Оказывается, чтобы увидеть Сергея Гармаша, непохожего на самого себя, надо побывать у него в загородном доме под Люберцами в преддверии Нового года. Вот тут-то — и в этом смогли убедиться корреспонденты «7Д» — из мужчины резковато-брутального Сергей Леонидович неожиданно превращается в доброго и нежного главу семейства. А наряжая елку со своими домочадцами — сыном Ваней, дочкой Дашей и женой Инной, — становится ну просто совсем шелковым, как говорится, белым и пушистым.
— Инна, бытует мнение, что ваш муж — человек взрывной, из тех людей, что заводятся с полоборота, с характером трудноуправляемым.
Это впечатление обманчиво или соответствует действительности?
Сергей (с лукавой опаской): Ну ты же не скажешь, что я прямо такой уж скандальный, склочный человек… (Вздыхая.) Ладно уж, говори правду.
Инна (улыбаясь): Разрешаешь, да? Нет, конечно, Сережа не скандалист, но он действительно бывает очень несдержан. Я понимаю его — нанервничается на съемках либо в театре, устанет, и где он может выплеснуть свое накопившееся раздражение? Конечно, дома. И выплескивает. Бывает, может завестись от какой-то мелочи, ну просто явной чепухи.
Случается, что и вовсе в раж входит. Глаза становятся белыми или, наоборот, краснеют, и он совсем заходится — уже никого и ничего не видит и не слышит. В большинстве случаев первая иду на примирение я, начинаю увещевать: давай, мол, успокоимся, поговорим. Сережа еще некоторое время покричит о том, что разговаривать он не будет и вообще знать никого не желает, но потом постепенно все становится на свои места. Бывает, конечно, изредка, что и я завожусь. В этих случаях Сережа меня даже побаивается.
Сергей: Да уж, иногда мы устраиваем этакие показательные бои, поднимаемся к самым верхним тонам, чем взбадриваем себя, даже веселим. Иногда из-за совершеннейшего пустяка. Потом сами над этим смеемся. Но, мне кажется, если я виноват, тоже первым извинюсь.
Инна: Что-то не припомню, когда это было.
Сергей: Знаете, я для себя давно сформулировал одну мысль.
Что такое счастливая семья? Когда люди пытаются друг другу уступать наперегонки! Это, конечно, идеальная формула, а мы с Инной не образцы для подражания, особенно я. Однако мы пусть не наперегонки, но все-таки способны друг другу уступать. А это в сохранении любви, дружбы и, между прочим, общности интересов — главное.
— Рождение сына добавило новых ощущений?
— Когда дочке было полгода, я как-то взял ее на руки, и мне пришла в голову такая мысль: «Боже мой, какая же она маленькая, нежная!
Если бы был мальчик, не смог бы его так любить». Помнится, озвучил я это у Инниных родителей, в Одессе. Теперь понимаю, как же был не прав. Ваня, который появился на свет спустя 18 лет после рождения Даши, — это настоящий подарок от Бога. Я так думаю: может, за то Господь нам его преподнес, что не совсем скверные мы люди, не так уж плохо живем на этой земле. Ванька ведь такой прекрасный, он подарил нам годы жизни. Однозначно — я на 100 процентов убежден — добавил молодости: я вот в свои 50 лет чувствую себя совсем мальчишкой. Мы очень ждали Ваньку, всегда ждали. Сначала, правда, все откладывали, а потом поняли, что откладывать-то дальше уже некуда… (Улыбаясь.) Но не скажу, что Ваня у нас сразу получился, пришлось над этим потрудиться. Поэтому во время беременности Инне надо было очень беречься. Помню, первые два месяца она просто не выходила из квартиры — вела крайне тихий образ жизни, все больше сидела, лежала и слушала музыку, которую ей посоветовали врачи.
А как только малыш окончательно зацепился там, где надо, начала носиться туда-сюда, исколесила на машине всю Москву — все закупки необходимые делала.
Инна: Перед рождением Даши мы очень суеверничали, поэтому все основные закупки делали, когда дочка уже родилась. Памятуя о том, как «замечательно» у нас тогда обстояли дела, будучи беременной Ванькой, я все суеверия отменила и то, что нужно, купила заблаговременно. Серега постоянно ругался со мной из-за этого, но в результате сказал: «Правильно все-таки, что у тебя все уже было приготовлено». Разумеется, бегала за всеми покупками высунув язык я. На машине носилась, с огромным животом, упирающимся в руль.
— Сейчас принято мужьям присутствовать на родах...
Сергей: Понимаете, какая штука, по этому поводу мое мнение такое: нахождение мужа с женой в предродовой палате — вполне нормально.
И нужно, потому что он очень хорошо помогает женщине, поддерживает ее. Но быть рядом во время родов, на мой взгляд, категорически неверно. Нельзя этого делать. Рождение ребенка — это же таинство, чудо, которое, безусловно, должно происходить без присутствия мужчины. Есть моменты, которые всегда должны оставаться за кадром. Вообще, в жизни существует очень много моментов, которые людям незачем видеть — ради того, чтобы не потерять что-то внутри себя.
— Когда взяли Ваню на руки, что ощутили?
Сергей: Плохо помню — слишком был весел. Припоминаю только общее состояние радости, невероятной эйфории...
Инна (с нажимом): …и все в тумане. Длительное время.
Сергей: Да, признаюсь — было, не станем ничего приукрашивать. Но, слава Богу, туман развеялся...
— А вообще, как у вас обстоят дела в смысле основной особенности национального характера?
Сергей: Чего греха таить, выпивал. Много было моментов в моей жизни, когда я с алкоголем обращался так, что окружающим это не доставляло никакого удовольствия. Знаете, кто-то умеет пить, а кто-то не умеет, то есть у кого-то получается так, что это никому не мешало, а у кого-то не получается.
Вот я из второй категории — крайне редко случалось так, чтобы это не напрягало других и не превращало меня в нечто непотребное. Бывало, я слишком много себе позволял, что сильно вредило прежде всего мне самому — влияло на отношения с людьми в профессии и конечно же на семейные взаимоотношения. И в этом смысле могу сказать огромное спасибо Инне, которая останавливала меня, увещевала и вообще всеми возможными способами боролась с этим недугом. Но надеюсь, что теперь это уже пройденный путь, все позади… К сожалению, есть много такого в моей жизни, о чем я очень сильно жалею, — чего-то не сделал, что-то сделал не так. Не столько прочитал, к примеру, сколько мог бы, — вот сейчас наверстываю, читаю очень много. Не столько уделил времени дочери, сколько хотелось бы.
Обижал незаслуженно жену и многих других людей, да простит меня Бог… Все это не просто слова, и говорю я это не для того, чтобы показать: вот, мол, смотрите, какой я правильный, сам себя критикую. Нет, я серьезно переживаю по этому поводу. Но, что поделать, как и у большинства людей, недостатков у меня больше, чем достоинств, и, по-моему, это нормально. А ненормально, когда человек считает, что у него преобладают достоинства, — это опасный симптом. Другое дело, не хочу сказать, что я совсем уж плохой и весь соткан из недостатков, это не так. Просто часто размышляю на эту тему, и надеюсь, не становлюсь от этого хуже. А вообще-то уверен: по большому счету, человек должен себя любить, и если не любит — это скверно. Тут вопрос баланса — как ты себя любишь и насколько.
Ни в коем случае людям, особенно известным, нельзя допустить, чтобы эта любовь к самому себе становилась основным занятием, иначе — беда... Мне кажется, я натуральный — такой, какой есть. Во всяком случае, выходя из театра или со съемок, тут же перестаю быть артистом и никогда — ни у себя дома на кухне, ни в общественном месте — театр не устраиваю. Стараюсь всегда вести себя естественно.
Инна (смеясь): Иногда это слишком заметно. Помнишь, как мы с тобой вместе в магазин ездили, шкафчик в Ванину комнату покупали? Всего один раз я вывезла Сережу в гипермаркет. И как раз получила сцену из области красно-белых глаз. Мне нужен был открытый шкафчик для пеленок…
Сергей: Ну да, придумала какой-то дурацкий шкаф, который мне совершенно не понравился.
Не денег было жалко на него, просто я был уверен, что он не нужен ни фига. Вот мы и цапнулись — дали пару классных раундов прямо в магазине.
Инна: Думаю, народ до сих пор вспоминает: беременная плачущая жена и муж?изверг. Ужас, что было! Потом, уже без Сережи, я все-таки купила этот шкаф.
Сергей (торжественно): И вот тут наступает главное. Скажи, что я потом сделал?
Инна: После того как Ваня родился, Сережа сказал: «Знаешь, а ведь ты была права насчет шкафа». Нет, правда, иногда все-таки мой муж тоже признает свои ошибки.
Сергей: Так скажи же, что я — хороший парень...
Инна (нежно): Да лучше тебя вообще никого нет.
Сергей (широко улыбаясь): Ну вот, я и говорю: у нас все прекрасно...
— Инна, вы очень красивая, из тех редких женщин, чью красоту не портят ни годы, ни рождение детей, ни жизненные передряги. Скажите, а почему вы в свое время остановили свой выбор на Сергее — мужчине такой брутальной внешности и с характером явно не ангелоподобным?
— Наверное, в первую очередь свою роль сыграла Сережина настойчивость. (С нежностью глядя на мужа.) Сереж, я правильно говорю?
Сергей: Не знаю. Может, все-таки еще что-то во мне было? Или ты только из-за настойчивости меня выбрала?
Инна (улыбаясь): Нет, конечно. Главное было то, что я всегда и во всем могла на него положиться, и это выделяло Сережу из других молодых людей. В любой моей проблеме он становился самым первым помощником и другом. Так было и в студенческие годы — мы же вместе учились на одном курсе Школы-студии МХАТа, так остается и сейчас.
— А вы, Сергей, почему были так настойчивы по отношению к Инне?
— Влюблен был, поэтому и добивался. Она была какая-то совсем необыкновенная, хотя, с другой стороны, наоборот, совсем обыкновенная — юная барышня 16 лет, наивная и трогательная. Только что окончила школу, приехала из Одессы поступать в театральный, потому что, насмотревшись фильма «Без вины виноватые», мечтала стать артисткой — как Алла Тарасова.
Инна: А кто же из девочек моего возраста не мечтал об этом же?
Только не у всех эта мечта сбылась. А мне вот сердце подсказало, что нужно пойти вслед за ней. Вот я и решилась попытать счастье в Москве, хотя родители мои совсем далеки были от мира искусства: папа — военнослужащий, мама всю жизнь работала в детском саду...
Сергей: Короче говоря, сердце тебе все правильно подсказало, иначе где я тебя нашел бы?
— В чем же проявлялась настойчивость Сергея?
Инна: В ухаживании. И игрушки меховые дарил мне, и духи, и в кафе приглашал. Все по полной программе.
— А откуда деньги брал?
Сергей: Я работал — полы мыл в знаменитом таксистском кафе на Пушкинской «Зеленый огонек». Плюс стипендия. Кроме того, с первого курса мы участвовали в спектаклях МХАТа, и нам за это платили. Так что возможность правильно поухаживать за девушкой у меня была. Конечно, я мог позволить себе сводить Инну, скажем, в кафе-мороженое на улице Горького, не так часто, как хотелось бы, но раз в месяц это происходило непременно. Кстати, когда учился на третьем курсе, я еще и дворником устроился подрабатывать — выяснил, что им выделяется квартирка. Как вы понимаете, отдельное жилье несопоставимо с малокомфортными условиями жизни в общежитии циркового училища — одном из тех, которые арендовала наша Школа-студия, где я тогда жил. А раньше, сразу после поступления, мы жили в общежитии Суриковского института, вот там-то и закрутился наш с Инной роман.
Инна: Нет, тогда он еще не начался.
Сергей: Да ладно, именно тогда.
Когда мы с тобой первый раз поцеловались?
Инна: В конце второго курса, по-моему. Я же говорила, что ты долго ухаживал. (Со смущенной улыбкой.) Правда, может, я чего-то путаю?
Сергей (уверенно): Путаешь. Это был первый курс. Но ухаживал я за ней на самом деле долго.
Инна: Наверное, ты прав, хотя… По правде говоря, Сережу я сначала немножко побаивалась — он старше, тогда у него за плечами была уже и служба в армии, в стройбате, и работа в Херсонском кукольном театре, и мне он казался каким-то совсем уж взрослым.
А вообще-то, признаюсь, на первом курсе я была влюблена совсем не в него. Вместе с нами учился Леша Никульников, который до поступления успел уже сняться в фильме «Цыган» — в роли Вани, сына Будулая. Так вот, у меня к нему были очень сильные чувства, правда, о них никто не знал, включая его самого. Это была беззаветная, но безответная любовь. А Сережа каким-то образом сумел переломить ее. Почему-то запомнился такой эпизод. Мы с моей подружкой, тоже нашей однокурсницей, однажды познакомились с двумя молодыми людьми, которые пригласили нас в какой-то бар. Заехали за нами на машине, и мы отправились с ними. По дороге они говорят: «Слушайте, девчонки, у нас тут рядом дача, давайте лучше туда махнем». Мы, дурочки, согласились. Разумеется, парни рассчитывали на совершенно определенный отдых с барышнями.
Однако их расчеты не оправдались, мы поломали им все планы. К счастью, они оказались не подонками, так что ничего непоправимого с нами не случилось, но и веселья не получилось. Ребята были страшно злые, раздраженные, мы с Ингой, дрожа от холода и страха, защищая друг друга от посягательств со стороны ухажеров, переночевали на одной постели, а в семь утра ребята сказали: «Ну все, повеселились, поехали по домам!» И повезли нас в Москву. В девять утра у меня — вокал, и я, невыспавшаяся, перенервничавшая, несусь на занятия и вижу, что навстречу мне бежит Сережа. Смотрю, а у него лицо совершенно белого, нет, даже какого-то бело-зеленоватого цвета, волосы подняты вверх, глаза перепуганные. И он кидается ко мне буквально с криком души: «Что случилось?!!» Я говорю: «Все в порядке…»
Оказывается, он искал меня вечером в общежитии, и ему сказали, что мы с подругой уехали с какими-то юношами на их машине. Не помню подробно, как дальше складывался наш разговор, но отчетливо зафиксировала свое ощущение: я увидела реально взволнованного, встревоженного, переживающего человека, причем не формально, а всем сердцем. За меня никто никогда так не боялся. Вот именно после этого случая я стала относиться к Сереже по-другому.
Сергей: А для меня настоящее сближение с Инной — я сказал бы, во всех отношениях, — произошло, когда на третьем курсе я сильно поломал ногу. Выпили с мужиками, потом сцепились крепко, я же заводной… Погуляли, одним словом. После чего я оказался в больнице с очень серьезным переломом — ногу буквально составляли по новой. Инна приехала меня навестить, привезла творог, яблоки, и…
она была какая-то уже совсем другая. Пока лежал, я все думал: «Что же делать, когда меня выпишут?» Все-таки жил один, в дворницкой, на пятом этаже без лифта. Проблему решила Инна. Просто забрала меня к себе в общежитие — она тогда жила одна в комнате. Это был такой поступок, такое понимание, такая неожиданная забота!.. В общем, ногу я сломал в феврале и до конца курса, пока не начал ходить, жил у Инны, окруженный ее уходом и вниманием.
— А на каком из этапов прозвучало предложение пожениться?
— Не могу вспомнить какого-то конкретного момента. Дело в том, что с той поры, как увидел Инну, я постоянно настойчиво предлагал ей и руку, и сердце, вот только она их все время отвергала. Короче, не сразу мы нашли общий язык.
Но точно помню, что на четвертом курсе мы уже сняли квартиру, где и началась наша совместная семейная жизнь. Тогда не употреблялось словосочетание «гражданский брак», да я и сейчас не назвал бы так наш союз — по сей день мне категорически не нравится такое определение. Убежден: для мужчины жить долгие годы с женщиной в так называемом гражданском браке — унизительно. Сколько бы ни заверяли в том, что печать в паспорте ничего не дает, на мой взгляд, это не так — пусть штамп этот и довольно формальная штука, но что-то важное в нем безусловно есть, все-таки он привносит ощущение стабильности. Но штамп штампом, а по-настоящему союз конечно же закрепляется на Небесах. Мы с Инной обвенчались 19 лет назад. А что касается формальной регистрации отношений, то мы не сразу их узаконили только потому, что времени на это не было.
Я снимался в своей самой первой картине «Отряд», а сразу после окончания учебы мы должны были начать работу в театре «Современник». И вот тут-то нам позвонили и сказали, что если мы хотим жить в общежитии вместе, то должны быть мужем и женой официально — времена же были советские, когда за нравственностью и моралью строго следили. Мы озадачились: что же делать? И тут как раз у меня выпало четыре свободных от съемок дня. Я позвонил маме, объяснил нашу ситуацию, и она сказала: «Ну так приезжайте к нам, в Херсон, здесь мы вам и устроим свадьбу». Так все и произошло. С родителями нашими мы друг друга уже давно познакомили, еще перед тем, как стали жить вместе: мои к нам в Москву приезжали, а я специально ездил в Одессу, чтобы встретиться с родными Инны, оказалось, что у нее там родственников — пол-Одессы.
Короче, родители с обеих сторон наш выбор одобрили… В общем, мы по-скоренькому зарегистрировались в загсе, в Херсоне, и во дворе нашего херсонского дома сыграли свадьбу. Родители мои — люди простые: мама всю жизнь работала диспетчером на автобусной станции, а папа сначала был водителем, но после получения высшего образования пошел на повышение — стал начальником автобазы. Я их очень сильно, просто безмерно люблю. Короче, свадьбу папа с мамой устроили нам шикарную. Застолье получилось отличное — веселое, шумное, громкое — человек 40 собралось. А утром вся молодежь поехала на набережную — мои друзья подогнали яхты, мы на них погрузились с харчами, выпивкой и продолжили празднование на воде.
Инна: Конечно, если считать по нынешним временам, наша свадьба была скромной.
Сергей: Точно.
Ни лимузинов, ни воздушного шара, как у Волочковой, не было. (Со смехом.) И это мучает меня по сей день. (Подмигивая Инне.) Между прочим, в следующем году у нас ожидается серебряная свадьба. Надо будет Георгиевский зал в Кремле снять, не меньше.
— Вы были молодыми артистами, наверняка с творческими амбициями, а появление детей никак не способствует их реализации. В то время не осознавали это или дочка родилась, что называется, вне плана?
Сергей: Наоборот. Мы оба очень хотели ребенка. И родилась Даша только спустя четыре года после свадьбы лишь из-за бытовых сложностей. Ну представьте — живем в общежитии, своего жилья нет, родственников нет.
Куда тут ребенка! Но как только забрезжила надежда на получение от театра комнаты в коммунальной квартире, сразу решились. Сейчас эта коммуналка на «Бауманской» уже полностью принадлежит нам, но отвоевали мы ее только спустя 10 лет — соседи разъехались, и мы смогли купить их жилплощадь. Помню, когда в 98-м году я вернулся после съемок в «Ворошиловском стрелке», просто прыгал по этой квартире и орал: «Она — наша!»
Инна: Правда, для нас это была огромная радость. Но во время моей беременности мы еще жили в театральном общежитии, и слава Богу. Она у меня протекала нелегко, дважды лежала на сохранении, а Сережа в это время отсутствовал — снимался. Так что поддерживали меня, помогали и в больницу ко мне приезжали наши ребята из театра.
Сергей: Но к моменту родов я успел вернуться, мы тогда как раз только что переехали в нашу коммуналку.
Отвез Инну в роддом, и, когда она оттуда позвонила (ей разрешили прямо из кабинета врача), все наше общежитие — а я в тот момент был там — загудело. По полной программе гуляли — весело, здорово и… долго. Ну а как могло быть иначе? Очень уж я радовался. А когда первый раз пришел в роддом, так волновался, что даже цветы забыл купить. Ей-богу, явился только с продуктами. Конечно, Инна обиделась. Ну еще бы, у всех мужья как мужья — передают букеты, открытки поздравительные, а ей — только яблоки. Зато встречал я их с Дашкой из роддома уже как положено, с цветами, с поздравлениями... Вот только, как говорила Инна, из-за суеверий к моменту появления дочки у нас в доме ничего толком не было готово.
Инна: Ужас, какая из-за этого была суматоха!
Представляете, у нас ведь даже шкаф отсутствовал, в который можно было бы сложить вещи, — купили и собирали его уже после того, как я вернулась из роддома, не говоря уже обо всем остальном, что нужно для новорожденной. «Нет, лучше бы мы заранее все это купили», — думала я, не зная, за что хвататься и какую прореху затыкать в первую очередь. Хорошо хоть, мама моя приехала на помощь. Но все равно было очень трудно управляться, не имея ничего под руками. В результате где-то через месяц мы с Дашей и мамой поехали к родителям в Одессу. Когда оказалась в родительском доме, от радости даже расплакалась — просторно, чисто, красиво, есть все что нужно и все лежит на своих местах. Просто отдушина. А полгода спустя мы переехали в Херсон, к Сережиным родителям…
Сергей: В отличие от Инны, которая постоянно моталась в Херсон и обратно, мне все-таки потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к появлению в нашей семье дочки.
Поначалу я же Дашку почти не видел. А вот когда в два с половиной года мы забрали ее к себе и я стал больше с ней видеться — вот тогда-то все прочувствовал в полной мере. Правда, по молодости, бесшабашности и легкомыслию не очень-то дружил с чувством ответственности за ребенка. Помню, у Инны было тяжелое воспаление легких и она лежала в больнице, а меня друзья пригласили на пикник — на катере покататься. Дело было глубокой осенью, но нам-то что — взяли с собой Дашку и поехали. Вернулись хмельные, веселые, далеко за полночь. А Инна, как оказалось, все это время звонила домой, переживала…
Конечно, потом я получил за это по башке по полной программе.
Инна: Да, у Сережи в этом смысле проблем не было — он, например, запросто мог не забрать ребенка из садика. Воспитатели с ума сходят, я с ума схожу, а он, оказывается, просто забыл. Всякое бывало... Зато Сережа у нас — очень большой воспитатель, буквально все знает насчет того, как нужно воспитывать детей, ему бы книжки на эту тему надо писать. (Смеясь.) Такой, знаете ли, папа — теоретик воспитания. А практик у нас — мама. Он мне все рассказывает, что и как нужно делать, а я слушаю, киваю: «Ты совершенно прав, дорогой» — и… делаю так, как считаю нужным.
Сергей: Да, так и есть. У нас бывают крупные споры по поводу воспитания детей. Сейчас, конечно, реже, а раньше — частенько.
Если говорить честно, я считаю, что институт брака — совсем непростой институт. Тут нужно постоянно трудиться, работать над собой. Истории про то, что пара, поженившись, была счастлива от первого дня совместной жизни до гробовой доски, у меня лично вызывают подозрение. Скорее всего это неправда, а если и правда, значит, это не жизнь, а какая-то невероятная скука. (Со смехом.) Ну как это не поругаться, не подраться, не побить посуду? Мы же русские люди... Ну пусть даже я не совсем русский — украинец все-таки, но все равно обрусевший... Короче говоря, у нас с Инной — нормальная человеческая жизнь, и в ней всякого хватало. Были периоды невероятного счастья, а бывали моменты тяжелые, о которых совсем не хочется вспоминать. Но, слава Богу, такого, чтобы мы свою семейную жизнь поставили на некий край и позволили ей разрушиться, — не было.
Нет, безусловно, в запале всякое выкрикивалось, в том числе и: «Все, разводимся, будем жить отдельно!» Но это все слова, сути они не касались.
— Сергей, судя по тому, с какой счастливой улыбкой вы наряжаете елку, Новый год для вас — праздник особенный.
— Спросите меня лучше: «Было ли в твоей жизни что-то волшебное?» Отвечу сразу, не задумываясь: да — это Новый год, с запахом хвои из детства и абсолютным ощущением праздника!.. У нас дома, в Херсоне, всегда ставили пушистую сосну, и мы украшали ее всякими стеклянными или тряпичными игрушками — фигурками зверюшек и персонажей из мультиков. (Вздыхая.) Сейчас таких уже нет. Так вот, я до сих пор, в тот момент, когда наряжаю елку, испытываю какое-то сумасшедшее чувство, словно погружаюсь в сказку…
Обожаю встречать Новый год в кругу самых близких. В прошлом году, например, здесь, в этом доме, мы одновременно с новогодним праздником отмечали и новоселье. Приехали наши с Инной родители, ее сестра, мой брат с женой и двумя детьми, то есть собралась огромная семья. И в новогоднюю ночь у нас был торжественный ритуал — все друг другу дарили подарки, устраивали какие-то сюрпризы... Для меня вообще существуют только два настоящих праздника — Новый год и 9 Мая. Все остальные мы только отмечаем, а эти — ощущаем. Не знаю, как у других, но у меня это так. Помню, когда Дашка была в первом классе и у нее уже появились серьезные сомнения по поводу существования Деда Мороза, мы с Инной разыграли перед ней сюжет. Сначала крутились все вместе возле елки, что-то делали, готовили, чтобы дочка видела: никакого подарка там нет.
Но при этом мы уверяли ее, что он непременно появится. Она не верила, однако под елку на всякий случай поглядывала. И тут нам удалось буквально на секунду отвлечь ее внимание, и я молниеносно, практически с ловкостью фокусника подсунул, куда следует, подарок. Когда Даша его увидела, у нее от этого чуда был просто шок. Никогда больше не видел такого — восторг вперемешку с испугом. Это было потрясающе. А сейчас вот Ванька у нас совсем маленький, надо и ему какое-то действо неожиданное придумать. Не знаю, может, ради него наряжусь Дедом Морозом. Правда, он такой ушлый парень — наверняка раскусит. Но все-таки попробую перехитрить.
— Сергей, вы перешли из старого года в новый довольно эффектно — премьера фильма «Стиляги», где вы играете очень заметную роль, имеет большой резонанс.
— Я очень благодарен режиссеру Валерию Тодоровскому, с которым у меня связан один из лучших моментов в моей жизни — картина «Любовник», за то, что он пригласил меня на эту работу.
Мне кажется, что этим фильмом, снятым по канонам американского мюзикла, он открывает что-то новое в нашем кино. Мне здесь впервые довелось всерьез петь. Конечно, бывало, что я и раньше пел в каких-то картинах, но это все ерунда — то где-то в застольной компании, то под титры, перебирая струны гитары. А тут я лично записывал саундтрек с настоящим музыкальным продюсером, да еще с таким, как Константин Меладзе. В общем, все по-взрослому. Я вам скажу такую вещь: в среднем нормальная дневная норма в кинематографе — в большом, полнометражном кино — составляет три минуты экранного времени.
Моя песня длится 4 минуты и несколько секунд, а мы снимали ее 12 дней. Репетировал я вместе с Инной, потому что у нее абсолютный слух и изумительный голос, поет она просто удивительно, я сказал бы — прекрасно.
Инна (смущенно): Признаюсь, в первый и, наверное, единственный раз в жизни позавидовала Сереже, ведь он снялся в картине моей мечты.
— Инна, вы не лукавите, говоря «в первый раз»? Неужели вам, профессиональной актрисе, не обидно быть на втором плане, в тени своего мужа, разве никогда прежде не испытывали творческой ревности?
— Никогда. Я считаю это глупостью. Если между мужем и женой подобное возникает, значит, напрасно люди поженились.
Мне некогда было даже думать про это. А на кого я оставляла бы Дарью, если бы начала сниматься в кино? На няньку? Ни за что! Да и не на что нам тогда было нанимать помощницу, мы жили очень скромно. И вообще, мне вполне хватает работы в театре.
Сергей: Многие коллеги часто пеняли мне: дескать, как же так — сам снимаешься в кино, а жена — нет, что ж не помогаешь? Но сама Инна никогда не поднимала этот вопрос. Хотя запросто могла бы сказать: «Не хочу я сидеть дома, хочу играть, найми няньку!» Но, поверите ли, мы вообще ни разу не говорили о таких вещах. Мы и в театре «Современник», хотя работаем вместе, абсолютно не сговариваясь, ведем себя не как муж и жена, а просто как друзья, сослуживцы — Тимофеева и Гармаш. И для меня это крайне важно. Я вообще категорически не понимаю семейный подряд в творчестве.
Инна: Наша дочка сейчас учится на втором курсе ВГИКа на факультете продюсерства и экономики.
Так вот, поругавшись с нами, она заявляет: «Когда начну сама делать фильмы, вас снимать не буду! Я против семейственности в профессии». Что вы хотите — папино воспитание.
Сергей: Все правильно. Безусловно, вы можете назвать мне такие пары, как Панфилов и Чурикова, Лазарев и Немоляева, Рыбников и Ларионова, еще кого-то. Но это только исключения из правил, которые, как известно, лишь подтверждают правила. Наверное, при определенных обстоятельствах киносудьба Инны могла бы сложиться иначе, она же снялась в нескольких картинах, в одной даже в главной роли. Но жизнь распорядилась по-своему, и, знаете, скажу честно: в том, что все так удачно получается в моей творческой биографии, — ее огромная заслуга.
Для меня, например, имеет колоссальное значение, что Инна скажет про ту или иную мою работу. Она — мой худсовет. Указывает на какие-то «блохи» в роли, абсолютно честно говорит, где я хорошо сыграл, а где схалтурил. И по поводу сценариев — если там предполагается серьезная роль, а не просто заработок денег — я всегда с ней советуюсь, даже когда придумываю рисунок образа, спрашиваю мнение Инны. Так что ее участие огромно. И это я говорю абсолютно серьезно, а вовсе не для того, чтобы польстить самолюбию жены. И еще Инна всегда была и остается моим тылом. Я приезжаю со съемок и через день должен опять улетать в другое место или играть спектакль — один, потом другой, а наутро снова улетать, и дальше — все по новой. И этот круговорот бесконечен, от него с ума сойти можно.
Но я знаю главное: вот вернусь домой, а там меня ждет любимая женщина, которая и обогреет, и успокоит, и покормит, и обстирает, и позаботится... И эта уверенность придает силы. Невероятно благодарен Инне за все, вообще не представляю без нее свою жизнь.