризной маленькой дивы. Противной и неуступчивой. Но сама я очень горжусь тем, как прошла через те испытания.
Было тяжело, зато сейчас я чувствую себя достаточно комфортно в этом непростом мире шоу-бизнеса. Хотя не прочь сделать карьеру и в кино.
— Говорят, вы страшно соперничаете с Леди Га-Га — мол, она сегодня ваша единственная реальная конкурентка…
— У меня своя ниша. Я всегда могу в ней укрыться. Так что не беспокойтесь. Раньше я, как и она, тоже считала — «искусство — это я». Но потом поняла: нельзя быть такой эгоистичной и эгоцентричной. Долго на этом не продержаться.
— Кристина, а вы дома поете — ну, в душе, например, или еще где-нибудь?
— Нет, что вы! Я же голос беречь должна. Хотя нет, вру. Я пою песенку из фильма «Мэри Поппинс», колыбельную, своему сынишке каждый вечер, на ночь.
Всегда, когда у меня есть возможность самой уложить его спать.
— У вас красивый дом?
— Я больше всего люблю свой сад — с водопадом и озером. И там же находится моя звукозаписывающая студия — очень удобно. Я ее соорудила в бывшем домике при бассейне. А сам дом раньше принадлежал семье Осборн, и все в нем оформлено в готическом стиле их знаменитых реалити-шоу на MTV. Они, собственно, в этом доме и снимались. Странно, что мне это нравится, потому что я никогда не стала бы участвовать в таких вот шоу.
— Вы всегда были известны еще и своими откровенными высказываниями о том, что ведете достаточно свободный, мягко говоря, образ жизни дома.
Могли разгуливать с мужем обнаженными, писать ему любовные записки помадой на зеркалах и так далее. Ребенку не вредно такое наблюдать?
— Я всегда старалась — и буду стараться — быть с ребенком честной и открытой. Он должен знать, что его мать — живая, чувственная, страстная женщина, что она — артистка, выражающая свои эмоции на сцене или в студии особым образом. А что вы хотите? Чтобы он не знал своей матери? Чем она занимается? Если в какой-то моей песне о любви, о чувствах эти самые чувства выражаются по-взрослому, значит, ему нельзя будет никогда слушать мои песни? Полный бред. Я собираю современное искусство, в том числе граффити, дома висит много картин, и они далеко не всегда соответствуют пуританским представлениям обывателей.
И что, мне их нельзя вешать на стены? Я думаю, что не вид любящей матери в открытом платье или даже белье может повлиять на детскую психику. Любого рода насилие, конфликты, скандалы — вот что недопустимо в присутствии ребенка.
— Какой самый лучший совет вы получили от Шер?
— Мужья приходят и уходят, а ты всегда будешь Кристиной Агилерой. Вообще-то она себе так говорит, естественно, но я рискнула применить эту мудрость и заменила ее имя на свое. (Смеется.)
