Стас Намин: «Всем руководит моя первая жена»

«Женился я только тогда, когда чувствовал, что это навсегда. Поэтому у меня было только три брака».
Варвара Богданова
|
06 Июля 2011
Фото: Марк Штейнбок

«Лужники, 1989 год. Первый российский международный рок-фестиваль, на котором мы собрали 200 тысяч зрителей и музыкантов с мировым именем: «Scorpions», «Bon Jovi», Оззи Осборн... Это казалось фантастикой! До самой последней минуты я ждал: вот сейчас откроется дверь, войдет человек в штатском и строго скажет: «Ребята, все, финиш! Вы — давайте-ка езжайте обратно в свою Америку, а вы — быстренько по домам…» Я же до этого жил в беспросветной цензуре», — вспоминает музыкант и продюсер Стас Намин.

— Стас, вам самому ваша судьба не кажется странной?

Все-таки выросли в номенклатурной семье — дедушка Анастас Микоян много лет был членом Президиума Верховного Совета СССР. Про его удивительное политическое долгожительство даже ходила шутка: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». И вы, наверное, вполне могли рассчитывать на одно из «теплых» мест в МИДе или в ООН… А стали рок-музыкантом. Да еще долгие годы гонимым властью…

— Совершенно необъяснимая для меня история. Наверное, поэтому мое увлечение музыкой долгие годы всерьез никто в семье не воспринимал. В том числе и я сам. Если бы в начале 70-х мне сказали, что это не только станет моей профессией, но и будет признано официально, я от души посмеялся бы — все равно что сейчас предложить: «Давайте завтра полетим на Марс».

Дедушка Анастас Иванович Микоян много лет был членом Президиума Верховного Совета СССР
Дедушка Анастас Иванович Микоян много лет был членом Президиума Верховного Совета СССР
Фото: РИА «НОВОСТИ»

Сюрреализм! В то время Магомаев и Кобзон пели, что «Ленин такой молодой», а все, что хоть чуть-чуть выбивалось из этой патриотической канвы, душилось на корню.

Что касается номенклатуры… У нас дома ее не чувствовалось. В советской власти я не разочаровывался, потому что никогда не очаровывался ею. Да и для моих братьев, сестер весь фальшивый пафос системы был очевиден. Пара человек в нашей семье играли в эту игру всерьез, а мы над ними подсмеивались… Дед не имел к номенклатуре никакого отношения. Мне кажется, он жил абсолютно свободно от всех этих заморочек, как будто не замечая жестких рамок совка. Может, потому, что придумал свою систему, главной составляющей которой была семья.

Генеалогическое древо Микоянов довольно занятное.

В далекой горной деревне, где-то на границе Армении с Грузией, в семье плотника родилось три сына. Анастас занимался политикой, Артем стал знаменитым авиаконструктором, придумал самолеты «МиГ», а Ерванд всю жизнь играл в домино, развлекался с девчонками и до конца своих дней подтрунивал над своими братьями: мол, на что время тратят? Я его помню уже пожилым человеком, когда он приезжал к деду в Пицунду. Там он дружил с охранниками, с дворниками, рассказывал очень смешные анекдоты и любил сидеть спиной к морю, чтобы волна окатывала…

Моя бабушка Ашхен умерла довольно рано — в 1962 году. Как раз во время Карибского кризиса.

У них с дедом было пятеро сыновей — четверо прошли войну, один погиб на фронте. Родились десять внуков. И каждую неделю, по раз и навсегда заведенному правилу, наша большая шумная семья собиралась на даче у деда. Для этого он придумал свою «фенечку». Ведь не скажешь же: «Чтобы к такому-то часу были!» Понимал, что все — люди взрослые, у всех своя жизнь, обязательно найдутся дела и, следовательно, поводы для отказа. А дед говорил так: «В воскресенье днем жду на обед». И добавлял: «Можно с друзьями». Ну действительно, вечер пятницы, суббота оставались нам для своих дел, а накануне рабочей недели мы с удовольствием ехали к деду. Я прекрасно помню этот огромный стол, уставленный разными вкусностями. Дед обычно сидел не на председательском месте, умышленно подчеркивая застольное равенство, с удовольствием оглядывал свой клан и угощал гостей.

Отец Алексей Анастасович — заслуженный военный летчик, участник Великой Отечественной войны
Отец Алексей Анастасович — заслуженный военный летчик, участник Великой Отечественной войны
Фото: Марк Штейнбок

Говорил: «Вы попробуйте то-то или то-то». Если в ответ слышал: «Спасибо, но я это не люблю», парировал: «К любви это не имеет отношения». Через несколько лет после прихода к власти Брежнева у деда эту дачу отобрали, дали другую — совсем крохотную. Леонид Ильич не любил Микояна, гнобил его разными способами. Там, гуляя со мной, дед говорил: «Вот дурак-то, думает, обидел меня. Да здесь гораздо лучше, потому что ближе к реке (он очень любил грести на лодке). А то, что дача небольшая, — ерунда. Для счастья человеку нужно совсем маленькое, но свободное пространство. Вот если бы в тюрьму посадили, было бы сложнее».

У него было потрясающее чувство юмора. Он сам смеялся шутке «От Ильича до Ильича…». Мы хохмили с ним на любые темы. Вот как дед рассказывал мне о переговорах во время Карибского кризиса, когда мир реально несколько дней стоял на пороге новой войны.

Дед общался и, можно сказать, дружил и с Фиделем Кастро, и с Джоном Кеннеди. И во время очередного раунда переговоров в Вашингтоне Кеннеди спросил его: «Скажи мне, что за человек этот Кастро?» Дед ответил: «Да нормальный парень, сидел бы здесь с нами третьим, мы говорили бы на одном языке». Не знаю, может, его слова помогли решению проблемы…

В 1973 году, когда вышла первая маленькая пластинка «Цветов», так называемая «сорокапятка», я привез ее деду. Он взял пластинку в руки, повертел и с удивлением спросил: «А почему это здесь написано: «Группа Стаса Намина»? Ты что, стыдишься фамилии Микоян?» Я говорю: «Представляешь, если бы было написано «Группа Микояна», звучало бы как антиправительственная группировка».

Дед рассмеялся, послушал музыку, которая ему понравилась.

Вот у моего отчима Василия Феодосьевича Кухарского было куда больше номенклатурного менталитета, чем у Микояна. Кухарский занимал должность заместителя министра культуры. До этого он прошел войну, в результате ранения потерял ногу и всю жизнь оставался верным Сталину. А тут я — со своей рок-музыкой! Очень его раздражал. Отчиму не нравилось во мне все — музыка, которую я слушал и играл, мой характер, мое мировоззрение. А больше всего раздражали мои «почему». Ведь когда человеку что-то запрещают, он вправе попросить: «Объясните, почему нельзя слушать «Beatles», например? Какая причина-то?» Что он мог мне ответить… В какой-то момент отчим вообще перестал со мной разговаривать, продолжалось это семь лет.

И все же он был неоднозначной личностью. Очень хорошо знал и любил классическую музыку, его ближайшим другом был композитор Георгий Свиридов. В те времена, когда Тихон Хренников, возглавлявший Союз композиторов, гнобил Шостаковича, отчим, в числе немногих, поддерживал Дмитрия Дмитриевича и дружил с ним до его последних дней. И знаете, что интересно: умирая, Кухарский очень хотел повидать меня, а я тогда был в Америке. Он говорил, что хочет передо мной извиниться…

— После развода с отцом вашим воспитанием занималась мама?

— С отцом мы общались постоянно. Но, конечно, мама давала мне очень много — прививала вкус к литературе, занималась английским языком.

Она окончила консерваторию по классу фортепиано и теории музыки. Не то чтобы меня заставляли заниматься музыкой, но одно время игре на рояле меня учил друг нашей семьи Арно Бабаджанян. Я не смог по-настоящему осилить эту науку, и не только из-за лени. В то время уже увлекся рок-н-роллом и не понимал, как можно сыграть его на фоно. У отца был бобинный магнитофон, на котором он слушал записи Галича, Окуджавы, а также Элвиса Пресли, Чака Берри. Вот эта музыка мне нравилась. Я был, мягко говоря, непослушным мальчиком, доставлял родителям много хлопот. Все мое детство до развода родителей прошло в военных городках и гарнизонах, где отец, военный летчик, служил. И там у меня была очень вольная жизнь. Помню, как уходил гулять далеко от дома, причем сначала шел проселочной дорогой, а потом, предварительно разувшись, уходил в поле.

«Галя сказала: «Я жалею, что дала вам свой телефон. Не звоните мне больше». Но я был настойчив. Влюбился как мальчик и продолжаю находиться в этом состоянии до сих пор»
«Галя сказала: «Я жалею, что дала вам свой телефон. Не звоните мне больше». Но я был настойчив. Влюбился как мальчик и продолжаю находиться в этом состоянии до сих пор»
Фото: Марк Штейнбок

При этом почему-то оставлял свои сандалии на дороге — как будто с улицы входил в дом. Домой, как правило, возвращался босиком, моя обувь меня не дожидалась. В белорусской деревне, где мы жили, нужно было заниматься натуральным хозяйством, моя мама, как и другие жены офицеров, держала кур. Только она, бедная, со своим консерваторским образованием никак не могла отличить несушек от обычных куриц. На базаре все время покупала не тех. Поэтому у всех куры неслись, а у нас нет. Посчитав такое положение дел несправедливым, я несколько раз забирался в общий сарай и раскладывал все яйца поровну. А наши соседки не могли понять, что это вдруг произошло с пеструшками, пока однажды я не был застигнут на месте преступления. Кажется, мне тогда не сильно попало, потому что все смеялись.

Вот в Германии было не до смеха. Там вместе с другими ребятами я бегал на полигон собирать неразорвавшиеся снаряды. Во время тренировочных полетов их расстреливали самолеты. И это была очень опасная шалость — снаряд мог разорваться в руке. Отец ругал меня, объяснял, что может произойти, в наказание не выпускал из дома, но, как только он уходил в полеты, я все равно сбегал. И однажды отец прямо с самолета заметил меня на полигоне. Видимо, терпению его пришел конец, потому что он низко спикировал, пролетев, как мне показалось, прямо над моей головой. Представляете, каково это, когда вот так над вами пролетает сверхзвуковой истребитель? У меня от страха душа в пятки ушла. Видимо, чтобы ввести мой неспокойный характер в некое русло порядка и дисциплины, в десять лет меня отдали в Суворовское училище. На этом настаивали отец и дед.

Вряд ли тогда они думали о моей будущей военной карьере. Хотя семейная традиция существовала — из пятерых сыновей моего деда четверо стали военными. Мама пыталась протестовать, но потом смирилась. А я не переживал по этому поводу и совершенно не жалею, что семь лет проучился там. В Суворовское тогда брали самых лучших ребят со всей страны. У нас была настоящая мужская команда, такая «республика ШКИД». Мы гордились своей красивой черно-красной формой и называли себя не суворовцами, а кадетами. Такого понятия, как дедовщина, не существовало. Конечно, первое время мне пришлось трудновато — и по дому скучал, и не сразу вписался в коллектив, потому что не привык учитывать вкусы и интересы столь разных людей. Увольнительные нам давали раз в неделю только за хорошую успеваемость и приличное поведение.

Группу «Цветы» закрывали постоянно. Для тогдашней власти мы были людьми из «другого санатория». Участники группы К. Никольский, А. Сахаров, С. Намин, А. Слизунов, А. Микоян на афише 1976 г.
Группу «Цветы» закрывали постоянно. Для тогдашней власти мы были людьми из «другого санатория». Участники группы К. Никольский, А. Сахаров, С. Намин, А. Слизунов, А. Микоян на афише 1976 г.
Фото: PERSONASTARS.COM

Я не мог похвастаться ни одним, ни другим, поэтому дома бывал редко. Мама, видимо, тоже скучала, часто приходила и приносила молоко — я очень его любил. Треугольные пакеты она передавала мне через забор. С другой стороны училища за забором находился детский парк. Кто-то приписал буквы КА, получился кадетский парк. Вечерами мы бегали туда в самоволку к девчонкам на свидания. Там же случались серьезные драки с местной филевской шпаной. Они нас не любили просто по факту нашего существования. Норовили подкараулить поодиночке и побить. Но мы эту тактику быстро раскусили, и несколько раз между нами происходили серьезные разборки стенка на стенку. Дрались по-настоящему, намотав ремень на руку.

После окончания училища у меня возникли сложности с выбором профессии.

Я не знал, кем хочу стать. В результате решил поступать в иняз, на переводческий факультет. Учился легко, потому что… не учился совсем. В общем, запустил процесс, был весь в «хвостах» и «неудах». Поняв, что в этом институте моя репутация непоправимо испорчена, после второго курса я перевелся в МГУ на филологический факультет. Там, уже поумнев, кое-как, с грехом пополам, но занимался. Из трех составляющих бурной молодости 70-х, а именно секс, наркотики и рок-н-ролл, только к наркотикам я не испытывал слабости. Остальное присутствовало в полной мере и серьезно отвлекало студента от занятий. У нас была компания человек 10—15. В основном это были ребята, которые учились и жили недалеко от улицы Горького. Собирались мы, как правило, здесь же, в кафе «Север», где и тусовались. А иногда и хулиганили, дрались, занимались всем тем, чем занимаются молодые люди в этом возрасте.

Нас забирали в милицию, в 102-е отделение, но в итоге отпускали. И если на учебу времени порой не находилось, то рок-н-ролл я мог играть с утра до вечера. Первую группу собрал еще со своими однокашниками по Суворовскому училищу. Назывались мы «Чародеи» и просуществовали год. Позже с моим двоюродным братом Аликом Микояном и другом Гришей Орджоникидзе стали репетировать в Доме на набережной, где я тогда жил. Собирались в красном уголке, там, как положено, белел бюст Ленина, а на стене висело красное знамя. И в этих декорациях мы исполняли Джимми Хендрикса, «Роллингов»… Владимир Ильич внимательно слушал. Нашу группу мы решили назвать «Политбюро», при таком составе это было вполне логично.

— Не боялись, что из-за такого эпатажного названия у вас могут быть неприятности?

— Ну, о нашем существовании мало кто знал.

По телевизору нас ведь не показывали. А вот «Цветы», которые я организовал в 1969 году, закрывали постоянно. Для тогдашней власти мы были людьми из «другого санатория». Чтобы записать пластинку, выступить на радио или по телевидению, надо было пройти строжайший отбор художественных советов. Что-то нам удавалось. Например, выступить в телепрограмме «Песня года-84». Но на гастроли за границу нас не выпускали. В 85-м году меня вызвал заместитель министра культуры Иванов и сказал: «Вы должны перестать заниматься музыкой». Я спросил: «А где, по-вашему, я должен работать?» — «Окончили университет, у вас есть диплом преподавателя русского и английского языков, вот и трудитесь по специальности.

А пока я занимаю это кресло, музыкой вы заниматься не будете». В это же время у нас пошли прокурорские проверки, мне грозили уголовными делами. Люди из прокуратуры ездили на все наши гастроли, искали, за что можно меня посадить. А там было за что зацепиться. Например, тогда всем музыкальным коллективам необходимую аппаратуру выдавало Министерство культуры, а нас оно игнорировало. Но мы-то все равно выступали, значит, доставали ее нелегально. У кого? На какие неучтенные деньги? Переносить все это оказалось трудно, у меня началась депрессия. Это было самое тяжелое, абсолютно безрадостное время в моей жизни — никаких просветов впереди. Я решил: «Все. Наверное, действительно пора поменять профессию». И пошел на высшие режиссерские курсы. Мне казалось, что это только рок-музыку запрещают, а в кино все в порядке, но я ошибался.

«Этот брак для меня самого оказался неожиданным. С Сенчиной у нас не было ничего общего. Скорее наши отношения можно считать официально зарегистрированным романом...»
«Этот брак для меня самого оказался неожиданным. С Сенчиной у нас не было ничего общего. Скорее наши отношения можно считать официально зарегистрированным романом...»
Фото: РИА «НОВОСТИ»

За первую же курсовую мне поставили двойку, потому что эта работа не соответствовала советскому образу жизни. В общем, моя киношная карьера не сложилась. Но на этих курсах преподавали гениальные педагоги — Александр Митта, Лев Гумилев, Паола Волкова и другие. От них мало что зависело, но научиться у них можно было многому...

В 85-м, несмотря на запреты, «Цветы» участвовали в программе международного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Общение с иностранцами без санкций властей строго каралось, поэтому в Министерстве культуры собрали коллегию для обсуждения нашего поведения. Нас обвинили в пропаганде американской военщины, потому что у барабанщика группы Саши Крюкова была фирменная рубашка «Монтана». А по сведениям чиновников, эта фирма финансировала Пентагон.

Сейчас звучит смешно, а тогда нам могли грозить серьезные проблемы. Но в стране уже началась перестройка, и вскоре мы уехали на первые наши гастроли в Америку.

— Вам никогда не хотелось эмигрировать?

— Даже в голову не приходило. Притом, что я свободно говорю по-английски и легко общаюсь с разными людьми на Западе, всегда чувствовал — это не мой дом. Был период в начале 90-х, когда я уехал в Америку, потому что попытался получить другие профессии, например, мне было интересно узнать, как устроена биржа. Музыкой я тогда практически не занимался, кроме одного случая. Позвонили музыканты «Scorpions» и попросили написать русский текст для песни «Ветер перемен». Я им сказал: «Извините, но мне не до вашей музыки.

Я занят». Тогда, не спрашивая меня, они арендовали на ночь великолепную студию в Нью-Йорке и говорят: «Днем ты работаешь, ладно, но ночью почему не можешь?» И тут уж я не мог отказаться, приехал, послушал специально записанную фонограмму и написал им русский текст… Со «Scorpions», с «Bon Jovi» я организовывал первый рок-фестиваль. До сих пор таких фестивалей в Советском Союзе никто не делал. А в 89-м году эта идея казалась просто нереальной. Я всю жизнь прожил в откровенной беспросветной цензуре, для меня это казалось фантастикой, как космос какой-то. Я не был уверен, что этот фестиваль у меня получится. Уже все приехали, пора начинать концерт, публика собралась, а я понимал, что вполне может появиться человек в штатском и сказать: «Ребята, все очень здорово, мило, но давайте-ка вы езжайте обратно в свою Америку».

«Роман — Галин сын от первого брака. Но его отец по непонятным мне причинам никогда не появлялся в жизни Ромы. Ну да бог с ним. Я женился на его матери, когда ему исполнился год, это мой ребенок, и другого отца у него нет»
«Роман — Галин сын от первого брака. Но его отец по непонятным мне причинам никогда не появлялся в жизни Ромы. Ну да бог с ним. Я женился на его матери, когда ему исполнился год, это мой ребенок, и другого отца у него нет»
Фото: Марк Штейнбок

Легко могло получиться именно так.

— Одной из самых популярных песен, исполняемых группой «Цветы», до сих пор остается «Ностальгия по настоящему». А вы испытываете это чувство по отношению к вашему прошлому?

— Я странно отношусь к прошлому и к будущему. Прошлого уже нет, а будущего может не быть. Реально только настоящее. Именно оно должно приносить счастье и кайф. Думаю, в этом и есть смысл жизни. А песню я написал с Андреем Вознесенским. Она совсем о другой ностальгии, по настоящему, а не фальшивому. Поэтому и сегодня актуальна, вошла в альбом «Назад в СССР» вместе со всеми нашими известными хитами. Мы записали его на легендарной «Abbey Road» — лучшей студии мира.

Использовали аппаратуру и микрофоны, в которые пели «Beatles», «Pink Floyd» и другие. Хотели воссоздать звук рок-музыки 70-х.

— А семья, любовь в вашем прошлом и настоящем присутствуют?

— Конечно. Мне так везло в жизни, что ни одна женщина меня никогда не разочаровала. Но женился я только тогда, когда чувствовал, что это навсегда. Поэтому у меня было только три официальных брака. И это за всю мою рок-н-ролльскую, разгульно-отвязную жизнь. Моя первая жена сейчас работает генеральным директором нашего продюсерского центра. Вернее, это я у нее работаю, потому что всеми финансовыми вопросами здесь руководит она. Не считаю правильным ломать отношения с близким человеком только из-за того, что не сложилась любовно-лирическая тема.

Семейная жизнь у нас закончилась быстро, но это ведь не повод, чтобы расставаться врагами. Мы с Аней всю жизнь вместе. Познакомились через ее старшую сестру, с которой у меня был недолгий роман. Поженились. В результате размена квартиры родителей у меня образовалась комната в коммуналке. Там и жили. Родилась дочка Маша. Помню, как Аня показывала мне ее через окно роддома на Пироговке, я что-то радостно кричал... А через два года мы развелись. Мало того, что я был молодой и глупый, да еще и рок-н-ролльщик, поэтому совсем без мозгов. Постоянно ездил на гастроли, по сути, занимался только творчеством. Меня и дома-то никогда не было. Сейчас Маша уже взрослая. Хочет стать писателем и говорит, что скоро меня удивит. Но она уже меня удивила, потому что родила ребенка. У меня есть внучка Ася.

— В свое время вы тоже удивили многих, женившись на Людмиле Сенчиной. Казалось, что у вас двоих слишком мало общего…

— У нас вообще ничего общего не было. Брак и для меня самого оказался неожиданным. Скорее наши отношения можно считать официально зарегистрированным романом. Я — в Москве, Сенчина — в Ленинграде. Общение происходило по большей части по телефону. Мы никогда не жили под одной крышей. Многие из наших знакомых думали, что это продлится недолго. Но мы протянули семь лет. Людмила — очень искренний и благородный человек. Ну и красавица, конечно. В какой-то момент стало понятно, что мы с ней все же с разных планет. И мы расстались, сохранив добрые отношения. Не так давно случайно встретились на юбилее композитора Оскара Фельцмана и очень обрадовались друг другу…

«Женился я только тогда, когда чувствовал, что это навсегда. Поэтому за всю мою рок-н-ролльную, разгульно-отвязную жизнь у меня было только три официальных брака»
«Женился я только тогда, когда чувствовал, что это навсегда. Поэтому за всю мою рок-н-ролльную, разгульно-отвязную жизнь у меня было только три официальных брака»
Фото: Марк Штейнбок

А последний мой брак оказался счастливым. Больше того, я не представляю себе другого человека, который мог бы меня терпеть и с кем мне было бы так же интересно общаться, как с Галей. Вот уже больше 25 лет мы вместе, а встретились случайно. Как-то я подвез молодую женщину с ребенком. В машине разговорились, познакомились, и Галя дала мне свой телефон. Но когда я позвонил, почему-то решила не продолжать наше знакомство. Сказала сухо: «Я жалею, что дала вам свой номер. Не звоните мне больше». Но я был настойчив. Что-то меня привлекало в Галине, чем-то зацепила. В результате мы все же встретились, и мои ощущения оказались абсолютно правильными. Я влюбился как мальчик и продолжаю находиться в этом состоянии до сих пор.

— Галина тоже работает в вашем центре?

— Нет, ей и без того хватает занятий.

Если иметь в виду наших двоих сыновей, очень непростых мальчиков, с разницей в возрасте в десять лет. Старший Роман — Галин сын от первого брака. Но его отец по непонятным мне причинам никогда не появлялся в жизни Ромы. Ну да бог с ним. Я женился на его матери, когда ему исполнился год, это мой ребенок, и другого отца у него нет. Роман хотел стать врачом — хирургом, поступил в медицинскую академию, но после 4-го курса вдруг передумал. Увлекался разными вещами, в том числе и ночными гонками. А потом вдруг исчез. Через несколько дней позвонил с Камчатки и сообщил, что работает на лесоповале, так как хочет узнать жизнь. Я сейчас спокойно об этом рассказываю, потому что сын уже вернулся. А Гале вся эта история стоила нескольких лет жизни…

Младший же наш сын Артем — мальчик очень серьезный. Ему сейчас 18 лет. Он самостоятельно начал рисовать и дорисовался до того, что его картины выставлялись в Русском музее и попали в каталог авангардистов ХХ века вместе с Малевичем и другими знаменитыми художниками. Потом он решил, что ему интереснее стать кинорежиссером. Сейчас учится в университете в Нью-Йорке…

Дети — это отдельные люди. Они могут быть Эйнштейнами или Наполеонами. А кто папа или мама у Наполеона, по большому счету, это мало кого волнует. Своих мы воспитываем спокойно, не принимая никаких решений без их участия. Я только советую, когда кто-то из них думает, куда пойти учиться, и оплачиваю расходы. Но если мой сын, или дочь, или внучка станут просто достойными, симпатичными людьми и не сделают серьезной карьеры, я никак не буду разочарован.

Я буду счастлив.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Как коронавирус изменил мир и медицину
Пандемия коронавируса, начавшаяся в конце 2019 года, изменила мир, и не только медицинский: многие компании отправили своих сотрудников на удаленку, стремительно стали развиваться различные онлайн-сервисы, люди начали более трепетно относиться к своему личному пространству, повысился уровень личной и общей гигиены и т. д.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог