Почему магазины Григория Елисеева никто не захотел унаследовать

Григорий Григорьевич уже разрабатывал план создания международной сети «Елисеевских», но грянула мировая война, и идею пришлось оставить до лучших времен...
Ирина Стрельникова
|
11 Января 2016
Григорий Елисеев
Григорий Григорьевич Елисеев

67 лет назад, 11 января 1949 года, в Париже из жизни ушел русский предприниматель, основатель знаменитого «Елисеевского» магазина-гастронома Григорий Григорьевич Елисеев. Будущий коммерсант родился 21 августа 1864 года в Санкт-Петербурге. Его отец, врач по профессии, не пожалел денег и обеспечил сыну прекрасное образование. Завершив обучение, Григорий Григорьевич вместе с братом возглавил Торговое товарищество «Братья Елисеевы». Их петербургская фирма по торговле винами и колониальными товарами процветала. На волне успеха братья решили устроить выставку марочных вин в самом Париже. Дерзкий по тем временам поступок неожиданно стал триумфом — французы даже наградили Елисеева орденом Почетного легиона!

А вскоре Григорий Елисеев потряс и Санкт-Петербург, открыв настоящий «храм продовольствия» — «Елисеевский» магазин, который почти на полвека опередил создание модных ныне гипермаркетов. А вот семейная жизнь «магазинщика», как его презрительно называли завистники, складывалась непросто. Его супруга и мать шестерых детей — Мария Андреевна, с третьей попытки покончила с собой. Спустя три недели после ее смерти Григорий женился на молодой любовнице, а вскоре из-за нового брака разладились отношения Елисеева с детьми, которые даже после смерти его так и не простили.

Знаете, кто и когда вывел формулу успешных торговых комплексов (на первом этаже — супермаркет, на втором — ресторанчики и кафе, на третьем — мультиплекс)? Магазинщик Елисеев в 1906 году. Он же автор идеи международной сети продуктовых бутиков. Но главный успех Григория Григорьевича — московский «Елисеевский», совершивший в свое время торговую революцию…

Шли по Тверской два господина: один блондин с безупречной осанкой, ухоженными усиками, в изящном фраке и с тростью, другой — громадный, медведеподобный брюнет с окладистой бородой, в мешковатом двубортном сюртуке. «Что вы мне тут говорите о принципах? — горячился бородатый великан. — Вся Россия взятками живет, один вы, видите ли, не желаете…» «Не желаю, потому что такие, как этот чиновник Завгородний, в конце концов погубят Россию!» — стоял на своем щеголеватый блондин. Это были князь Лев Сергеевич Голицын и купец Григорий Григорьевич Елисеев (причем изящный блондин, как ни странно, именно он). Речь шла о досадном происшествии, случившемся через полгода после открытия грандиозного елисеевского магазина в Москве.

Казалось, было продумано все. Для начала разогрет интерес: в большой тайне, которая сама по себе стоила Елисееву целого состояния, был куплен столетний дом постройки архитектора Казакова — в свое время здесь, в салоне пленительной Зинаиды Волконской, собирались Пушкин, Вяземский, Одоевский, Муравьев. Под магазин дом потребовалось перестроить — его обнесли лесами, поверх обшили тесом, доска к доске, так что и щелочки не осталось. Три года шум грандиозной стройки оглашал Тверскую из-под глухого деревянного ящика, порождая всевозможные слухи. Говорили даже об арабском принце, якобы пожелавшем поселиться в Москве: мол, с этой целью к казаковскому творению пристраивается купол и башенки на манер Тадж-Махала.

В одну прекрасную ночь ящик разобрали, и глазам москвичей предстал нарядный фасад в модном стиле модерн с огромными зеркальными окнами. Вывеска над входом гласила: «Магазин Елисеева и погреба русских и иностранных вин». Вывеска и вывеска, мало ли в Москве съестных лавок… Разве что швейцар у дверей. Зачем он нужен? Кухаркам да лакеям дверь открывать? Продуктовая лавка — не ювелирная, солидный человек туда не войдет… Разве что одним глазком взглянуть: ради чего на три года развели сыр-бор?..

В этот день свершилась маленькая локальная торговая революция. Отныне московские баре не посылали слуг за продуктами — ездили сами. Потому что по красоте и богатству елисеевский магазин мог поспорить и с Тадж-Махалом. Этакий многоярусный храм чревоугодия! Внизу, как груды ядер, — пирамиды из кокосовых орехов, с голову ребенка каждый. Витыми колоннами высятся причудливо уложенные гроздья бананов. На ледяной подушке лоснятся жирные остендские устрицы, отливают перламутром глубоководные морские гады.

Григорий Елисеев
Григорий Григорьевич Елисеев

Пышные вестфальские окорока уложены гигантским сердечком. Нежная спаржа утопает в пахучем соусе. Пудовые осетры, бочки с севрюжьей икрой, трюфеля, диковинные рыбки анчоусы… И нескончаемые батареи бутылок. Свет хрустальных люстр дробится, роняет повсюду разноцветные блики. Всю эту причудливую живую картину многократно умножают гигантские зеркала, теряющиеся в туманной высоте. Нигде в мире не нашлось бы ничего подобного по красоте, фантазии, да и по ассортименту тоже. О качестве и говорить нечего: немыслимо было даже вообразить, чтобы на купленной в «Елисеевском» грозди винограда нашлась хоть единая вялая или с пятнышком ягодка!

Это уж было делом чести продавцов. Все как один солидные, седовласые, в очках, очень сметливые и наблюдательные, они называли всех клиентов по имени-отчеству, помнили их вкусы и умели предугадывать желания. Работников своих Елисеев уважал: бесплатно кормил в специальной столовой на фарфоре и серебре, щедро премировал к праздникам и ходил к их детям на свадьбы да крестины. Мало того, едва открыв магазин, Елисеев принялся строить комфортабельную богадельню для тех, кто состарится у него на службе.

Единственное, что не предусмотрел предусмотрительнейший Григорий Григорьевич, — это соседство со Страстным монастырем. А ведь по закону торговлей вином нельзя было заниматься ближе чем в сорока саженях от церковной ограды. Вход в елисеевский магазин находился в тридцати пяти — это заметил генерал-губернаторский чиновник Завгородний, да и то лишь через полгода после открытия магазина. Под угрозой оказалось дело, в которое Елисеев вложил душу и миллионы и от которого князь Голицын — его крупнейший поставщик, владелец крымских виноградников и виноделен «Новый свет» — ожидал немалых барышей.

— Григорий Григорьевич, — убеждал князь, — ну позвольте я сам суну этому сукиному сыну рублей пятьсот, пока делу не дали официальный ход! Ведь не переносить же магазин!

— Я русский купец и участвовать в бесчестном деле не могу. Тут надо подумать…

И Елисеев надумал! В одну прекрасную ночь все вина перенесли в погреб и к утру прорубили туда отдельный вход с Козицкого переулка. От ворот монастыря до входа в винный отдел набралось чуть больше 40 саженей. Задача была решена!

Кто делал французам французское вино

Когда за особые заслуги в развитии отечественной промышленности Григорию Григорьевичу пожаловали потомственное дворянство, он собрал сыновей: «Заклинаю вас не гордиться своим новым статусом. Вы рождены не дворянами, а русскими купцами, помните об этом! Купеческое сословие нынче самое образованное, да и самое щепетильное. Это лет пятьдесят назад купеческие сынки голых «венер» на блюдах носили, в рояль наливали шампанское и запускали туда золотых рыбок.

Теперь же нашего брата без университетского образования не сыщешь. Что дворяне! Они лоботрясничают, лгут, тонут в разврате да по долговым тюрьмам сидят. А мы дело делаем, и дело наше требует кристальной честности и твердости в данном слове. В свое время ваш дед и мой отец, Григорий Петрович, решил обзавестись собственным торговым флотом. Присмотрел на верфи в Голландии три парусника и сговорился с хозяином. Хотел оставить в залог деньги, но голландец сказал: «Ваше слово — лучший залог». А на другой день Григорий Петрович услышал о новом изобретении — пароходе. На пароходах возить товар вышло бы быстрее и выгоднее, но нарушить обещание он не мог. Так и шутил потом всю жизнь, что ветер, который надувает его паруса, — тот самый, на который он бросил опрометчивое обещание…»

Сыновья внимали с почтением и интересом. Они знали: история их рода увлекательнее иного романа! Ее можно было слушать до бесконечности. Как прадед Петр Елисеевич Касаткин, крепостной садовник у графа Шереметева, преподнес господам к рождественскому ужину корзину свежей земляники, которую вырастил в оранжерее. Как граф на радостях сказал: «Проси, братец, в награду что хочешь», — а Петр Елисеевич попросил вольную для себя и жены Марьи Гавриловны. Как, купив мешок апельсинов, Петр Елисеевич поставил лоток на голову и пошел торговать по Невскому проспекту. Как за год расширил торговлю, скопил 140 рублей и как отдал их графу Шереметеву за старшего брата Григория Елисеевича, оставив себе лишь рубль на новый мешок апельсинов.

Григорий Петрович Елисеев
Григорий Петрович Елисеев

А еще через год Петр с Григорием, назвавшись братьями Елисеевыми, уже учредили товарищество и открыли на Невском проспекте, у Полицейского моста, лавку колониальных товаров и вина. Покупать товар у перекупщиков было накладно, и Петр, едва умевший читать и писать по-русски, не говоря уж о других языках, отважился плыть с купцами в чужие страны, прожил полгода на Мадейре, наладил закупку замечательного местного вина, обучил виноделов материться по-русски и вернулся в Россию, нисколько не изменившись внешне: все та же крестьянская бородища, зипун, валенки. Перед тем как скончаться в 1825 году, Петр Елисеевич успел открыть крупный магазин на Биржевой линии и официально записать всю свою семью в купеческое сословие.

Несмотря на то что товарищество называлось «Братья Елисеевы», оно полностью перешло по наследству сыновьям Петра: Сергею, Григорию и Степану. По настоянию отца все они выучились свободно говорить по-французски и вести коммерческие дела, но особый деловой талант достался среднему брату — Григорию, и старший с младшим уступили ему руководство фирмой.

Масштабы сделок, которые проворачивал Григорий Петрович, скоро превзошли самые смелые мечты его отца. Елисеев-второй закупал товары целыми кораблями и открыл полсотни магазинов в разных русских городах. Что-то он привозил на продажу из Европы, что-то, наоборот, завозил в Европу. Бывало, Григорий Петрович скупал винодельческий урожай по всей провинции Бордо, увозил сырье в Россию, там давил вино, выдерживал, разливал по бутылкам и поставлял обратно во Францию, но уже втридорога.

После смерти Григория Петровича магазины, продуктовые склады (в том числе в Лондоне и Нью-Йорке), четыре каменных дома в Петербурге и многое-многое другое перешло по наследству к младшему сыну — двадцатилетнему Григорию Григорьевичу. Так уж повелось в их роду, что наследником становился не первородный, а самый толковый брат. Александр Григорьевич, будучи старше Григория на 25 лет, добровольно уступил ему все права.

Григорий Григорьевич уже нисколько не походил на бородатых основателей династии. Денди, эстет, он учился в Европе и был чрезвычайно широко образован. При нем, третьем Елисееве, доходы фирмы взлетели к заоблачным высям (если пересчитать на современные деньги, годовой оборот Торгового товарищества «Братья Елисеевы» достигал миллиарда долларов). Интересно, что Григорий Григорьевич Елисеев считал своим учителем в коммерческих делах не кого-то из своих оборотистых предков, а московского купца Филиппова.

О булочнике Филиппове

Хлеб ситный, бородинский, стародубский, рижский, французские булочки, сайки, обсыпанные маком или крупной солью, калачи, пирожки с требухой или кашей — во всем этом булочнику Филиппову не было равных не только в Москве, но и во всей России. Он умел выпечь именинный пирог такого размера, что приходилось снимать ворота, чтобы внести его во двор. Дела у Ивана Максимовича шли так бойко, что стены его кабинета были обклеены сторублевками.

Торгуя со всей Россией, Филиппов отказывался заводить пекарни где бы то ни было, кроме Москвы. Даже сделавшись поставщиком двора его императорского величества, он не сдался. «Хороший хлеб — он особой воды требует. Такая есть только в Москве, в Мытищах», — твердил Филиппов, и императору с семьей пришлось смириться. Дорога с Тверской улицы в Зимний дворец на лихих почтовых упряжках занимала сутки. В народе рассказывали, что Иван Максимович лично упаковывает горячие калачи в липовый короб, плотно пригоняет крышку и укрывает пуховым одеялом, так что на стол к государю они попадают еще теплыми. На самом деле все происходило наоборот: Филиппов придумал особый способ заморозки свежего хлеба. Перед подачей на стол его следовало разморозить, завернув в мокрое полотенце, и минуту-две разогревать в печи.

И только когда была построена Николаевская железная дорога, связавшая Москву и Санкт-Петербург, Иван Максимович согласился открыть небольшую пекарню в столице — воду для теста в дубовых кадках вагонами доставляли туда из Мытищ. Филиппов был просто помешан на качестве!

Интерьеры знаменитого Елисеевского универсама в Москве
Интерьеры знаменитого Елисеевского универсама в Москве
Фото: ТАСС

Но и на старуху бывает проруха… Однажды утром московский генерал-губернатор Закревский пил утренний кофе, как обычно, с филипповской сайкой. И в ней обнаружился запеченный таракан. Не прошло и часа, как провинившегося Филиппова доставили пред начальственные очи.

— Эт-то что за мерзость?! — грохотал генерал-губернатор.

— Что-что, — ворчал Иван Максимович. — Это изюминка-с!

— Врешь, мерзавец! Разве сайки с изюмом бывают?

— А как же? Недавно обновили ассортимент-с.

Домой король московских булочников возвращался бегом. Запыхавшись, влетел в пекарню, схватил в кулинарном цехе решето изюма и ухнул, к ужасу пекарей, в саечное тесто. Через час в дом Закревского прибыла корзина горячих саек с изюмом. А на следующий день от покупателей отбою не было!

После смерти Ивана Максимовича в 1890 году его дело перешло к сыну Дмитрию. Он-то и открыл на Тверской знаменитую филипповскую булочную с собственной кофейней. Там были огромные зеркальные окна, мраморные столики и лакеи в смокингах. Эта полукофейня-полулавка и натолкнула на мысль Григория Елисеева. Он даже дом под свой магазин купил по соседству.

Вслед за московским магазином Григорий Григорьевич принялся за создание петербургского. На пересечении Невского проспекта и Садовой (как раз там, где дед Петр Елисеевич ходил с лотком на голове, зарабатывая начальный капитал фирмы) архитектор Барановский — тот самый, что перестраивал дом под московский «Елисеевский», — выстроил высоченный дворец в стиле ар-нуво. Мало было просто повторить московское чудо в столице — нужно было придумать что-то новенькое, и Елисеев придумал! Первый этаж он оставил под магазин, второй отвел под многозальный театр (у публики должен быть выбор, что смотреть!), а на третьем устроил кафе. Чем не прообраз современных торговых центров, разве что сменивших театр на кинотеатр?

Григорий Григорьевич уже разрабатывал план создания международной сети «Елисеевских», первый из которых должен был открыться в Нью-Йорке, но грянула мировая война, и идею пришлось оставить до лучших времен. Которые — увы! — для клана Елисеевых так и не наступили. И дело тут даже не в революции…

Крах династии

1 октября 1914 года покончила с собой жена Григория Григорьевича — Мария Андреевна. С третьей попытки. Чуть раньше она уже бросалась в Неву и вскрывала вены — неудачно. Ее заперли в доме, отобрав все мало-мальски опасное, но она, улучив момент, повесилась на полотенце.

Мария Андреевна была дочерью купца первой гильдии Андрея Ивановича Дурдина, короля пивоваренных заводов. Женившись на ней в свое время, Григорий Григорьевич сделал очень удачный шаг. Во-первых, слияние капиталов; во-вторых, хорошие связи; в-третьих, Мария Андреевна обладала не меньшей коммерческой сметкой, чем он сам. И, наконец, она родила ему пятерых прекрасных сыновей, наследников династии, и прелестную дочь…

Но приблизившись к 50 годам, Мария Андреевна, и в молодости-то скорее умная и решительная, чем изящная и красивая, совсем утратила женскую привлекательность. А Григорий Григорьевич был по-прежнему моложав и подтянут… Вот и увлекся молодой дамой, женой купца 2-й гильдии Верой Федоровной Васильевой. Банальная, казалось бы, история, вот только у Елисеевых она кончилась трагедией. Полгода влюбленные встречались тайно, сохраняя приличия, потом обо всем узнал муж Веры и начал бракоразводный процесс…

Григорий Григорьевич кинулся в ноги жене, выпрашивая свободу, но услышал в ответ: «Только через мой труп!» Хуже всего, что взрослые сыновья, до недавних пор чтившие отца как какое-то божество, отвернулись от него и сплотились вокруг матери. Григорий Григорьевич сгоряча лишил их денежного содержания, Мария Андреевна сделала ответный ход, сняв со счетов фирмы собственный капитал и отдав его на сохранение родному брату Григория Григорьевича — Александру Григорьевичу. Дело дошло до суда между братьями (Григорий Григорьевич проиграл) и безобразного, отвратительного, публичного скандала. А потом и до гибели Марии Андреевны…

Магазин братьев Елисеевых в Санкт-Петербурге
Магазин братьев Елисеевых в Санкт-Петербурге

Хоронить ее Григорий Григорьевич не поехал и даже венка от себя не послал. В этот день он все ходил из угла в угол по кабинету и восклицал: «Упрямая, своевольная женщина! Сделала все-таки по-своему! Ну так и я упрям и своеволен и тоже сделаю по-своему». Он обвенчался с Верой Федоровной через три недели после похорон первой жены. Сыновья в тот же день отправились к нотариусу и оформили официальный отказ от отцовского наследства. Больше они с Григорием Григорьевичем никогда не разговаривали и не виделись. Их главной претензией к отцу была даже не измена матери как таковая, а нарушение купеческого слова, которое он когда-то дал Марии Андреевне и ее родителям, затевая выгодную сделку под названием «законный брак». Что ж! Григорию Григорьевичу грех было жаловаться — он сам их так воспитал…

Какое-то время в отцовском доме на Биржевой линии оставалась 14-летняя дочь Машенька. Григорий Григорьевич, опасаясь, что ее похитят братья, нанял телохранителей — тщетно! В один прекрасный день с каретой, где ехала девушка, столкнулся лихач. Телохранители набросились на наглеца, а Машенька тем временем исчезла. Через час Григорию Григорьевичу пришло письмо с инструкциями. Он пришел в назначенное место на Морской улице, там уже ждала шеренга адвокатов и нотариусов, в присутствии которых беглянка, высунувшись из окна, крикнула отцу: «Я сама убежала из дому. Из-за мамы». И снова Григорий Григорьевич судился, и снова проиграл дело.

Теперь даже молодая жена не радовала его. Елисеев стал пить горькую и забросил дела. После революции супруги уехали во Францию, мало что с собой взяв. Впрочем, на скромную жизнь им хватило. Вера увлеклась живописью, Григорий Григорьевич — садоводством. Несмотря на 20-летнюю разницу в возрасте, он пережил ее и умер в 84 года, совершенно одиноким. Не раз Елисеев предпринимал попытки наладить отношения с детьми, но все они провалились.

Еще о детях

Рассорившись с отцом, все сыновья Елисеева охладели к купеческому ремеслу. Николай уехал с первой волной эмиграции и стал в Париже биржевым журналистом. Сергей, востоковед по образованию, выбрался из России только в 1920 году — просто сел в лодку и уплыл в Финляндию, потом тоже перебрался во Францию, преподавал в Сорбонне китайский, корейский, японский. Третий брат, Александр, стал инженером — он остался в Ленинграде и дожил до 1953 года. Трагичнее всех сложилась судьба старшего, Григория, и младшего — Петра. Они тоже остались на родине. Григорий избрал хирургию, много оперировал, а в 1937 году вместе с Петром был арестован. Их обоих сгноили в лагере. А Машенька накануне революции вышла замуж за юнкера, которого очень скоро расстреляли большевики, на этом ее след теряется.

Сейчас потомки Елисеева живут во Франции, Швейцарии, Америке. Среди них по-прежнему нет ни одного коммерсанта... Они старательно ухаживают за могилами Николая Григорьевича и Сергея Григорьевича на Сен-Женевьев-де-Буа. А место упокоения Григория Григорьевича со второй женой выглядит совершенно заброшенным. Потомки его так и не простили…

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог