Римма Маркова: «Знала: все равно начнет изменять»

Выйти замуж актрисе велели из ЦК партии. Но отношения со страстным испанцем Антонио не сложились.
Наталия Иванова
|
01 Марта 2010
Фото: Марк Штейнбок

«С одной стороны, понимаю, что фильм «Ночной дозор» получился замечательный, но с другой — жутко осознавать, что сошлась с нечистой силой, приняла участие в колдовстве, пусть и в кино, — говорит Римма Маркова. — Надеюсь, Бог простит, он же знает: я не ведала, что творила… Между прочим, мой страх перед ролями, связанными с нечистью, возник не на пустом месте…»

— Римма Васильевна, многие артисты верят в приметы.

С Константином Хабенским в фильме «Ночной дозор». 2004 г.
С Константином Хабенским в фильме «Ночной дозор». 2004 г.
Фото: Фото предоставлено кинокопанией «Гемини»

Боятся уронить сценарий, опасаются на съемках в гроб ложиться или нечистую силу играть — чтобы беду не накликать. А вы отважились на роль ведьмы в фильме «Ночной дозор»...

— Если бы знала, что в «Дозоре» предстоит играть ведьму, намеревающуюся погубить ребенка в утробе матери, ни за что на такое не согласилась бы. Но так вышло, что мне прислали не полный сценарий, а только страницы с текстом роли — очень уж спешили снять нашу с Константином Хабенским сцену. Прочитав бубнеж своей героини: «Не волновайся, в ладоши хлопну, и жена к тебе вернется!» — я решила, что речь идет об обыкновенной мошеннице, забивающей людям головы всякой ерундой.

Так что снималась с легким сердцем, довольная своей удачей: в моем возрасте ведь артисты ролями не избалованы. Но когда фильм вышел на экраны и я увидела результат, просто похолодела от ужаса. После монтажа и наложенных спецэффектов я оказалась зловещей колдуньей, а моя «дочка Машенька» — злобным паучищем… С одной стороны, фильм получился замечательный, но с другой — жутко осознавать, что сошлась с нечистой силой, пусть и в кино. Надеюсь, Бог простит, он же знает: я не ведала, что творила… Между прочим, мой страх перед ролями, связанными с нечистью, возник не на пустом месте. А как мне не верить в это, если мой родной брат, народный артист СССР Леонид Марков — знаменитый, красивый, всеми любимый, умер вскоре после того, как сыграл в фильме «Отель «Эдем» роль Сатаны?! Причем скончался Леня внезапно — за несколько недель буквально сгорел как свечка.

От рака. А ведь ему было всего 63 года. С тех пор прошло почти 20 лет, но и по сей день я страшно горюю по нему и скучаю. Мы были очень близки. Все детство и юность провели вместе, много лет делили комнатку в общежитии. Помню, когда моя дочка была маленькая, я, уезжая с выступлениями по стране, оставляла ее с родителями, а когда звонила домой — первым делом спрашивала: «Как дела у Лени?» Понимаете, прежде всего интересовалась не маленькой дочуркой — братом, настолько въелась в меня привычка его опекать. Он же младший был, любименький…

— Так ведь Леонид Васильевич был моложе вас всего на два года. Чем же была вызвана необходимость о нем заботиться?

— А иначе было просто невозможно. Вы когда-нибудь видели мужчину, который падал бы в обморок от любви?!

Народный артист СССР Леонид Марков в фильме «Гараж». 1980 г.
Народный артист СССР Леонид Марков в фильме «Гараж». 1980 г.
Фото: Фото из семейного архива

А Леня однажды так влюбился в однокурсницу, что стоило к ней приблизиться другому мужчине, как он — высокий, мужественный красавец — мешком оседал на пол без чувств. Таким был эмоциональным. Все принимал близко к сердцу. Может, поэтому и выпивать стал. Впрочем, не знаю, надо ли искать оправдания этой пагубной привычке? Злилась я на него за это страшно, ругалась, уговаривала бросить — ничего не помогало. Любил «погудеть» в ресторане ВТО. В те моменты его вообще никто не мог утихомирить. На пике куража, когда дело доходило почти до скандала, одна из официанток подходила к Лене и говорила: «Мы сейчас позвоним вашей сестре и попросим, чтобы она приехала за вами». В ту же секунду брат исчезал. Потому что никого в мире он не слушался так, как меня. Все его женщины, а их у него было немало, непременно пытались со мной подружиться.

С отцом Василием Демьяновичем и братом Леней. Саратов, 1931 г.
С отцом Василием Демьяновичем и братом Леней. Саратов, 1931 г.
Фото: Фото из семейного альбома

С одной только целью — чтобы через меня влиять на Леонида. Последней его жене, Елене Владимировне, я не раз говорила: «Зачем терпишь? Брось его к чертовой матери!» Нет, не бросила, 17 лет с ним прожила! И это несмотря на то, что Леня еще и очень любил женщин. Да и они от него прямо обмирали. На встречах со зрителями мне всегда задавали один и тот же вопрос: «Леонид Марков — ваш муж или просто однофамилец?» Я отвечала: «Родной брат» — и слышала, как по залу проносился облегченный бабий стон: «А-ах!» Честно скажу, своей любвеобильностью и пристрастием к женскому полу Леня пошел в нашего папу. Помню, подруга была в гостях, я только отвернулась — а отец уже ее по коленочке поглаживает. Я: «Папа, ты что, с ума сошел?!» А он смеется. И ведь ему в то время уже 75 лет стукнуло.

Вот все время удивляюсь: брат во всем был очень похож на отца, а между тем отношения между ними всегда не ладились.

Второй муж, Владимир Никитин. 1960 г.
Второй муж, Владимир Никитин. 1960 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Дело в том, что, когда мы с Леней были маленькие, папа в воспитательных целях наказывал нас за малейшие провинности. Когда колошматил меня, я воспринимала это философски, только орала погромче, чтобы весь квартал сбежался. Тогда он меня отпускал. А Леня, напротив, относился к отцовским методам воспитания очень болезненно. Один такой случай особенно запомнился. 1931 год, мне шесть лет. Наша семья живет в Саратове. Все Поволжье охвачено страшным голодом. Еды совсем никакой нет, люди умирают тысячами. У Лени на голове образовалась жуткая корка, вся кожа превратилась в сплошную зудящую болячку.

Меня пришлось обрить наголо, потому что волосы клоками вылезали. Мы по-настоящему начали опухать от голода. Мама варила жмых, траву, кору с деревьев. Но однажды она раздобыла немножко костей. Суп сварить нельзя, класть-то туда нечего, но хоть бульон бы получился — некоторое время как-то продержаться. Вот только в комнатушке, где мы жили, не было ни печки, ни электричества. Папа на проволочках подвесил над столом, над керосиновой лампой, кастрюлю. Разумеется, готовилось варево на таком «очаге» еле-еле. Родители ушли на работу, строго-настрого запретив нам с Леней подходить к столу. Но как устоять перед таким искушением? Вот Леня и не выдержал, забрался на стол, залез в кастрюлю ложечкой, чтобы хоть чуть-чуть полакомиться... И тут с ложечки жидкость на лампу — кап! И стекло лопнуло! Всю комнату застлало черным дымом. Как мы не угорели, до сих пор не понимаю, наверное, Господь спас.

Забившись в угол, мы с ужасом ждали возвращения родителей. Едва переступив порог, отец грозно спросил: «Кто это натворил?!» Я взглянула на брата, вижу, такой он слабенький, жалкий и так трясется от страха, что тут же решила взять вину на себя. Ремня получила, конечно, хорошего. Но особенно не переживала, с меня все как с гуся вода. Я вообще росла боевая, ничего не боялась. А вот Леня на всю жизнь затаил на отца обиду, так и не смог его простить... Выжили мы в тот страшный год только благодаря маминой сестре, тете Гане. Совсем отчаявшись, мама написала ей: «Помираем, дети гибнут, помоги!» Леня тогда уже совсем слег от голода, не мог вставать. А у тети Гани муж работал пекарем в санатории. И они сжалились, позвали нас к себе, хотя у самих четверо малышей было. Не могу забыть, как мы впервые увидели белый хлеб...

«Я тогда влюбилась просто до ужаса. Брат мне говорил: «У тебя все до крайности доходит, нельзя же так». Ну чья бы корова мычала...» 1948 г.
«Я тогда влюбилась просто до ужаса. Брат мне говорил: «У тебя все до крайности доходит, нельзя же так». Ну чья бы корова мычала...» 1948 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Чего уж теперь скрывать, хлеб этот, благодаря которому мы выжили, дядя Даня воровал на работе. А ведь тогда за такие дела расстреливали...

— Когда слышишь подобные истории, поневоле начинаешь верить в Судьбу.

— И правильно. Иногда Судьба даже подает нам знаки. Родители наши служили в театре: мама — гримером-парикмахером, папа — актером. Я с шести лет участвовала в спектаклях, если по пьесе нужен был на сцене ребенок… В то время провинциальные актеры больше трех лет на одном месте не задерживались, после саратовского театра родители работали в Иванове, Кинишме, Ашхабаде. Потом переехали в Якутск. Художественный руководитель и режиссер театра поставил пьесу «Дети улицы», о беспризорниках. И так верил в наши с братом способности, что поручил нам главные роли.

Но что интересно: я — рыжая, конопатая и рослая — играла мальчика, а Леня — маленький, светловолосый и голубоглазый — девочку. Это был наш с ним первый триумф. Когда на сцене Леня умирал, я так отчаянно кричала: «Валька, только не умирай!» — что люди в зале рыдали и падали в обморок. На одном из премьерных спектаклей режиссер подхватил нас на руки и срывающимся от волнения голосом сказал зрителям: «Запомните их! Перед вами будущие народные артисты Советского Союза!» Этот момент врезался в память на всю жизнь. Сейчас понятно — то был знак Судьбы. Полвека спустя брат действительно стал народным артистом Советского Союза. А позже и мне присвоили звание. Только к тому времени Советский Союз уже распался, так что я стала народной артисткой России… Но кто из нас мог предположить такое в далеком 34-м году?

«Сшила платье из какой-то тряпочки, сумку и туфли мне одолжили. Так и вышла на сцену — в чужой тесной обуви, с кое-как взбитыми волосами. Стыдоба невероятная»
«Сшила платье из какой-то тряпочки, сумку и туфли мне одолжили. Так и вышла на сцену — в чужой тесной обуви, с кое-как взбитыми волосами. Стыдоба невероятная»
Фото: Фото из семейного альбома

Леня тогда, поскольку прекрасно рисовал, хотел учиться на художника. Я собиралась, окончив школу, поступить в театральную студию. Но началась Великая Отечественная война. В тот период мы жили уже в Вологде. И опять голодали. Помню, как папа старался растянуть скудный рацион, чтобы всем нам хватило. Делил кусочек хлеба, который полагался по продуктовым карточкам, на три части — завтрак, обед, ужин и следил, чтобы сразу все не съедали. Летом мы с Леней работали в колхозе. Тогда вся страна трудилась для фронта. Мужчины воевали, а женщины, старики, дети — все работали для нашей победы. Я вместе с мамой таскала из реки Вологды крюками затонувший при сплаве лес. Часами стоя в холодной воде, изо всех сил тянули огромные, неподъемные бревна. Надрывались так, что кишки вылезали. Потом еще долго меня мучили жуткие боли…

«Шесть лет мы жили, как сейчас говорят, гражданским браком. Но в итоге расстались, потому что он мне изменил, а я об этом узнала. И не простила. Видно, суждено мне было всю жизнь влюбляться не в тех, в кого надо...»
«Шесть лет мы жили, как сейчас говорят, гражданским браком. Но в итоге расстались, потому что он мне изменил, а я об этом узнала. И не простила. Видно, суждено мне было всю жизнь влюбляться не в тех, в кого надо...»
Фото: Марк Штейнбок

К середине войны мы с Леней окончили по девять классов в школе и поступили в театральную студию при вологодском театре. Многие артисты-мужчины ушли на фронт, и Леня, еще студент, стал регулярно выходить на сцену и в свои 15—16 лет исполнял главные мужские роли.

Когда кончилась наконец эта страшная война, судьба преподнесла нам с братом неожиданный подарок. В 47-м году это было, летом мы вместе с отцом поехали в Москву на актерскую «биржу», где ему удалось завербоваться на работу в Махачкалу. А мы с Леней тем временем навестили руководительницу вологодской театральной студии Лию Давыдовну Ротбаум, которая как раз переехала в столицу. Будучи ученицей художественного руководителя Театра Ленинского комсомола Ивана Николаевича Берсенева, она устроила нам прослушивание в студию при этом театре.

И неожиданно нас обоих приняли! Правда, учеба начиналась с января, пришлось уехать в Махачкалу и полгода нервничать в ожидании вызова. Но вот пришла телеграмма, и мы с братом отправились в столицу!

Полстраны лежало в руинах, повсюду карточная система, люди жили впроголодь. Но в Москве жизнь уже кипела, москвичи и одеты были получше, и держались деловито, уверенно — не чета нам, робким, оборванным провинциалам. Поэтому и смотрели на нас свысока. А родители ведь ничегошеньки не могли нам с собой дать — ни вещей, ни денег. Мама только откладывала крупу по чуть-чуть. Зашивала ее в полотняные мешочки, чтобы не съесть раньше времени, дождаться нашего приезда на каникулы и покормить нас… Это забыть невозможно…

Когда мы с Леней приехали в Москву, несколько дней обретались на вокзале.

Узнав об этом, Иван Николаевич пристроил нас пожить в театре под лестницей. Мы ощутили себя буквально в раю! Чисто, красиво, милиция не гоняет, вместо грязного, вонючего привокзального сортира — теплый туалет. По утрам, умывшись, мы садились на диванчике в фойе, и когда проходили артисты театра, вставали и здоровались. Они звали нас «фаворитами Берсенева» и относились к нам с невероятной добротой. Валентина Васильевна Серова как-то принесла сумку с картошкой — царский подарок! А Татьяна Кирилловна Окуневская дала мне и вовсе небывалую вещь — кусочек земляничного мыла. Мы же всю жизнь мылись хозяйственным, а тут это ароматное чудо! А на Новый год нас пристроили к Вере Ильиничне Мосоловой, знаменитой балерине, которая преподавала в студии танец.

Ей тогда было 72 года. Строгая, в белой кофточке, губки бантиком накрашены… Энергично накрыв на стол, обратилась к нам: «Садитесь, уроды!» Она всех учеников звала «уродами». На этом торжестве я впервые в жизни попробовала майонез…

Через некоторое время Иван Николаевич выхлопотал нам с Леней комнатку в общежитии, а потом ввел нас во вспомогательный состав труппы, чтобы мы получали хоть какие-то деньги. А когда учеба закончилась, нас с Леней и еще несколько наших, подающих надежды соучеников Иван Николаевич принял в основной состав труппы театра. Молюсь за этого человека… Когда он умер, в театр пришло новое руководство, и меня выгнали. Я тогда чуть с собой не покончила.

С третьим мужем, испанским инженером-строителем Антонио Гонзалесом. Москва, 1968 г.
С третьим мужем, испанским инженером-строителем Антонио Гонзалесом. Москва, 1968 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Не представляла себе, как дальше жить, зачем?! Через восемь месяцев меня в театре восстановили, признав, что увольнение было несправедливым. Но тут у меня, как говорится, «заслонка» упала. А если она у меня падает — все! Назад хода нет. Внуку твержу: «Федя, никогда не ври мне! Узнаю — простить не смогу». Не прощаю предательство, хамство, вранье. Вот и это издевательское увольнение простить не смогла. И… уволилась сама. Устроилась работать в «Москонцерт». Стала ездить по городам и весям. Участвовала в концертах по всей нашей стране, в патриотических постановках «Родину-мать» исполняла. Пробовала пробиться в кино, но меня не брали.

— Такое впечатление, что вы только учились и работали. А как же любовь? У актрис всегда есть поклонники, неужели никто из них не тронул ваше сердце?

— Сегодняшним молодым людям, наверное, трудно понять мое поколение.

Мы ведь мечтали не о деньгах, не о славе, а только о служении искусству. Хотя у меня случались очень красивые романы, профессия тем не менее всегда оставалась на первом месте. Из-за этого, признаюсь, не сложилась моя жизнь с первым мужем. Познакомились летом в Махачкале, поженились. Он был летчик. Служил в разных городах по всей стране. Жене военного, разумеется, надо бы следовать за мужем. Но куда же я поеду — у меня студия, учеба, и все мысли об одном: буду выходить на сцену одного из лучших театров страны. Вот и не сложилась наша семья, развелись. Со вторым мужем, Владимиром Никитиным, мы познакомились в Куйбышеве. Он был талантливый баянист, ездил по стране с концертами.

В него я влюбилась просто до ужаса. Брат мне тогда говорил: «У тебя все до крайностей доходит!» Ну уж чья бы корова мычала... Сам же мне признавался: «Я всем женщинам служу, будь хоть самая последняя. За это и любят…» Но ведь мы, женщины, когда влюбляемся, придумываем себе про наших мужчин много того, чего в них и в помине нет. И на многое смотрим сквозь пальцы. Полюбив Владимира, я родила дочку и была безумно счастлива. Но прожили мы вместе недолго. К сожалению, муж оказался человеком пьющим. И гулящим. Долго я терпела, но когда узнала, что он изменил мне с актрисой — нашей общей знакомой — не простила. Не смогла… Расстались, и с тех пор Владимир пропал из моей жизни. Ни дочь, ни внук никогда его не интересовали. Мы не виделись уже много лет, не знаю даже, жив ли он… К несчастью, мне вообще «везло» на изменников.

Даже не знаю, а есть ли на свете мужчины, способные не изменять? Помню, однажды подруга привела в гости своего знакомого. Это было еще до моего второго замужества. Я посмотрела на мужчину — и пропала, влюбилась страшно. Он тоже не остался равнодушным — начал ухаживать, захотел с родителями познакомить. Роман наш развивался стремительно. И вдруг Боря пропал. Совсем. От горя я буквально слегла, ни спать не могла, ни есть, ни дышать. Все мысли о нем: «Где он? Что с ним?» Наконец, заходит ко мне та самая подруга, а ее звали Алла, и говорит: «Представляешь, Боря попал в больницу!» И показывает телеграмму: «Катька, лежу в больнице, навести меня, буду счастлив. Целую. Твой Боря». С ужасом понимаю, что у нее роман с моим Борей. Потому что он как-то мне признался, что своих женщин звал всегда Катьками, чтобы не спутать ненароком имя.

«Подруга моя, Нонна Викторовна Мордюкова, очень переживала, что я упустила такого замечательного мужа. Но я никогда не увлекалась «африканскими» страстями
«Подруга моя, Нонна Викторовна Мордюкова, очень переживала, что я упустила такого замечательного мужа. Но я никогда не увлекалась «африканскими» страстями
Фото: Фото из семейного альбома

И только меня он называл по имени — Римма... На следующий день еще одна приятельница получила точно такую же телеграмму с «Катькой». А вскоре очередь дошла до меня: «Римма, я в больнице...» Хотелось пойти туда, посмотреть в глаза его лживые и... не знаю что с ним сделать. Но сдержалась. Попросила у девчонок телеграммы на память, сложила их на полочку, завербовалась на концерты и уехала в Куйбышев. Так, представляете, спустя несколько месяцев Борис имел наглость заявиться ко мне! А я к тому времени уже была замужем и сильно беременная. «Что ж ты, — спрашивает как ни в чем не бывало, — в больницу ко мне не пришла?» Вот тут-то мне телеграммы с «Катьками» и пригодились. Веером их раскрыла, ему показываю и говорю: «Катька» — это у тебя пароль к сердцу женщины?» И он вдруг брякнул: «А я ведь хотел на тебе жениться».

Ну что тут скажешь?…

— Неужели вам так ни разу и не повезло встретить преданного мужчину?

— Почему же, третий мой муж как раз был очень мне предан. Когда родилась дочка, мои родители перебрались из Махачкалы в Подмосковье. Я ездила по стране с концертами, деньги зарабатывала, а папа с мамой воспитывали Танюшку. Много лет я участвовала в кинопробах, но первую серьезную роль в кино получила только в 42 года, в фильме «Бабье царство». Играла я председателя колхоза, фильм — антифашистская драма. Его послали в Испанию, на кинофестиваль в Сан-Себастьян. 67-й год. Советских людей в то время очень редко выпускали за рубеж. А тут — капиталистическая страна. В нашей делегации я и пять мужиков, из которых один из КГБ, а другой — представитель ЦК партии.

Нарядов, конечно, никаких у меня не было. Сшила из какой-то тряпочки платье, а туфли и сумочку мне одолжила жена директора «Совэкспортфильма». Так и вышла на сцену представлять картину — в чужих тесных туфлях, с кое-как взбитыми волосами. Стыдоба невероятная… Поскольку представители СССР на этот фестиваль приехали впервые, нас бросились опекать «испанские дети». Эти люди, осиротевшие во время войны в Испании в 1936—1939-х годах, детьми были увезены в нашу страну, где провели многие годы. Вернувшись на родину, все хорошо устроились, поскольку в Союзе бесплатно получили прекрасное образование. А в Испании это стоило бы огромных денег. Страшно благодарные СССР, они наперебой пытались нашу делегацию откормить и задарить. Я боялась принимать даже самые невинные сувениры, ведь рядом — люди из спецведомств.

При них даже разговаривать с иностранцами было опасно. Вот при таких обстоятельствах на мою голову и свалился инженер-строитель Антонио Гонзалес — тоже из «испанских детей» и поэтому хорошо говоривший по-русски. Влюбился он в меня в одночасье и до сумасшествия. Не отходил ни на шаг, клялся, что приедет ко мне в Москву, выпросил адрес. Я дала, лишь бы отстал, уверена была, что мы больше не увидимся. Поэтому, когда спустя всего неделю он вдруг возник у двери моей московской квартиры, была просто потрясена. Поскольку Антонио — мужчина южного темперамента, он с ходу взял быка за рога и буквально с порога сделал мне предложение руки и сердца. В тот момент я испытала настоящий ужас! Ему сказала, что подумаю, очень уж все стремительно происходит. А сама позвонила мужику из ЦК, который с нами в Испанию ездил. Набрала номер, рассказала о своей ситуации и спросила: «Что же мне делать?»

«Смотрю на молодых и думаю: «Боже мой, ничего-то они не боятся. Потому что ничего пока не знают о сложностях этой жизни, и какое же это счастье!» (с внуком Федором)
«Смотрю на молодых и думаю: «Боже мой, ничего-то они не боятся. Потому что ничего пока не знают о сложностях этой жизни, и какое же это счастье!» (с внуком Федором)
Фото: Елена Сухова

А он вдруг говорит: «Я знаю, что Антонио в Москве. Чего ты так всполошилась? Выходи замуж. А разонравится, я тебя в два дня с ним разведу».

— Вы так говорите, словно были шпионкой и вам предложили выйти замуж «по легенде». Если замуж зовут, надо сердце спрашивать, а не в ЦК звонить, разве нет?

— Сейчас трудно понять, как мы жили в те годы. Тогда за связь с иностранцем меня могли запросто в тюрьму посадить. А у меня дочка маленькая, родители пожилые. Конечно, испугалась… А когда в самом ЦК партии тебе говорят: «Выходи замуж», это не обсуждается. Я подумала: «А почему бы и нет? Могу же и я, наконец, позволить себе расслабиться и начать просто радоваться жизни». Но не получилось.

Не сложились у нас отношения со страстным испанцем. Конечно, подкупало то, как Антонио меня обожал. Но сама я полюбить его с той же страстью так и не смогла. Ценила за доброту, за заботливость. А он так старался… Денег с собой привез ужасно много, рвался квартиру нам купить — мы же жили в маленькой однушке. Хотел подарить мне машину. Но… это не мое! Никогда от мужиков ничего не брала. Все сама зарабатывала… К тому же Антонио еще и ревнивый был, как Отелло. Поначалу это забавляло, потом стало раздражать. Я — взрослая, самостоятельная женщина. А тут любая мелочь могла вызвать у мужа такой приступ ревности, что хоть домой не возвращайся. В очередь в магазине встаю, спрашиваю у мужчины: «Вы последний?» — Антонио увидит это, и потом скандал с ним на полночи. Устала оправдываться. Да и дочка мужа моего в штыки приняла. Словом, уехал­ он обратно в Испанию, и с тех пор мы не виделись.

«Какое счастье, что дочь мне внука родила —  у меня есть, ради чего жить!»
«Какое счастье, что дочь мне внука родила — у меня есть, ради чего жить!»
Фото: Елена Сухова

Ничего о нем не знаю.

А штамп в паспорте о браке с испанцем остался. Мы так и не удосужились подать на развод. Подруга моя, светлой памяти Нонна Викторовна Мордюкова, очень переживала, что я такого замечательного мужа упустила. Сколько мы с ней мужиков обсуждали — дружили ведь не один десяток лет, — все равно каждая оставалась при своем мнении. Нонна, например, считала, что ревность — это нормальное чувство. А я, напротив, никогда не увлекалась «африканскими» страстями. Хотя, повторяю, влюблялась, и очень сильно. Вот был в моей жизни один человек... Когда мы с ним познакомились, мне уже 58 исполнилось. Шесть лет прожили, как сейчас говорят, гражданским браком. Но в итоге расстались — опять же из-за того, что изменил, а я об этом узнала. Как он потом за мной ни бегал, как ни умолял простить — «заслонка» сработала.

Я не простила. Наверное, в глубине души я всегда знала, что у нас с ним нет общего будущего. Во-первых, он был моложе меня на 12 лет, а во-вторых, был просто одержим женщинами, значит, рано или поздно все равно начал бы изменять. Видно, суждено мне было всю жизнь влюбляться не в тех, в кого надо...

— Не обидно, что так и не встретили вы человека, который был бы сейчас рядом, поддерживал вас?

— Нет, давно ни о чем не жалею. Я ведь уже много лет одна, привыкла. А сейчас лет мне уже столько, что я, как говорится, на финишной прямой. Но умирать мне пока нельзя, надо помогать дочери и внуку. Федя еще школьник, надо его в люди вывести, образование приличное дать. Какое счастье, что дочь мне внука родила — у меня есть, ради чего жить.

Я помогаю им, потому что больше некому: семейная жизнь у Тани так и не сложилась. Как и у меня. Наверное, не судьба… Вот иду по улице, смотрю на людей. Молодежь такая красивая, вижу парочку влюбленных и думаю: «Боже мой, смотрят друг на друга, ничего вокруг не замечая. И ничего-то они не боятся. Потому что ничего они пока не знают о сложностях этой жизни, и какое же это счастье! Пусть оно продлится у них как можно дольше».

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Астрологический прогноз на апрель 2024 года
«Завершающийся март оказался месяцем, невероятно увлекательным с астрологической точки зрения. Но предстоящий апрель готов побить его рекорд. Судите сами!» — говорит практикующий ведический астролог Ирина Орлова.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог