Олеся Железняк: «Даже дети счастью не помеха»

«Обалдевший от младенческого крика Спартак спросил: «Зачем мы с тобой это сделали? Зачем родили столько детей?!»
С мужем Спартаком и детьми Савелием, Прохором и Агафьей
С мужем Спартаком и детьми Савелием, Прохором и Агафьей
Фото: Елена Сухова

«Мне двадцать один год, а я уже в больнице для стариков. На нервной почве отказали все внутренние органы, и я оказалась в институте геронтологии. Кажется, жизнь закончилась. Да и карьера не удалась…»

Олеся Железняк: Начиналось все просто здорово — Марк Анатольевич Захаров, руководитель нашего курса в РАТИ, предложил мне, его студентке-второкурснице, сыграть роль в спектакле «Варвар и еретик». Моими партнерами стали Броневой, Чурикова, Янковский, Джигарханян, Абдулов, которых я боготворила с детских лет.

С одной стороны, я испытывала ликование и восторг, с другой — волнение и дикий, парализующий страх. Отчетливо помню первую репетицию. Мне дали листочек с четырьмя строчками и сказали: «Спойте…» Петь я должна была запредельно высоким голосом. В полной тишине под звук собственных шагов я медленно прошла через весь зал, развернулась, вытянулась по струнке, набрала в легкие побольше воздуха и запела… каким-то неестественно низким утробным голосом. Когда закончила, в зале наступила тишина, показавшаяся мне зловещей. Первым заговорил Абдулов: «Если бы меня попросили такое сделать, я бы умер». Меж тем я выжила и даже приступила к репетициям. Несмотря на ужасающее пение, Марк Анатольевич доверил мне роль Марфы, служанки героини Инны Михайловны Чуриковой.

Так начались полтора месяца ада. Я не могла понять, что делаю здесь, на сцене, среди этих богов? Кто они и кто я? С каждым днем крепло внутреннее убеждение: я бездарность. Мне было очевидно: произошла ошибка, я случайно попала и в эту профессию, и в этот замечательный театр. Принимая это как данность, я ждала, когда мое ничтожество заметят все остальные. Этого не происходило. В ожидании позорного разоблачения я страдала. Очень часто у меня случались приступы паники, внезапно наступало удушье, перед глазами плыли круги, а сердце бешено колотилось. Я перестала спать, практически ничего не ела и голода при этом не испытывала. Теряла силы с каждой репетицией. Одевалась теплее и теплее. Напяливала много слоев одежды: теплые свитера, кофты, колготы, штаны, носки. Созрела к тому, чтобы нахлобучить шапку.

С Александром Цекало. Кадр из фильма «Ландыш серебристый»
С Александром Цекало. Кадр из фильма «Ландыш серебристый»
Фото: Фото из семейного архива

Так велико было желание закрыться от всех и вся. Когда стояла на сцене и видела ИХ, как булгаковская Маргарита думала: «Невидима и свободна, невидима и свободна», — занималась медитацией. Однажды Марк Анатольевич сказал: «А теперь, молодое дарование, поправьте кофточку Инны Михайловны», — и я с ужасом поняла, что не могу этого сделать, не слушаются руки. Ко мне несколько раз подходил Олег Иванович Янковский и, сочувственно качая головой, говорил: «Железняк, Железняк...» Он сразу отнесся ко мне очень тепло и по-доброму, я же в свою очередь не раз ловила себя на мысли, что внешне он очень похож на моего отца. Когда на одной из последних репетиций я сидела вся укутанная в какое-то немыслимое длинное пальто, Янковский опустился передо мной на колени и заглянул в глаза: «Что с тобой?» Я чувствовала себя ужасно, но ничего не ответила.

Последней каплей стала репетиция с Леонидом Сергеевичем Броневым. Он должен был бросить мне фразу: «Марфа, хочешь на рулетку?» — на которую моя героиня по сценарию отзывалась восторженным криком. Когда Броневой произнес реплику, я чуть не упала в обморок, но собрала последние силы и издала тихое: «Пу-у-у…» Леонид Сергеевич обернулся к Захарову и сказал: «Марк Анатольевич, если она так будет играть, я уйду со сцены». Внимательно обведя всех взглядом, я поняла, что на репетиции больше не приду. Ощущала себя так, как будто тяжело больна. С трудом доползла до поликлиники. Там вынесли вердикт — срочно в больницу. О том, что мне нужно лечь в стационар, я сообщила в театре. До сих пор очень благодарна Марку Борисовичу Варшаверу, директору «Ленкома», он подключил свои связи в области медицины, и меня определили в институт геронтологии, который специализируется на лечении пожилых людей.

Как мне потом объяснили врачи — там мне было самое место. Все мои органы оказались изношенными, как у древней старухи: не работали печень, почки, желудок, было истощение сердечной мышцы. Меня переводили из отделения в отделение. Начался нескончаемый круговорот обследований, процедур, уколов, капельниц. В результате моя карта распухла до гигантских размеров и стала даже толще, чем у пожилых пациентов, населяющих это медицинское учреждение.

Я была намного младше других, и, видимо, поэтому меня, внучку полка, полюбили все соседки по палате. Они меня подкармливали, рассказывали истории из жизни. Особенно запомнилась одна бабушка. Она постоянно жаловалась: «Олеся, не могу спать.

Агафья с любимцем семьи бульмастифом Бобом
Агафья с любимцем семьи бульмастифом Бобом
Фото: Елена Сухова

Видишь, Валерка опять пришел, смотрит на меня из окна. Зашторь его, чтобы не смотрел. Ой, он лезет, лезет…» — ей мерещился старый ухажер, героически штурмующий окно шестого этажа. Несмотря на это, я была счастлива — пытка сценой закончилась.

Никогда — ни до, ни после больницы — у меня не было так много свободного времени, чтобы в тишине и покое поразмышлять обо всем на свете. Лежа на продавленной панцирной сетке, на которую был брошен старый матрас, застеленный проштампованным бельем, и укрываясь коротким казенным одеялом, я прокручивала в голове свою жизнь. Чем больше я о ней думала, тем светлее и радостнее она мне казалась. Даже мучительные репетиции уже не представлялись такими зловещими. Лишь один эпизод из прошлого меня настораживал. Он касался моей личной жизни.

Африканские страсти

Незадолго до больницы Спартак — парень, с которым я встречалась, в приступе ревности избил моего знакомого. Я была испугана. Понадобилось время, чтобы снова смогла ему доверять. В том, что мой избранник не монстр, окончательно убедилась, лежа в больнице. Спартак ежедневно навещал, подбадривал, носил гостинцы, выгуливал в скверике, беседовал с врачами. Делами, а не словами доказал, что добрый, заботливый и чуткий человек.

Спартак Сумченко: Сам не ожидал от себя такой агрессии. Молодой, горячий, влюбленный, я очень ревновал Олесю. Тогда наш роман был в разгаре. А познакомились мы двумя годами ранее — на подготовительных курсах во ВГИКе. По моему календарю наша встреча произошла 10 февраля,

по Олесиному — 31 января.

К общему знаменателю в этом вопросе мы так и не пришли.

Мы учились в разных подгруппах. Как-то выйдя на перемену, я увидел двух девиц. Они были настоящими антиподами: одна — крепенькая и маленькая, другая — изящная и высокая. Первая — симпатичная, а вторая — завораживала. Я сразу подумал: «Каких только баб не бывает!» Одета необычная девушка была не как другие. Все — в футболки и спортивные штаны, а она — в коричневый танцевальный купальник, сильно короткие, едва доходящие до середины голени широкие лыжные штаны из плащовки, из-под которых торчали гетры и яркие носки в оранжево-зеленую полоску. Ноги нереальной, просто нечеловеческой длины. Я тогда не очень понял своего к Олесе отношения.

«Все мои органы оказались изношенными, как у древней старухи: не работали печень, почки, желудок, плюс истощение сердечной мышцы...»
«Все мои органы оказались изношенными, как у древней старухи: не работали печень, почки, желудок, плюс истощение сердечной мышцы...»
Фото: Елена Сухова

Мне кажется, люди вместе еще до того, как признаются друг другу и себе: я нашел, встретил, теперь мы вместе. До того как становятся парой и уж тем более гораздо раньше, чем официально женятся и выходят замуж. В вопросах любви первые взгляды и ощущения — самое важное. Образ Олеси отложился на отдельной полочке, и какое-то время я с ним жил. На курсах учились очень симпатичные девушки, с которыми я кокетничал. Все они были красивы привычной красотой, стояли в одном ряду. Олеся казалась существом с другой планеты, пришельцем — я не понимал ни ее внешности, ни характера.

Олеся: Я тоже не очень понимала этого парня в бандане с кудрявыми волосами. Спартак был активный, улыбчивый. Водил к себе в квартиру каких-то девочек.

Спартак: Свидания не очень клеились, в моей программе уже был вирус — в голове и сердце засела Олеся. В какой-то момент я отпустил ситуацию и честно себе признался: «Хочу быть только с ней».

Когда подготовительные курсы закончились, Олеся поступила в РАТИ на курс к Марку Захарову, а я — в Щукинское училище к Владимиру Иванову. Но это не помешало развитию нашего романа. Мы встречались после занятий и шли гулять. Обычно маршрут выбирала Олеся. И тогда я понял, что не знаю Москву, а она знает: переулки, кафешки, булочные, магазинчики, скверики. Меня не покидала мысль: «Значит, и до встреч со мной она здесь гуляла, пила кофе, целовалась. А с кем?» Этот вопрос меня мучил.

К тому же в трудноописуемое существо, которым Олеся являлась, сразу и крепко стали влюбляться ребята с параллельных курсов.

Парни были интересные, не абы кто, харизматичные красавцы, натуры художественные в лучшем смысле этого слова. Самыми опасными конкурентами из всех мне казались двое: оператор из ВГИКа, который очень красиво ее фотографировал, и актер с амплуа героя-любовника с курса Петра Фоменко. До меня доходили слухи, что последний настроен серьезно. Наш с ним конфликт случился в один из вечеров, когда я пришел из «Щуки» в РАТИ, чтобы проводить Олесю домой. Она задерживалась на дополнительной паре, и я пошел искать аудиторию, в которой проходили занятия. Поднимаюсь на второй этаж, народу почти никого, и тут ко мне прямой, темпераментной походкой, с посылом «А судьи кто?» направляется человек, берет без слов под руку. Вся его энергия сконцентрирована в этом жесте, мол, надо объясниться.

«Я присутствовал на всех родах жены. На третьих говорил себе: «Спартак, все фазы известны. Ты не плачешь. Не плачешь. Не плачешь...» — и начинал рыдать»
«Я присутствовал на всех родах жены. На третьих говорил себе: «Спартак, все фазы известны. Ты не плачешь. Не плачешь. Не плачешь...» — и начинал рыдать»
Фото: Елена Сухова

Я сразу понял, это тот самый Олесин поклонник. Две-три секунды переваривал, а потом развернулся и ударил. Рука у меня тяжелая. Вечером того же дня мне позвонил Володя Епифанцев и спросил, зачем я избил главного героя его спектакля ногами. Я ответил, что ногами не умею, что так руками бью.

Олеся: После той драки я стала местной героиней, шла по коридору РАТИ, и студентки с восторгом смотрели на меня и спрашивали: «Это из-за тебя?» — «Да, это из-за меня...» — и прятала глаза. Спартак устроил расправу совершенно напрасно. С этим парнем мы просто дружили.

Спартак: Слух о моем поступке на следующий же день дошел до «Щуки». Ко мне подошел руководитель курса Владимир Иванов и в присущей ему манере, покручивая ус, начал: «Спартак, я скажу вам одно.

В психологии есть такой тест — способны ли вы ударить человека по лицу?» Как же мне стало стыдно! Ведь я лично расписался в том, что урод, быдло, злодей. Больше всего угнетало то, что Олеся думала обо мне плохо.

Олеся: Для меня этот эпизод с нечеловеческой ревностью вообще был непонятен. Я не привыкла к обожанию парней и, поступив в институт, не могла взять в толк, почему вызываю интерес противоположного пола, и уж тем более такие африканские страсти.

Реальная любовь

Олеся: Я долгое время считала себя неказистой и страдала от безответной любви. Мне пять лет. Тонкие косички, банты, ножки-спички, а у меня уже симпатия. Причем не к одному мальчику, а сразу к нескольким.

Как-то посмотрела фильм «Внимание, черепаха!», как мальчик, переодетый в девочку, бросается на поле, где танки, и кричит: «Внимание, черепаха!» — чтобы гусеницами ее не раздавили. Этот эпизод меня очень впечатлил, и я выходила в наш обычный московский двор с домашней черепахой и ждала, когда на улице появятся мои «любимые» — Олег из второго подъезда, Ваня из четвертого и Владик с первого этажа. Когда видела их, опускала черепаху на траву и начинала возле нее кататься с криками: «Внимание, черепаха! Внимание!» — привлекала внимание потенциальных кавалеров. Но мои выкрутасы не сильно их интересовали, и я, вдоволь накувыркавшись, вставала с земли, отряхивалась, брала под мышку зверя и топала домой. На другой день повторялось то же самое.

Когда пошла в школу, оказалась самой высокой в классе и с первого по одиннадцатый класс сидела на последней парте с каким-нибудь двоечником, хулиганом, вшивым или заморышем, который вытирал козявки о стул. У меня только такие были соседи — ни одного нормального. Зато в подружках ходили первые красавицы. Я удачно оттеняла их прелести.

Жила я в мире грез. Обожала ходить в библиотеку и в кино. Самыми любимыми были сеансы «детям до шестнадцати». Высоченная как каланча, я донашивала пальто старшей сестры и ее лохматую песцовую шапку и выглядела гораздо старше своих лет. В кинотеатр «Саяны», что рядом с домом, я приходила с лучшей подружкой Светкой Шубукиной, едва достававшей мне до локтя. На нашу парочку пристально смотрели, потом говорили мне вежливо: «Вы проходите», а Светке строго: «А вы домой!»

Фото: Елена Сухова

И я ей шептала: «Свет, ну ладно, я пошла. Потом тебе расскажу». Шубукина стояла, прижавшись носом к стеклу, и наблюдала, как я гордо шагаю в сторону зала. Дойдя до своего места, я усаживалась и застывала на все время, что шел сеанс. Какой же красивой была экранная любовь!

А в десятом классе у меня случилась любовь реальная. Предметом страсти стал красавец гандболист из одиннадцатого класса. В спорте он делал успехи, и его фото красовалось на школьном стенде. Однажды я пошла на преступление — фотографию утащила, принесла домой и долгими вечерами тяжко над ней вздыхала, горько плакала, а в порыве чувств украдкой целовала. Гандболист о моих страданиях не догадывался, хотя я всячески старалась привлечь его внимание — громче всех хохотала на переменах и вызывающе одевалась.

Самой ценной вещью в гардеробе были ядовито-зеленые колготки, которые я надевала чуть ли не каждый день. Но колготы не помогли, красавец гандболист, как и большинство спортсменов, любил блондинок с большой грудью. Узнав это, я пролила море слез. Когда ходить с красными глазами и опухшим носом надоело, решила, что стану известной артисткой, а гандболист будет еще локти кусать!

Правда, осуществить задуманное было не так просто, как я предполагала. На вступительных экзаменах в РАТИ меня ждало еще одно испытание: дойдя до последнего тура, я провалилась. Помню, стою перед приемной комиссией, и мне говорят: «Вы такая интересная, талантливая, неординарная, но нам не подходите». Я, не в силах осознать произошедшее, с улыбкой бежала по переулкам в сторону метро.

Потом, улыбаясь, ехала в вагоне, шла по дороге к дому. Только оказавшись в квартире, все осознала. Тут-то меня накрыло горе. Я и рыдала, и причитала, и скулила. Переживала, что никакая я не артистка. Но потом успокоилась, собралась и решила пойти на подготовительные курсы во ВГИК. Именно там я встретила Спартака...

Просто поразительно, как в жизни все связано и переплетено!

…Провалявшись на больничной койке полтора месяца, я выписалась. Думала, что в звездный театр меня не пригласят. Я упустила свой шанс. Премьера спектакля «Варвар и еретик» уже состоялась без меня. Все шло своим чередом. Я ходила на свидания со Спартаком. Училась у Захарова. Несмотря на то что сильно подвела Марка Анатольевича, на третьем курсе он позволил мне танцевать в массовках, а на четвертом доверил крошечную роль в спектакле «Мистификация».

Правда, надеждой на то, что буду приглашена в театр на постоянной основе, я себя не тешила, да меня туда никто и не звал. И вот однажды еду в театральном лифте вместе с Захаровым. Марк Анатольевич вдруг вскидывает на меня взгляд и, как обычно, невозмутимо спрашивает: «Вы уже сделали фотографию для театрального фойе?» — «Нет». — «Нужно сделать», — и вышел. Так я стала актрисой «Ленкома».

Вскоре Спартака пригласили в труппу Вахтанговского театра. Начиналась взрослая жизнь.

Спартак: В нее Олеся вступила с серьезным заявлением: «Спартак, давай поженимся!» Я не растерялся и ответил: «Давай!» Это было в июне, а поженились мы в августе. Уже перед свадьбой мы стали жить в моей двухкомнатной квартире на Кутузовском проспекте.

«Когда я впервые увидел Олесю, подумал: «Каких только баб не бывает!» Ноги нереальной, просто нечеловеческой длины» (На Олесе платье Sportmax, ботильоны, гетры Marella. На Спартаке джинсы, свитер Ermenegildo Zegna)
«Когда я впервые увидел Олесю, подумал: «Каких только баб не бывает!» Ноги нереальной, просто нечеловеческой длины» (На Олесе платье Sportmax, ботильоны, гетры Marella. На Спартаке джинсы, свитер Ermenegildo Zegna)
Фото: Елена Сухова

Я был ее полноправным хозяином, моя мама к тому времени перебралась к отчиму. Папа умер от инфаркта, и она во второй раз вышла замуж.

Олеся: Спартак жил там не один, а с кошкой Пулей, настоящей нахалкой. Как только я появилась в квартире, она стала активно метить территорию. В том, что с Пулей мы не уживемся, я окончательно убедилась в день свадьбы. Отмечали ее дома. Приготовили ужин, накрыли белой скатертью стол. Не успели сесть, видим: посередине стола сидит кошка и, нагло глядя мне в глаза, гадит.

Спартак: В этот же день Пуля поменяла место жительства. Спустя несколько месяцев у нас появился бульмастиф Боб...

Олеся: Через некоторое время мы захотели завести вторую собаку, но вовремя расшифровали, в чем дело — нам просто нужно было о ком-то заботиться, так проявлялся наш родительский инстинкт. И мы задумались о детях.

Я почувствовала: мамы нет

Спартак: Слышал, когда Охлобыстин встретил свою будущую жену, они договорились: «А давай родим много детей». У нас такого не было. Хотя, не надо ходить ни к гадалке, ни к Фрейду, многодетность — это то, что в Олесе заложено, я же просто подхватил ее внутреннее стремление. В начале нашего романа я часто приходил к ней в гости и всегда поражался, насколько у Олеси большая, шумная, веселая и счастливая семья.

Олеся: Для меня семья всегда была тылом, дающим силы.

Родители переехали в Москву с Украины в 50-х годах: мамочка — из села Пятихатки, папочка — из поселка Посуньки. Я и две мои сестры — Люда и Оксана — родились уже в столице, но каждое лето ездили в Посуньки к родственникам. Деревня была очень смешно устроена — ее жители носили только две фамилии: по левую руку от главной дороги жили семьи Железняк, по правую — Посунько. По утрам приветствовали друг друга, выкрикивая из-за забора: «О, Железняки!» — «О, Посунько!» И хохотали. В воздухе было разлито ощущение абсолютного счастья. Козы, куры, утки, гуси, свиньи, коровы, луг, речка — это моя детская жизнь. В Москве мне жилось не хуже, здесь дворовые друзья. А главное — любимые родители, без которых я не мыслила своего существования.

«Зачем мы с тобой это сделали?!» — выпалил в сердцах Спартак. И это было сильнее монолога Гамлета...» (На Олесе платье Koshakova, ботильоны Marella)
«Зачем мы с тобой это сделали?!» — выпалил в сердцах Спартак. И это было сильнее монолога Гамлета...» (На Олесе платье Koshakova, ботильоны Marella)
Фото: Елена Сухова

…Когда восемь лет назад ушел папа, я резко ослабела. Полгода он тяжело болел, сиделок не нанимали, за ним ухаживала мама. Мы надеялись на чудо, но его не произошло. Он умер в апреле, Савелий родился в августе. Внук с дедом на этой земле не встретились… С папой моя картина мира была целостной, без него разрушилась. Будто бы на глобусе пропал континент, а вместо него — зияющая дыра. Мне казалось, не смогу с этим жить. Смогла. Но все равно боль потери никуда не уходит, она все время со мной, где-то глубоко. Я и сейчас говорю, а у меня мурашки…

Думаю, маме было еще тяжелее, чем мне. Они с отцом очень любили друг друга. Без папы бодрая и активная мама стала угасать, тяжело заболела, перестала ходить, стала терять зрение. Когда пять лет назад родилась Агаша, она ее не увидела — к тому времени была абсолютно слепой.

Только просила описать, какая у нее внучка, и я садилась на краешек кровати и рассказывала. Мамочка умерла два года назад. Вроде бы к этому шло, но все равно стало страшным ударом. У нас с мамой была очень сильная духовная связь. То, что ее нет, я почувствовала сразу. Около одиннадцати вечера, когда уже уложила Савелия и Агашу, в соседней комнате раздался звонок. Трубку взял Спартак, разговор был короткий. И вдруг в моей голове возникла мысль: «Мамы нет». Расспрашивать мужа ни о чем не стала, у меня теплилась надежда, что проснусь завтра и пойму: кошмар почудился. Когда Спартак разбудил меня в семь утра, я, только взглянув на него, поняла, это не сон. Сказала: «Я все знаю, ничего не говори».

Смерть невозможно победить. Но я нашла способ, как восстановить разрушающуюся модель большой счастливой семьи, в которой я когда-то жила, — самой создать такую же.

Вскоре после смерти мамы я поняла, что жду третьего малыша. Мы с мужем были очень рады. Мне повезло, что Спартак поддержал меня в желании иметь много детей. Так же он поддержал меня в желании рожать вместе. Я очень тревожный человек, и для меня присутствие мужа рядом в трудный момент просто жизненно необходимо.

А за дверью — тайная лаборатория

Спартак: Первенца мы рожали в 72-м роддоме. Перед родами я оплатил официальный договор, сдал все анализы. Был во всеоружии: с необходимыми справками и знаниями, почерпнутыми из журналов. И вот у Олеси схватки, я — рядом. Под роды отведен целый этаж, разделенный на боксы: до пояса стена, дальше — стекло.

Олеся лежит, я стою. И вижу: на этаже шесть баб рожают. У одной все заканчивается, другая только ойкать начала, третью везут, у четвертой уже ребенок кричит, рядом врачи суетятся. Линия фронта, передовая. У Олеси роды принимал завотделением. Помимо нас он вел всех женщин, зашел к Олесе, оценил ситуацию, понял, что родит не скоро, и обратился ко мне: «Ты начинай, а я пошел...» Я волновался страшно, жена мучается, а врача все нет и нет, но в нужной фазе появился — спокойный как удав. Он миллион раз все проделывал, а для нас это — премьера.

Когда появился малыш, я был поражен. Рождение ребенка — это как схождение Благодатного огня у Гроба Господня. Только верующие в преддверии чуда замирают, а тут сплошные нервы и крик: «Держись, Олеся!

Я с тобой!» — и вся эта ахинея, слова самые замечательные, любовь-морковь, дружба, поддержка. А как иначе? Ты же видишь, как жене больно. Как только ребенок появился — у меня слезы брызнули из глаз, ничего с собой поделать не мог. Когда родилась Агафья, я тоже плакал. На третьих родах говорил себе: «Спартак, все фазы известны. Ты не плачешь. Не плачешь. Не плачешь…» — и начинал рыдать.

Только самым стойким отцам, которые присутствуют на родах, поручается важное дело — перерезать пуповину. Это что-то вроде перерезания красной ленточки во время торжественного открытия строительного объекта, с тем лишь исключением, что кусочек атласной ткани потом трепетно хранят, а пуповину — синюшно-серую субстанцию — за ненадобностью выбрасывают в эмалированное больничное ведерко — брыньк…

Когда все процедуры завершились и Савелия приложили к Олесиной груди, я вышел, покачиваясь, в коридор, чтобы как-то прийти в себя. Я ведь 18 часов там провел — вечер, ночь, утро. Устал ужасно, перенервничал. И вот иду как в тумане по коридору, вижу, какая-то дверь. Открываю — там врач сидит, перед ним огромный казан с пловом. Говорит: «Спартак, заходи...» — и берет из такого же ведра, в которое я только что пуповину бросил, кусочек мяса. Мне показалось, он достает пупок. Просто фильм ужасов: а за дверями тайная лаборатория… И продолжает: «Плов будешь?» Я, зеленея, мотаю головой: «Нет, спасибо...» Уговаривать он меня не стал, у них там не до сантиментов — не хочет человек, фиг с ним, а самому нужно подкрепиться, восьмые роды подряд. Из той комнатки я выскочил как ошпаренный. В голове крутится мысль: пупки свеженькие, почему бы и нет…

Потом, когда уже солнце светило вовсю, я осмелел и спросил у того врача: «Вы что, пупки новорожденных едите?» Он заржал: «Ты что?! Нет, конечно...» Мне объяснили, что ведерко это другое, на нем написано «второе блюдо», и мясо, порезанное на кусочки, было заготовлено заранее. Обычная говядина.

Олеся: Через два дня после родов я пошла на УЗИ, села в очередь. Тетки меня узнали — я уже тогда в фильме «Ландыш серебристый» сыграла главную роль, — подвинулись, местечко расчистили и продолжили болтать: «Ой, а у нас тут случай был — рожал мужик с бабой. Он какой-то больной на голову. Представляете, что удумал: свечки по всей палате поставил... Наверное, сектант». Я поворачиваюсь к ней: «Это муж мой был…» Она поперхнулась: «Да?...

Ну что… нормально…» А Спартак действительно в родильный бокс принес толстенькие свечки, которые долго горят, по углам расставил — атмосферу нужную создавал… Как же мне смешно тогда стало, так и вошла на УЗИ, давясь от хохота…

У меня многие спрашивают: «Как это, когда муж на родах присутствует?» Я сразу эту тему прекращаю. На этот вопрос каждый должен отвечать сам.

Все! Я ухожу!

Спартак: В появлении наших детей на свет есть периодичность, за которой мы, конечно, следим. Один подрастает — другой появляется. Савелий уже во второй класс пошел, ему восемь, Агафье — пять, Прохору — год.

Олеся: Дети меняют жизнь к лучшему.

Ты становишься сильнее, мудрее, опытнее. Дети помогают ценить каждую минуту. У нас все отлажено: встаем в шесть — шесть пятнадцать. Утром Спартак готовит горячий завтрак, кормит Савелия, отводит в школу. И завертелось.

Спартак: Мы темпераментно живем, весело. Начали уборку в платяном шкафу и плавно перешли к разбрасыванию книг… Нам такая жизнь нравится, правда, не факт, что нашим детям захочется построить семью как у нас. Как-то я Савелия спрашивал: «Сын, у тебя тоже будет много детей?» — «Нет, один». — «Почему?» — «Шумно».

Олеся: Мы, как и много лет назад, живем в старой квартире на Кутузовском проспекте. Недавно болтала со своей подругой: «Знаешь, мы живем в нашей двушке, и мне хорошо». Говорят, для творческого человека нужно уединение, а я не могу находиться одна, мне тревожно.

Зато при необходимости легко уединяюсь в своих мыслях на кухне, варя макароны, а в метро по дороге в театр учу роли...

В сентябре этого года пришла на сбор труппы в «Ленком». Сижу, вся в волнении, открытие сезона все-таки. Слышу, начинают все хлопать, оборачиваются на меня, букет дарят. Моя подруга Ира Серова толкает в бок: «Чего ты сидишь, встань, тебя же поздравляют». Спрашиваю: «Да? А с чем?» — «С рождением третьего ребенка». Удивляюсь: «Так он у меня почти год назад родился!» — но приятно, конечно. Хотя все равно многие удивляются: как это, артистка и детей рожает? Бытует мнение, что это несовместимо. А я благодарна Богу, что не поставлена перед выбором: дети или работа. Чудесным образом удается это совмещать. Я работающая мама и не вижу в этом никаких проблем.

Через месяц после родов возвращаюсь в театр, но при этом продолжаю кормить грудью. Приходится малышей таскать на гастроли, съемки... Но я к этому приспособилась. Про нас говорят: они необычная пара, жена работает, муж посвящает время семье. Как-то даже упрекнули, что Спартаку не даю сниматься. Но это не так, у него тоже есть и спектакли, и фильмы.

Спартак: Просто сейчас их меньше, чем у Олеси. Она объективно более успешная, чем я. Признаю это спокойно и жену к профессии не ревную. Мы в ролях не конкуренты — разный пол. К тому же с юности читаю религиозно-философскую литературу. Этот багаж позволяет думать, что у человека есть ровно столько, сколько ему необходимо. Горжусь тем, что я — единственный мужик во дворе, который гуляет с детьми на площадке и встречает сына из школы.

Олеся: За это мужу я очень благодарна.

Скажу честно — легче отыграть три спектакля, чем провести целый день дома с детьми.

Спартак: Я всегда думаю: поехать на кастинг, ввестись в антрепризу или отвести сына на карате, а дочку на хореографию? Чаще всего побеждают карате и хореография. Разумеется, карьеру так не строят. Мы неправильные артисты. Два сапога пара — в приоритете и у меня, и у Олеси семья.

Думаю, нам очень повезло, что мы встретили друг друга. Но у нас есть серьезная проблема — восемь лет подряд постоянно хочется спать. Иногда по утрам у меня случаются срывы. Несколько раз по недосыпной злобе орал, что должен побыть один и поэтому ухожу.

Всем было ясно — только воздух сотрясаю.

Олеся: А однажды, после очередной бессонной ночи, обалдевший от беспрерывного младенческого крика, помятый и взъерошенный Спартак, одной рукой качая месячного Прохора, а другой помешивая манку для наших старших, обратился ко мне, такой же помятой, взъерошенной и красноглазой: «Зачем мы с тобой это сделали? Зачем родили столько детей?!» И это было сильнее монолога Гамлета… Такой момент отступничества. Правда, весь драматический накал испарился после того, как мы оба часок вздремнули. Любовь — живучая штука. Тут даже дети счастью не помеха.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Таро-гороскоп на апрель 2024 года для всех знаков зодиака
Апрель станет непростым месяцем. С первых дней Меркурий развернется и пойдет в обратном направлении, поэтому многие знаки окажутся перед выбором или их дела начнут буксовать. Каждому представителю зодиакального круга не помешает помощь или хотя бы совет. Карты Таро укажут правильный путь для каждого, с этими рекомендациями вы сможете избежать проблем и даже выбиться в лидеры.

Таро-гороскоп на апрель 2024 Овен




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог