Сати Казанова: «Я сразу сказала девчонкам: «Не обижайтесь, но он — мой»

Я и раньше бывала раздражительна, взвивалась по пустякам. Теперь же к этим безобразиям добавились еще и нетерпимость и порой чрезмерная требовательность.
Татьяна Зайцева
|
16 Августа 2007
«У меня столько родственников! Если взять только самых близких, то больше 100 человек получается, а если подальше, то и 300 наберется».
«У меня столько родственников! Если взять только самых близких, то больше 100 человек получается, а если подальше, то и 300 наберется».

«Я и раньше бывала раздражительна, взвивалась по пустякам. Теперь же к этим безобразиям добавились еще и нетерпимость и порой чрезмерная требовательность. Всякий раз корю себя за это, ругаю, но справиться с собой часто не могу…» — сетует Сати Казанова. Что ж поделать, популярность у юной «фабрикантки» в разгаре, а она, как известно, искушает…

— Сати, как справляетесь с испытанием медными трубами?

Говорят, из всех возможных оно самое сложное?

— До сих пор не верю, что это происходит со мной. Подходят, например, ко мне и говорят: «У моей дочери все стены обклеены вашими фотографиями, она подстриглась, как вы, разговаривает, как вы, и мечтает о такой же избранной судьбе, как у вас». Меня это каждый раз приводит в ступор. Невольно задумаешься: «Ничего себе, это какая ж ответственность на мне, если я, сама себе не отдавая в этом отчета, подаю детишкам пример. Может, это миссия у меня такая особая? Ведь не зря же все так произошло». Видно, все-таки Бог дал мне большой шанс — сделал баловнем судьбы, публичным человеком, за что я его бесконечно благодарю. В общем, сложно все это осознать. К счастью, есть много работы, которая не дает возможности окончательно свихнуться от всего этого свалившегося на меня счастья.

Но иногда все-таки «крышу» у меня может снести — это вот и есть те самые медные трубы. Допустим, позову водителя к трем часам, он и приедет ровно в три, а сама я могу выйти и в 4 часа, и в 5… Но не дай бог мне выйти вовремя, а ему на пять минут задержаться. Тут же взрываюсь: «Как вы посмели опоздать?!» И очень переживаю по этому поводу. Плохо, что не хватает терпения сначала обдумать ситуацию, а потом уже спокойно сказать в другой форме, допустим: «Вы умница, спасибо вам за то, что терпеливо сносите мою непунктуальность, но все-таки, пожалуйста, сами старайтесь не задерживаться». Ведь смысл будет тот же самый, но человек не обидится. Признаюсь, такая особенность характера у меня была и в детстве, но благодаря теперешнему «звездному» положению, конечно, усугубилась — тем, что теперь могу себе это позволить.

На новоселье у Сати. Хозяйка квартиры с Анфисой Чеховой и подругами- «фабрикантками» Ириной Тоневой и Сашей Савельевой
На новоселье у Сати. Хозяйка квартиры с Анфисой Чеховой и подругами- «фабрикантками» Ириной Тоневой и Сашей Савельевой

Это ужасно, мне стыдно! Да еще ведь появилась и нервозность — в связи с постоянными недосыпами, переездами, недоеданиями, стрессовыми ситуациями нервы совсем расшатались. Мы же зачастую живем в режиме цейтнота, бывает, еле успеваем с одного концерта на другой попасть. В машине и спишь, и ешь, и красишься там же, и распеваешься. Где уж в такие дни взять уравновешенность? Любая мелочь выводит из себя. Единственное, на что я никогда не сорвусь, в каком бы омерзительном настроении ни была, — на просьбу об автографе. Всегда ставлю себя на место этих девчушек или мальчишек, думаю: «Тебе же, дуреха, Богом даны дар и возможность именно для того, чтобы радовать людей. Вот и радуй! Подумаешь, ты устала и раздражена. Так задуши свою усталость, потому что это только твоя проблема».

Вот такая постоянная борьба с собой.

— Продюсер ваш, Игорь Матвиенко, не вызывает раздражения?

— Никогда и никем в жизни я так не восхищалась, как этим человеком. Конечно, если не считать моего папы. Перед Игорем у меня какой-то невообразимый трепет, когда его вижу — тушуюсь, начинаю даже мандражировать. До сих пор, если он присутствует в зале — полконцерта я вообще как парализованная. Всякий раз говорю себе: «Ну очнись же, ты что? У тебя уже пятилетний опыт работы на сцене, ты и перед президентами выступала, а тут ведешь себя как ненормальная...» Но ничего не могу с собой поделать… В нем есть что-то возвышенное. Может, из-за того, что он очень религиозный человек, душой искренний. Знаете, есть люди, про которых говорят: в нем нет ничего святого.

А вот в Игоре есть. Он потрясающий семьянин, удивительно нежный и заботливый отец — у него пятеро детей. А какой он в общении! Деликатный, все тонко чувствующий, никогда не рубит сплеча, слова грубого не скажет, при этом с прекрасным чувством юмора. Когда меня спрашивают: «А продюсер вас домогался?» — мне хочется этому человеку дать пощечину. Да как они смеют такой вопрос задавать насчет Игоря?! Это же Матвиенко! Матвей наш любимый... Им не только я — все восхищаются, все обожают его. Игорь никогда не бросает своих артистов, даже если у них что-то не состоялось, помогает до последнего. Помню, когда закончилась наша «Фабрика», я вышла оттуда вся по уши в долгах. Стала думать, к кому бы обратиться с просьбой о помощи. И в голове как-то сразу появилась мысль: «Матвиенко».

Точно знала — он не откажет. Позвонила: «Игорь, у меня проблема — задолженность по квартире за 4 месяца. Но если мы поедем на гастроли, то через какое-то время я смогу вам отдать долг…» Он даже не задумывался: «Не волнуйся, деньги получишь, вернешь, когда сможешь». И дал мне в два раза больше, чем я просила. Потом долго помогал с оплатой квартиры.

— А с коллегами-«фабрикантками» какие у вас отношения?

— Мы более чем дружим. За все время только раза два или три поконфликтовали. Я тогда просто как неживая ходила, хотя и ссоры те были пустяковые. Не такие — с драками, с матом, как бывает у других, боже упаси. Нет, мы очень трепетно относимся друг к другу. С Сашкой вообще никогда не ссорились, с ней невозможно конфликтовать!

А с Иришкой бывало. Но быть в ссоре и вместе выступать — это катастрофа. Помню, как-то надулись мы обе друг на друга, вышли на сцену и поем песню «Понимаешь». А она такая примирительная... Вдруг я расплылась в улыбке, и Ира сразу заулыбалась. Мы тут же обняли друг друга и расплакались. Так и допели, обнявшись и плача. Очень я благодарна судьбе за то, что свела меня именно с такими девочками. Ведь из нас самая невыносимая — я: бываю и капризная, и вспыльчивая. Они гораздо терпимее и терпеливее. Родителям их за такое воспитание просто низкий поклон.

— Невольно напрашивается вопрос о вашем воспитании.

— Я чистокровная кабардинка, до пятого колена все мои предки — кабардинцы. Папа в последнее время занялся поиском наших корней.

«В доисторические времена женщина выбирала самого крупного мужчину, самого сильного, с самой большой дубинкой. А теперь — пусть маленького и щупленького, но с самым большим счетом в швейцарском банке»
«В доисторические времена женщина выбирала самого крупного мужчину, самого сильного, с самой большой дубинкой. А теперь — пусть маленького и щупленького, но с самым большим счетом в швейцарском банке»

То у него была версия, что род ведет начало от итальянцев (помните знаменитого Казанову?), сейчас думает, что мы из Абхазии. Если так, то это очень древний княжеский род Казанов. Все возможно, но все-таки я — кабардинка, родилась в селе. Тогда село наше было… ну, прямо совсем село. Водопровод отсутствовал, воду таскали из колодца. Дорога к дому грязная, илистая, глина к обуви налипает килограммами. Сначала жили в стареньком домике папиных родителей. Потом его снесли, и на этом месте папа начал строить грандиозный дом, но так и не достроил. У родителей четыре дочери, я — старшая. Света на полтора года меня младше, Марьяна — на четыре, а Мадина — на 11 лет. Конечно, папа и мама все надеялись, что сын появится, но потом, видно, подумали, что хватит уже, достаточно попыток.

Мама моя по образованию — медик, но работать по специальности ей практически не удалось по семейным обстоятельствам — наш очень строгий папа никуда не хотел ее отпускать. Не то что на работу, а даже к родителям своим погостить. Он старше мамы на 8 лет. Познакомились родители через папину двоюродную сестру, которая училась вместе с мамой в медучилище. Папа влюбился и украл свою возлюбленную прямо с выпускного вечера, в нарядном платье. У кабардинцев это давняя традиция. На самом деле «кража» невесты у всех по договоренности происходит. Мужчина говорит: «Я тебя украду». «Ладно, укради...» — отвечает девушка. Он и крадет. Потом, как и полагается, сыграли свадьбу. Конечно, в папу невозможно было не влюбиться. Мои подруги и сейчас говорят, что у моего отца сумасшедшая энергетика, волшебный взгляд и обаяние просто невероятное.

Сначала родители жили в городе, оба там работали.

Мама думала, что там они и останутся. Но судьба распорядилась иначе. У папы из родителей в живых на тот момент был только отец, и он заболел. Мама должна была вернуться из города в село и ухаживать за дедушкой. У нас не принято оставлять родителей одних, и быть с ними положено младшему сыну. А мой папа и был самым младшим, девятым ребенком в семье. Ой, у меня столько родственников! Если взять только самых близких, то больше 100 человек получается, а если подальше, то и 300 наберется.

Мама хотела получить высшее образование, однако этим планам не суждено было сбыться. У нас не принято перечить супругу. Муж сказал: «Или ты делаешь как надо, или наоборот, но это уже без меня».

А родители жены в этом случае не вмешиваются. Вот так у нас все строго. Помню, когда дедушка Талустан ел, даже папа не смел с ним за стол садиться. Сначала накрывают самому старшему — это такая дань уважения, почтение. Я, маленькая, дедушку очень раздражала, потому что была шебутная, все время кричала, а он уже был болен и с трудом выносил мой ор. Говорил, что я бегаю, будто стадо слонов… Папа часто бывал в разъездах, и перед его возвращением мама строго цыкала нам: «Быстро все убрать, отец сейчас придет!» И мы сразу становились шелковыми. Это был не страх, нет, а какая-то необыкновенная любовь, обожание, и уважение, и смущение. Если папа просил дать ему попить — за водой неслись все, каждая старалась принести первой. Конечно, такие отношения в семье сложились благодаря вековым традициям, которые в каждом кабардинце генетически заложены.

Но и мама сыграла огромную роль. Безусловно, между родителями случались ссоры, но даже если она и была обижена на папу, никогда не говорила в его адрес что-то плохое, никогда не настраивала нас против него. И папа никогда не поднимал на нас руку, даже по попе не шлепнул ни разу. Он всегда был праздником. Если, бывало, за что-то вдруг прикрикнет, нас всех просто «пришпиливало» к стене. Но, как правило, он ругал нас спокойно. И это было ужасно, лучше бы уж отлупил как сидоровых коз. А вот мама...

Она у нас — великая женщина. Терпеливица. С отцом ведь очень сложно. Да, он душа всего огромного казановского рода, человек невероятно порядочный и добрый, но в быту с ним нелегко. И еще он очень ревнивый. У нас было громадное хозяйство, и мама тащила его на себе одна.

«Мне как-то очень быстро стало ясно: я хорошенькая. И мальчики не давали в этом усомниться»
«Мне как-то очень быстро стало ясно: я хорошенькая. И мальчики не давали в этом усомниться»

Корова, теленок, бычок, куча кур, индюшки, уточки, земля и все, что на ней растет, а еще дом, уборка, стирка, готовка. Дети. И за всем этим надо было смотреть… Мама для меня — идеал женщины. Более терпимой, более мудрой, всепрощающей я не видела. Но в отличие от отца наказывала она нас довольно часто. Наказала, даже когда мне было 14 лет, — за слишком рано начавшиеся, по ее мнению, свидания. У меня тогда, в девятом классе, появился мой первый мальчик. Маме я о нем рассказала, и она меня тут же отругала: «Как ты смеешь, рано еще!» Я заплакала: «Мама, ну пожалуйста, я его люблю». — «Как тебе не стыдно, какая любовь, тебе 14 лет! Смотри, все отцу расскажу». Паренек был старше меня на 4 года, из нашей же школы. Как-то сказал мне: «Давай дружить». Начал провожать — один вечер, второй.

И потом предложил: «Приду за тобой в воскресенье». Я перепугалась, не посмела даже разрешить ему подняться и позвонить в дверь — скрывала от папы. Сказала только: «Не надо, у меня же родители». «Ну, я свистну, и ты выйдешь», — ответил он. Наступило воскресенье, мы всей семьей сидим в комнате, и тут раздается свист. Я засуетилась, глазки забегали, на маму смотрю. А она делает вид, что не понимает ничего. Папа замечает, что я изнываю, страдаю, и спрашивает: «Что, докатилась, на свист собираешься выйти?!» Часа три, наверное, мальчик свистел. Папа говорит: «Сейчас пойду к нему!» Я еле дышу. Но потом отец сказал: «Если он так хочет тебя увидеть, пусть как нормальный человек подойдет к двери и позвонит. Дома не захотите общаться — не надо. Сидите внизу на лавочке, чтобы я вас видел». Мальчик так и стал поступать — смелый был, не побоялся отца моего.

И папа меня всегда подзывал к нему, хотя понимаю теперь, как он переживал.

А мама ругала за все, что считала неправильным. Помню, как крепко наказала за то, что, уже учась на вокальном отделении в Училище культуры и искусств, я там засиживалась с ребятами — у нас уже и застолья какие-то пошли, и шампанское первое было выпито. Я и сейчас при родителях не посмею выпить. Думаю, так всегда будет. Правда, винно-сигаретную стадию в училище в Нальчике я все-таки прошла. Кстати, первые мои сигареты мама и нашла. Ой, что было — серьезно мне досталось, до синяков. На следующий день она отправилась в училище, выяснила у педагогов мое расписание и попросила их: «Если будете замечать что-то неладное в поведении дочки, пожалуйста, связывайтесь со мной». В общем, по части нравственного поведения родители были к нам беспощадны.

Училась я всегда на «отлично», в школе шла на золотую медаль.

Почему-то жила с ощущением, что я — царевишна. Быстро поняла: для того чтобы привлечь внимание, надо себя вести ярко. Поэтому постоянно читала стихи, пела песни — со скакалкой в руках вместо микрофона. Как-то очень быстро мне стало ясно: я хорошенькая. И мальчики не давали в этом усомниться. Единственный раз был у меня с одним из них неприятный инцидент. Года три в нашей сельской школе учился городской паренек — голубоглазый, красивый, модный. Я сразу сказала девчонкам: «Не обижайтесь, но он — мой». Написала ему записку: «Я тебя люблю, только никому об этом не говори» — и передала через одноклассницу. На следующей перемене об этом знала вся школа.

Конечно, я очень злилась, а он всячески издевался надо мной — за косы дергал, портфель вырывал. А я просто с ума сходила, грезила о нем, страдала…

— А вообще влюблялись часто?

— Особенного времени на влюбленность не было. Очень рано мне стало очевидно, что надо помогать маме, что ее опора — я. Подошла к этому делу очень ответственно, даже с какой-то гордостью. Начала с мелкого — посуду мыла, обувь чистила, пыль вытирала. Потом Марьяшу качала, кормила. А Мадина уже полностью висела на мне, да и большинство домашних работ тоже. Конечно, было тяжело — стирка бесконечных пеленок, таскание воды из колодца, кормление скотины. Бык наш, паразит, выпивал, наверное, по 10 ведер в день и ел безостановочно. Да еще у нас был огромный грушево-яблоневый сад, гектара в полтора, с него урожай надо было собирать — папа отвозил фрукты в Россию, в какой-нибудь город, и сбывал там.

«С коллегами-«фабрикантками» мы более чем дружим. За все время только раза два или три поконфликтовали. Я тогда просто как неживая ходила, хотя и ссоры те были пустяковые. Нет, мы очень трепетно относимся друг к другу»
«С коллегами-«фабрикантками» мы более чем дружим. За все время только раза два или три поконфликтовали. Я тогда просто как неживая ходила, хотя и ссоры те были пустяковые. Нет, мы очень трепетно относимся друг к другу»

Весь год мы и жили на эту прибыль.

И жили неплохо, всем на все хватало. Но тут у отца случился финансовый кризис. Немного заработав, папа решил заняться агрономией. А у него дар Божий, руки золотые — что бы ни посадил, вырастало диво дивное. И вот привез он из Голландии семена огурцов и помидоров, попросил в совхозе землю в аренду. Ему дали, предупредив, что она неплодородная, поэтому пустует. Так после папиных посадок там та-а-кие неведомые сорта начали расти… Несколько лет все шло отлично, но потом мой доверчивый папа прогорел... А ведь раньше деньги чуть ли не мешками приносил, и мама тогда говорила: «Умоляю, давай в город переедем.

Купим хороший дом, девочкам дадим образование». Но папа говорил: «Нет! Я здесь родился, здесь и умру. Построю замок, оазис будет…» И заложил фундамент, первый этаж даже был построен… А достраивать дом уже было не на что. В общем, продав все за какие-то смешные деньги, родители были вынуждены переехать в Нальчик. Несколько лет мы мотались по съемным квартирам, мама начала работать, правда уже не по специальности — в торговой палатке, а я поступила в училище. Там уже всерьез увлеклась пением.

— Вы такой певческий самородок или любовь к пению у вас наследственная?

— Наверняка эта тяга у меня от отца. Он ведь в молодости пел в народном ансамбле «Ашамаз», даже гастролировал по Европе. И он очень обрадовался, когда выяснилось, что у дочери обнаружились вокальные данные, счастлив был, когда я поступила в училище.

А мама говорила: «Лучше бы в медики пошла. Певица для нашей республики несерьезная профессия, несолидная».

Но я ничего плохого не делала, в разгул не пошла. Продолжала встречаться с тем самым мальчиком. Потом он ушел в армию. Я, конечно, страдала. «Буду ждать, это моя судьба!..» Два года писала ему письма. Ждала и дождалась своего солдатика, он вернулся. Я к этому времени уже вовсю концертировала, стала лауреатом республиканского конкурса «Нальчикские зори». А он вдруг втянулся в какие-то фанатичные религиозные течения, стал и мне постоянно говорить что-то на эту тему, из-за чего мы впоследствии и расстались. Причем, еще когда он служил, его друзья периодически навещали меня — вроде бы разузнавали, как там подруга их «брата».

В тюбетеечках такие, с Кораном под мышкой. И начали они заводить со мной пропагандистские беседы. Хорошо, что отец мне уже давно строго-настрого сказал: «Не вздумай слушать такие разговоры! Сразу обрубай их! Никому не нужно это лицемерие. Аллах, Бог — един, он в сердце». И поскольку папа для меня авторитет абсолютный, я тем парням сразу сказала: «Ребята, вы зря теряете время…» А того мальчика год назад убили. Мне его очень жалко — невероятно был солнечный человечек. Замуж все звал…

Во время учебы в училище я устроилась работать певицей в ресторан. Отец мне позволил это только потому, что там работала директрисой моя троюродная сестра. То есть был контроль. Но при этом папа мне всегда говорил: «И взаперти можно всякие глупости и гадости делать.

Но если у тебя есть голова на плечах и чувство благодарности к родителям и к Богу за то, что тебе дается свобода, то свободу эту ты используешь должным образом. И если нет у тебя желания скатиться по наклонной, то, оказавшись даже в самой сложной ситуации, не скатишься». Мне кажется, я правильно распоряжалась своей свободой... Ну, конечно, не без хулиганства маленького... Папа периодически разговаривал со мной на эту тему, причем не нотации читал, а как-то очень мягко внушал: «Ты молодая женщина, и твоя главная миссия в этой жизни —продолжить род человеческий. А издеваться над своим организмом — это все равно что плевать Богу в душу». Сам папа не курит и не пьет... Вообще он очень чист душой. Пусть, может, и не читает намаз пять раз в день, но в сердце он всегда с Богом.

«Знаете анекдот: «На каком диване здесь проходит прослушивание?» Так и есть — очень часто в шоу-бизнесе девушкам предлагают не самые чистые и честные пути»
«Знаете анекдот: «На каком диване здесь проходит прослушивание?» Так и есть — очень часто в шоу-бизнесе девушкам предлагают не самые чистые и честные пути»

И я убеждена: это гораздо важнее и намного чище для Бога, чем показная религиозность.

— Отец вам доверял?

— Всегда. Поэтому и отпустил одну в Москву. В столице у нас жил дальний родственник, который предложил на первых порах помочь мне тут устроиться. У самого папы на тот момент не было таких возможностей, и он, поговорив с тем человеком, согласился. Решение это было выстрадано, вымучено. Мама с бабушкой переживали, родственники говорили отцу: «Ты с ума сошел, как можешь ребенка отправить так далеко?!» Мне же еще и 18 не было, училище даже не окончила. Но отец очень верил в меня. В общем, я приехала в Москву и поступила в Гнесинку, на заочное отделение. Родственник тот действительно какое-то время помогал мне с проживанием на съемной квартире, но денег на жизнь отчаянно не хватало.

Разумеется, родителям об этом я никогда не рассказывала. Зачем расстраивать, да и все равно ведь как-то выкручивалась. Господь меня вытаскивал — он меня любит, и я надеюсь, что так будет всегда. Мне постоянно подворачивалась работа, или появлялся какой-нибудь знакомый, у которого я могла одолжить денег. Попыталась было самостоятельно сунуться в шоу-бизнес, но… не смогла. Правильный анекдот: «На каком диване тут проходит прослушивание?» Так и есть — очень часто девушкам предлагаются не самые честные и чистые пути. Меня это все обламывало, расстраивало. Были моменты, когда думала: «Все, руки опускаются, придется возвращаться с поджатым хвостом». Потом останавливала себя — стыдно же. И вот происходит чудо.

Мы тогда снимали квартиру вместе с подружкой-кабардинкой, а подрабатывала я артисткой-вокалисткой в развлекательном комплексе. Так вот, лежу как-то дома в плохом настроении. Раздается звонок: «Здравствуйте, нам бы Сати услышать». Кстати, свое имя Сатаней мне пришлось сократить из-за того, что для христиан оно созвучно с тем страшным словом и всех от него как-то передергивало. Хотя для кабардинцев это имя очень красивое, взятое из мифологии. Это была богиня мудрости, женственности и материнства, мать народа. В детстве мне все говорили: «Ты должна быть достойна своего имени». Но педагог Юрий Елизаров предложил мне изменить его: «Деточка, давай мы тебя Сати назовем. Так лучше будет звучать, словно по-французски». Я согласилась… Итак, по телефону мне сообщают, что звонят из музыкальной редакции Первого канала. Думаю: «Вот заливают!»

А человек рассказывает о том, что меня им рекомендовал мой коллега, танцор, показывал мои фото. Называет знакомое имя и предлагает прийти на кастинг. «Нам, — говорит, — нужны хорошие вокалистки с приятными внешними данными в проект «Фабрика звезд». Поверила, согласилась прийти. Это был последний день кастинга. Помню, как разволновалась, когда под огромным плакатом с надписью «Фабрика звезд» увидела надпись: «Продюсерский центр Игоря Матвиенко». Мне казалось тогда, что этот человек — небожитель, для меня что-то недосягаемое. В общем, посмотрели там на меня, порасспрашивали, послушали, как пою, попросили станцевать и велели подождать. После меня заходит Ира Тонева. И поет что-то джазовое. Потом нас просят станцевать вместе. Тут меня вообще парализовало — помню, выделывала какие-то дурашливые па, а Ирка выдавала что-то мегаамплитудное.

Круто! Я по-хорошему ей завидовала… Через два дня мне позвонили и сказали, что я прошла первый тур. Потом, после беседы с психологом, был еще один вокальный конкурс — с Владимиром Коробко. И он сказал: «С этим материалом можно работать». Дальше я словно попала в сказку. Сначала вела себя как безумная. Сейчас думаю: «Ой, какая же дурочка была!» Постоянно любовалась собой, бесконечно смотрелась в зеркала, отвлечься от своей персоны и погрузиться в работу никак не могла себя заставить. Да еще все время какие-то конфликты устраивала, пыталась что-то правильное и справедливое привнести. Распределяла дежурства по готовке, уборке, мытью посуды, выговаривала тем, кто отлынивал или халтурил. С Сашей Бердниковым просто баталии происходили. Многие подумали — это потому, что мы друг другу нравимся, и нам стали приписывать роман.

«В последнее время мы очень сдружились с Туттой Ларсен»
«В последнее время мы очень сдружились с Туттой Ларсен»

Я возмущалась: «Никогда!» Сейчас смешно вспоминать все это, с Сашкой мы дружим.

— А что у вас было с делами сердечными на «Фабрике»?

— Там мое сердце было абсолютно свободно, никем не занято. Потом уже, когда пошли гастроли, начались отношения с Лешей Кабановым. Такой легкий гастрольный флирт, нежная и трогательная привязанность друг другу. И это чувство просто спасло нас обоих от сумасшедшего внутреннего кризиса. Представляете, мы, в общем-то совсем еще дети — мне только 20 лет тогда исполнилось, три месяца находимся в заточении. А потом вдруг нас выгружают из этого дома и везут в «Олимпийский», где 17 с половиной тысяч людей орут, визжат, приветствуя нас, рукоплещут.

Это было что-то невообразимое. Настоящий шок… Первое время, идя по улице или зайдя в магазин, я внимательно следила за реакцией окружающих: узнали меня или нет? Так и хотелось крикнуть: «Ну узнайте, пожалуйста!» И когда это происходило, просто щенячий восторг был. Вот ведь как — а теперь порой скрываться приходится… Так вот, этот прекрасный роман с Лешей нас обоих в то время просто спас. А потом он закончился — так же легко и естественно, как и начался. Но тогда мы были просто необходимы друг другу. Леша меня во всем поддерживал, успокаивал, я постоянно за ним ухаживала, угощала чем-то, чай наливала, а ему, только что оторванному от родителей, такая забота была нужна как воздух. Леша оказался мальчиком благородным, мудрым, с очень хорошим внутренним стержнем. И при этом он очень трогательный, абсолютный ребенок, как, впрочем, и все мужчины.

Правда, женщины гораздо сильнее — и морально, и физически. Мужчинам на самом деле очень сложно, они же должны быть кормильцами семьи, добытчиками. Раньше, в доисторические времена, когда все еще в набедренных повязках ходили, женщина выбирала самого крупного мужчину, самого сильного, с самой большой дубинкой. Теперь выбирают иначе: пусть он будет маленький, щупленький, очкастенький, зато у него самый большой счет в швейцарском банке. И это не говорит о том, что женщина стала меркантильной. Нет, в ней просто срабатывает материнский инстинкт, защита будущего своего и своих детей. То есть принцип тот же, что и прежде, только критерии другие.

Я, например, очень требовательна к мужчинам.

Понятно почему — передо мной есть пример отца. Во-первых, он у меня исключительно чистоплотный, аккуратный, никогда нигде ничего не раскидывает. Помню, когда на гастролях пацаны по автобусу или в гримерке разбрасывали свои вещи, я просто с ума сходила! Во-вторых, мужчина, на мой взгляд, просто обязан быть благородным, даже в мелочах. Ну не должен он исподтишка (а многие ведь так делают) читать эсэмэски своей подруги!

— У вас сейчас есть человек, который отвечает всем вашим представлениям о моральных качествах мужчины?

— Мне кажется, да. Он не кабардинец, но человек восточный, мусульманин. Я не зацикливалась на этом, мой любимый вполне мог быть и другой веры, но так уж получилось. Отец всем нам, сестрам, в свое время сказал: «Я вас в таких вопросах не ограничиваю.

Как сердце выберет, так и будет. Это только Господь решает». Вот сейчас у моей сестры Светы есть молодой человек — русский мальчик Ванечка, естественно, он православный. Встречаются они уже около года, и папа вполне принимает их отношения. Мама, правда, пока не очень. Сначала говорила: «Ну хоть бы он был кабардинцем». Потом: «Ладно, пусть не кабардинцем, но хотя бы мусульманином». Я маму успокаиваю: «Ваня прекрасный человек». По-моему, это главное. Мой друг тоже прекрасный человек.

— О свадьбе подумываете?

— В мечтах мне представляется свадьба — что-то такое прекрасное, в национальном кабардинском стиле, в кавказской одежде, с соблюдением всех традиций.

«Я родилась в глухом кабардинском селе. Водопровода у нас не было, воду таскали из колодца. Дорога к дому грязная, илистая глина на обувь налипает килограммами. И жили мы в стареньком домике папиных родителей...»
«Я родилась в глухом кабардинском селе. Водопровода у нас не было, воду таскали из колодца. Дорога к дому грязная, илистая глина на обувь налипает килограммами. И жили мы в стареньком домике папиных родителей...»

Это так красиво! Не знаю пока, когда это все может случиться, потому что мой любимый человек в своем бизнесе занят еще больше, чем я. Как раз сейчас мы оба на пике успеха, поэтому он сказал как-то: «Если сейчас затеем свадьбу, то выпадем оба из дел. Лучше повременим». Но это так, вскользь. Серьезного обсуждения этого вопроса у нас еще не было. Разумеется, первая я об этом не заговорю — как водится, буду ждать предложения руки и сердца, после чего радостно воскликну: «Ой, согласна!» — а может, и скажу жеманно: «Я подумаю…» Обручального кольца он мне не дарил — мы же мусульмане, у нас нет такого обычая, но подарками засыпает, очень щедрый человек. Вот только он редко бывает в Москве, так как живет за границей и большую часть времени по долгу службы проводит в Европе.

Помню, первое время он мне даже не нравился. Я быстро поняла, что мужчина начал за мной ухаживать, и думала про себя: «Оно мне надо?» Но, с другой стороны, я в то время была в свободном плавании, занята только работой. Кстати, и познакомились мы благодаря моей работе. Однажды компания его друзей была на концерте «Фабрики». Видно, наша группа понравилась, и они начали нас приглашать на свои корпоративные мероприятия. И вот после нашего выступления на одном из таких концертов мы оказались рядом за одним столом. Помню, он посмотрел на меня и говорит: «Ой, а ненакрашенная — совсем ребеночек». Он старше меня на 11 лет. «Ну да, — подумала я, — будешь тут еще меня оценивать». Но он продолжал меня рассматривать. Обычно я всегда в себе уверена и в таких случаях никакой неловкости не чувствую. Но тут ощутила какое-то волнение. Потом на сцене, помнится, шел показ местного модельера, и завершал его выход невесты в каком-то нереальном платье, диаметром чуть не в три метра.

И мы все начали бурно обсуждать этот наряд. Мой ухажер стал по-ребячески дурачиться — взял меня за руку, вытащил из-за стола, не обращая внимания на мой вопль «Что вы делаете?!», потащил к сцене, поднял на подиум и поставил рядом с этой невестой. Я стою и хохочу. Правда, очень смешно было. И я почему-то была так счастлива, так радовалась, словно ребенок. Девочки на меня смотрят удивленно: «Что с тобой, ты же обычно такие вещи за дебилизм считаешь?» А Ира спрашивает: «Он тебе нравится?» «Нет», — отвечаю. Но номер своего телефона все-таки не удержалась, дала ему. Он начал регулярно звонить. Первое время беседовали недолго, потом все больше. Сейчас-то я понимаю, что для него это был просто подвиг. Спустя два года с начала этого прекрасного романа больше 10—15 минут он со мной по телефону не разговаривает, а тогда болтали по часу-полтора.

Начав с ним беседовать, я поняла, что он человек чрезвычайно приятный в общении, интересный, умный. Очень скоро мне стало не хватать его звонков, постоянно ждала их, начала скучать. Он старался чаще приезжать в Москву, какие-то свои встречи, переговоры переносил сюда, хотя ему это было дико неудобно. Так мы встречались. Спустя год я уже поняла, что серьезно влюбилась. А еще через полгода пришло отчетливое понимание: рядом со мной мой мужчина, по-настоящему родной человек. Помню, как сходила с ума перед его днем рождения. Что подарить? Извелась вся. Наконец придумала — заказала художнику из Берлина портрет своего любимого размером 3,5 на 4,5 метра. Он нарисовал невероятную картину, словно солнцем освещенную — в таких очень теплых кирпично-красно-коричнево-бежевых тонах, то есть портрет сиял.

И внешнее сходство замечательное! Именинник сразу оценил, сказал: «Вот это — кавказская душа, то, что называется «размер значения не имеет»!» Как я эту картину переправляла через границу — не передать словами. Сначала каким-то немыслимым способом упаковывала ее, потом на границе эту упаковку надрезали, я со слезами уговаривала, чтобы они этого не делали… Но ничего, доставлена она была в целости и сохранности.

Пока что он ни за что не хочет себя афишировать. Сказал мне как-то: «Счастье любит тишину, не надо о нем кричать». Но я-то другая. Мне хочется всем прокричать о том, что я счастлива. Хотя, знаете, иной раз ощущаю зависть других людей. Подойдет человек, скажет: «Ой, как я за тебя рада!»

«Обручального кольца мой любимый мне не дарил. Мы же мусульмане, у нас нет такого обычая. Но подарками засыпает — очень щедрый человек»
«Обручального кольца мой любимый мне не дарил. Мы же мусульмане, у нас нет такого обычая. Но подарками засыпает — очень щедрый человек»

— а улыбка такая натянутая, искусственная... Надеюсь, что моя защита от сглаза в том, что я стараюсь быть выше этого. Верю в то, что у меня есть ангел-хранитель и Бог меня оберегает. А вообще у мусульман есть такое поверье: когда тебе слишком хорошо, когда много смеешься, проси прощения у Всевышнего. И когда совсем плохо, горюешь — тоже моли: «О, прости меня, Аллах!» Иначе Всевышний может указать: «Ах, тебе кажется, что это плохо? Ну так я тебе покажу, что такое на самом деле значит плохо». Или: «Ты думаешь, что у тебя все хорошо, что вот так все и должно быть?» — и может отобрать это. И тогда человек начинает задумываться о том, что жизнь не может быть все время такой хорошей или такой плохой. Когда я начала заниматься йогой, то пришла к важной жизненной философии: все самое главное у человека — здесь и сейчас. И жить надо этим.

А мы ведь постоянно живем в гонке, надеемся на то, что завтра будет лучше, сожалеем о прошлом. А это неправильно.

— Порой вы выступаете на сцене и участвуете в фотосессиях в весьма декольтированных, откровенных нарядах. Как вся ваша многочисленная родня реагируют на это?

— Тема действительно для меня щепетильная. Первый раз как получилось? Мне позвонил Игорь Матвиенко и сказал: «Сати, предлагают фотосессию: съемка в купальниках. Если вы с девочками не против, то она состоится. Поэтому возьми время на раздумье, поговори с родителями. Скажешь «нет» — без претензий, мы не будем этого делать». Я позвонила папе, и он сказал, что мне следует самой принять решение, а он в любом случае меня поддержит.

Мучилась я, взвешивала все «за» и «против» и в итоге согласилась. Конечно, много кривотолков ходило по Нальчику. Бурные были обсуждения. Помню, заходила в Интернет, читала и плакала... Я не оправдывалась, не считала это нужным. Когда потом в Нальчике мне задавали вопросы на эту тему, отвечала так: «Не могу осуждать тех, кто меня не одобряет, у каждого есть право на собственное мнение».

— Наверняка после концертов многие мужчины желают с вами познакомиться, варианты всякие соблазнительные предлагают. Как реагируете на предложения такого рода?

— В последнее время, после того как я поняла, что люблю и любима, вообще перестала кого-либо замечать. И, не поверите, мужчины стали меня даже опасаться.

Но поползновения, конечно, всякие бывают. И каждый раз меня это, во-первых, глубоко оскорбляет, а во-вторых, приводит в ярость. Конечно, я не строю из себя синий чулок, но даю та-а-кой отпор, после которого люди начинают извиняться: «Простите, простите, ради бога, я больше никогда...» Как-то подходит ко мне мужчина и говорит: «Видишь вон там машину, новый «Мерседес» белого цвета?» — «Вижу». — «Так вот, если ты сегодня встретишься с одним человеком, это авто будет твое. А в нем — столько денег, сколько сможешь увезти». Я спросила: «У тебя есть дочь?» — «Да, ей 13 лет». — «Вряд ли ты бы порадовался, если бы ей поступило такое предложение. Так почему же ты не подумал о том, что я тоже чья-то дочь?! В общем, если еще раз обратишься ко мне с подобным — я тут такой крик подниму!» — сказала я. После чего он залепетал: «Ради бога, прости, не хотел обидеть тебя.

Я же человек маленький, мое дело — только подойти и передать». Короче, я всегда даю серьезный отпор, после которого мужчины просто «скукоживаются».

— Сати, а у вас есть заветное желание?

— О-о-о, у меня их столько! Если сформулировать все одной фразой, то она получится очень длинная с множеством знаков препинания. Ну, приблизительно такая: «Дорогой Боженька, я прошу тебя помочь мне стать великой певицей, талантливой актрисой, чтобы я могла заниматься благотворительностью, дарить людям радость, при этом чтобы у меня была любимая семья: замечательный муж, прекрасные дети (не меньше двух-трех и старший — обязательно сын), а родители были бы здоровы и жили долго и чтобы все родственники друг с другом дружили, не говоря уж о том, чтобы люди всех религий тоже жили в мире и согласии».

Сати Казанова
Сати Казанова

Вот такое у меня заветное желание...

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Яблочный пирог «Букет роз»: рецепт красивого и вкусного лакомства от Сергея Малоземова
«Рецепт недели на этот раз — пирог с цветами! Получается воздушный инежный пирог, который точно порадует не только вкусом, но и красотой.Пользы тут, конечно, мало. Но мы уверены, что вы вряд ли станете готовитьтакое сладкое каждый день», — говорит телеведущий и врач по образованию Сергей Малозёмов.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог