Олеся Железняк: «Даже дети счастью не помеха»

«Обалдевший от младенческого крика Спартак спросил: «Зачем мы с тобой это сделали? Зачем родили столько детей?!»
С мужем Спартаком и детьми Савелием, Прохором и Агафьей
С мужем Спартаком и детьми Савелием, Прохором и Агафьей
Фото: Елена Сухова

«Мне двадцать один год, а я уже в больнице для стариков. На нервной почве отказали все внутренние органы, и я оказалась в институте геронтологии. Кажется, жизнь закончилась. Да и карьера не удалась…»

Олеся Железняк: Начиналось все просто здорово — Марк Анатольевич Захаров, руководитель нашего курса в РАТИ, предложил мне, его студентке-второкурснице, сыграть роль в спектакле «Варвар и еретик». Моими партнерами стали Броневой, Чурикова, Янковский, Джигарханян, Абдулов, которых я боготворила с детских лет.

С одной стороны, я испытывала ликование и восторг, с другой — волнение и дикий, парализующий страх. Отчетливо помню первую репетицию. Мне дали листочек с четырьмя строчками и сказали: «Спойте…» Петь я должна была запредельно высоким голосом. В полной тишине под звук собственных шагов я медленно прошла через весь зал, развернулась, вытянулась по струнке, набрала в легкие побольше воздуха и запела… каким-то неестественно низким утробным голосом. Когда закончила, в зале наступила тишина, показавшаяся мне зловещей. Первым заговорил Абдулов: «Если бы меня попросили такое сделать, я бы умер». Меж тем я выжила и даже приступила к репетициям. Несмотря на ужасающее пение, Марк Анатольевич доверил мне роль Марфы, служанки героини Инны Михайловны Чуриковой.

Так начались полтора месяца ада. Я не могла понять, что делаю здесь, на сцене, среди этих богов? Кто они и кто я? С каждым днем крепло внутреннее убеждение: я бездарность. Мне было очевидно: произошла ошибка, я случайно попала и в эту профессию, и в этот замечательный театр. Принимая это как данность, я ждала, когда мое ничтожество заметят все остальные. Этого не происходило. В ожидании позорного разоблачения я страдала. Очень часто у меня случались приступы паники, внезапно наступало удушье, перед глазами плыли круги, а сердце бешено колотилось. Я перестала спать, практически ничего не ела и голода при этом не испытывала. Теряла силы с каждой репетицией. Одевалась теплее и теплее. Напяливала много слоев одежды: теплые свитера, кофты, колготы, штаны, носки. Созрела к тому, чтобы нахлобучить шапку.

С Александром Цекало. Кадр из фильма «Ландыш серебристый»
С Александром Цекало. Кадр из фильма «Ландыш серебристый»
Фото: Фото из семейного архива

Так велико было желание закрыться от всех и вся. Когда стояла на сцене и видела ИХ, как булгаковская Маргарита думала: «Невидима и свободна, невидима и свободна», — занималась медитацией. Однажды Марк Анатольевич сказал: «А теперь, молодое дарование, поправьте кофточку Инны Михайловны», — и я с ужасом поняла, что не могу этого сделать, не слушаются руки. Ко мне несколько раз подходил Олег Иванович Янковский и, сочувственно качая головой, говорил: «Железняк, Железняк...» Он сразу отнесся ко мне очень тепло и по-доброму, я же в свою очередь не раз ловила себя на мысли, что внешне он очень похож на моего отца. Когда на одной из последних репетиций я сидела вся укутанная в какое-то немыслимое длинное пальто, Янковский опустился передо мной на колени и заглянул в глаза: «Что с тобой?» Я чувствовала себя ужасно, но ничего не ответила.

Последней каплей стала репетиция с Леонидом Сергеевичем Броневым. Он должен был бросить мне фразу: «Марфа, хочешь на рулетку?» — на которую моя героиня по сценарию отзывалась восторженным криком. Когда Броневой произнес реплику, я чуть не упала в обморок, но собрала последние силы и издала тихое: «Пу-у-у…» Леонид Сергеевич обернулся к Захарову и сказал: «Марк Анатольевич, если она так будет играть, я уйду со сцены». Внимательно обведя всех взглядом, я поняла, что на репетиции больше не приду. Ощущала себя так, как будто тяжело больна. С трудом доползла до поликлиники. Там вынесли вердикт — срочно в больницу. О том, что мне нужно лечь в стационар, я сообщила в театре. До сих пор очень благодарна Марку Борисовичу Варшаверу, директору «Ленкома», он подключил свои связи в области медицины, и меня определили в институт геронтологии, который специализируется на лечении пожилых людей.

Как мне потом объяснили врачи — там мне было самое место. Все мои органы оказались изношенными, как у древней старухи: не работали печень, почки, желудок, было истощение сердечной мышцы. Меня переводили из отделения в отделение. Начался нескончаемый круговорот обследований, процедур, уколов, капельниц. В результате моя карта распухла до гигантских размеров и стала даже толще, чем у пожилых пациентов, населяющих это медицинское учреждение.

Я была намного младше других, и, видимо, поэтому меня, внучку полка, полюбили все соседки по палате. Они меня подкармливали, рассказывали истории из жизни. Особенно запомнилась одна бабушка. Она постоянно жаловалась: «Олеся, не могу спать.

Агафья с любимцем семьи бульмастифом Бобом
Агафья с любимцем семьи бульмастифом Бобом
Фото: Елена Сухова

Видишь, Валерка опять пришел, смотрит на меня из окна. Зашторь его, чтобы не смотрел. Ой, он лезет, лезет…» — ей мерещился старый ухажер, героически штурмующий окно шестого этажа. Несмотря на это, я была счастлива — пытка сценой закончилась.

Никогда — ни до, ни после больницы — у меня не было так много свободного времени, чтобы в тишине и покое поразмышлять обо всем на свете. Лежа на продавленной панцирной сетке, на которую был брошен старый матрас, застеленный проштампованным бельем, и укрываясь коротким казенным одеялом, я прокручивала в голове свою жизнь. Чем больше я о ней думала, тем светлее и радостнее она мне казалась. Даже мучительные репетиции уже не представлялись такими зловещими. Лишь один эпизод из прошлого меня настораживал. Он касался моей личной жизни.

Африканские страсти

Незадолго до больницы Спартак — парень, с которым я встречалась, в приступе ревности избил моего знакомого. Я была испугана. Понадобилось время, чтобы снова смогла ему доверять. В том, что мой избранник не монстр, окончательно убедилась, лежа в больнице. Спартак ежедневно навещал, подбадривал, носил гостинцы, выгуливал в скверике, беседовал с врачами. Делами, а не словами доказал, что добрый, заботливый и чуткий человек.

Спартак Сумченко: Сам не ожидал от себя такой агрессии. Молодой, горячий, влюбленный, я очень ревновал Олесю. Тогда наш роман был в разгаре. А познакомились мы двумя годами ранее — на подготовительных курсах во ВГИКе. По моему календарю наша встреча произошла 10 февраля,

по Олесиному — 31 января.

К общему знаменателю в этом вопросе мы так и не пришли.

Мы учились в разных подгруппах. Как-то выйдя на перемену, я увидел двух девиц. Они были настоящими антиподами: одна — крепенькая и маленькая, другая — изящная и высокая. Первая — симпатичная, а вторая — завораживала. Я сразу подумал: «Каких только баб не бывает!» Одета необычная девушка была не как другие. Все — в футболки и спортивные штаны, а она — в коричневый танцевальный купальник, сильно короткие, едва доходящие до середины голени широкие лыжные штаны из плащовки, из-под которых торчали гетры и яркие носки в оранжево-зеленую полоску. Ноги нереальной, просто нечеловеческой длины. Я тогда не очень понял своего к Олесе отношения.

«Все мои органы оказались изношенными, как у древней старухи: не работали печень, почки, желудок, плюс истощение сердечной мышцы...»
«Все мои органы оказались изношенными, как у древней старухи: не работали печень, почки, желудок, плюс истощение сердечной мышцы...»
Фото: Елена Сухова

Мне кажется, люди вместе еще до того, как признаются друг другу и себе: я нашел, встретил, теперь мы вместе. До того как становятся парой и уж тем более гораздо раньше, чем официально женятся и выходят замуж. В вопросах любви первые взгляды и ощущения — самое важное. Образ Олеси отложился на отдельной полочке, и какое-то время я с ним жил. На курсах учились очень симпатичные девушки, с которыми я кокетничал. Все они были красивы привычной красотой, стояли в одном ряду. Олеся казалась существом с другой планеты, пришельцем — я не понимал ни ее внешности, ни характера.

Олеся: Я тоже не очень понимала этого парня в бандане с кудрявыми волосами. Спартак был активный, улыбчивый. Водил к себе в квартиру каких-то девочек.

Спартак: Свидания не очень клеились, в моей программе уже был вирус — в голове и сердце засела Олеся. В какой-то момент я отпустил ситуацию и честно себе признался: «Хочу быть только с ней».

Когда подготовительные курсы закончились, Олеся поступила в РАТИ на курс к Марку Захарову, а я — в Щукинское училище к Владимиру Иванову. Но это не помешало развитию нашего романа. Мы встречались после занятий и шли гулять. Обычно маршрут выбирала Олеся. И тогда я понял, что не знаю Москву, а она знает: переулки, кафешки, булочные, магазинчики, скверики. Меня не покидала мысль: «Значит, и до встреч со мной она здесь гуляла, пила кофе, целовалась. А с кем?» Этот вопрос меня мучил.

К тому же в трудноописуемое существо, которым Олеся являлась, сразу и крепко стали влюбляться ребята с параллельных курсов.

Парни были интересные, не абы кто, харизматичные красавцы, натуры художественные в лучшем смысле этого слова. Самыми опасными конкурентами из всех мне казались двое: оператор из ВГИКа, который очень красиво ее фотографировал, и актер с амплуа героя-любовника с курса Петра Фоменко. До меня доходили слухи, что последний настроен серьезно. Наш с ним конфликт случился в один из вечеров, когда я пришел из «Щуки» в РАТИ, чтобы проводить Олесю домой. Она задерживалась на дополнительной паре, и я пошел искать аудиторию, в которой проходили занятия. Поднимаюсь на второй этаж, народу почти никого, и тут ко мне прямой, темпераментной походкой, с посылом «А судьи кто?» направляется человек, берет без слов под руку. Вся его энергия сконцентрирована в этом жесте, мол, надо объясниться.

«Я присутствовал на всех родах жены. На третьих говорил себе: «Спартак, все фазы известны. Ты не плачешь. Не плачешь. Не плачешь...» — и начинал рыдать»
«Я присутствовал на всех родах жены. На третьих говорил себе: «Спартак, все фазы известны. Ты не плачешь. Не плачешь. Не плачешь...» — и начинал рыдать»
Фото: Елена Сухова

Я сразу понял, это тот самый Олесин поклонник. Две-три секунды переваривал, а потом развернулся и ударил. Рука у меня тяжелая. Вечером того же дня мне позвонил Володя Епифанцев и спросил, зачем я избил главного героя его спектакля ногами. Я ответил, что ногами не умею, что так руками бью.

Олеся: После той драки я стала местной героиней, шла по коридору РАТИ, и студентки с восторгом смотрели на меня и спрашивали: «Это из-за тебя?» — «Да, это из-за меня...» — и прятала глаза. Спартак устроил расправу совершенно напрасно. С этим парнем мы просто дружили.

Спартак: Слух о моем поступке на следующий же день дошел до «Щуки». Ко мне подошел руководитель курса Владимир Иванов и в присущей ему манере, покручивая ус, начал: «Спартак, я скажу вам одно.

В психологии есть такой тест — способны ли вы ударить человека по лицу?» Как же мне стало стыдно! Ведь я лично расписался в том, что урод, быдло, злодей. Больше всего угнетало то, что Олеся думала обо мне плохо.

Олеся: Для меня этот эпизод с нечеловеческой ревностью вообще был непонятен. Я не привыкла к обожанию парней и, поступив в институт, не могла взять в толк, почему вызываю интерес противоположного пола, и уж тем более такие африканские страсти.

Реальная любовь

Олеся: Я долгое время считала себя неказистой и страдала от безответной любви. Мне пять лет. Тонкие косички, банты, ножки-спички, а у меня уже симпатия. Причем не к одному мальчику, а сразу к нескольким.

Как-то посмотрела фильм «Внимание, черепаха!», как мальчик, переодетый в девочку, бросается на поле, где танки, и кричит: «Внимание, черепаха!» — чтобы гусеницами ее не раздавили. Этот эпизод меня очень впечатлил, и я выходила в наш обычный московский двор с домашней черепахой и ждала, когда на улице появятся мои «любимые» — Олег из второго подъезда, Ваня из четвертого и Владик с первого этажа. Когда видела их, опускала черепаху на траву и начинала возле нее кататься с криками: «Внимание, черепаха! Внимание!» — привлекала внимание потенциальных кавалеров. Но мои выкрутасы не сильно их интересовали, и я, вдоволь накувыркавшись, вставала с земли, отряхивалась, брала под мышку зверя и топала домой. На другой день повторялось то же самое.

Когда пошла в школу, оказалась самой высокой в классе и с первого по одиннадцатый класс сидела на последней парте с каким-нибудь двоечником, хулиганом, вшивым или заморышем, который вытирал козявки о стул. У меня только такие были соседи — ни одного нормального. Зато в подружках ходили первые красавицы. Я удачно оттеняла их прелести.

Жила я в мире грез. Обожала ходить в библиотеку и в кино. Самыми любимыми были сеансы «детям до шестнадцати». Высоченная как каланча, я донашивала пальто старшей сестры и ее лохматую песцовую шапку и выглядела гораздо старше своих лет. В кинотеатр «Саяны», что рядом с домом, я приходила с лучшей подружкой Светкой Шубукиной, едва достававшей мне до локтя. На нашу парочку пристально смотрели, потом говорили мне вежливо: «Вы проходите», а Светке строго: «А вы домой!»

Фото: Елена Сухова

И я ей шептала: «Свет, ну ладно, я пошла. Потом тебе расскажу». Шубукина стояла, прижавшись носом к стеклу, и наблюдала, как я гордо шагаю в сторону зала. Дойдя до своего места, я усаживалась и застывала на все время, что шел сеанс. Какой же красивой была экранная любовь!

А в десятом классе у меня случилась любовь реальная. Предметом страсти стал красавец гандболист из одиннадцатого класса. В спорте он делал успехи, и его фото красовалось на школьном стенде. Однажды я пошла на преступление — фотографию утащила, принесла домой и долгими вечерами тяжко над ней вздыхала, горько плакала, а в порыве чувств украдкой целовала. Гандболист о моих страданиях не догадывался, хотя я всячески старалась привлечь его внимание — громче всех хохотала на переменах и вызывающе одевалась.

Самой ценной вещью в гардеробе были ядовито-зеленые колготки, которые я надевала чуть ли не каждый день. Но колготы не помогли, красавец гандболист, как и большинство спортсменов, любил блондинок с большой грудью. Узнав это, я пролила море слез. Когда ходить с красными глазами и опухшим носом надоело, решила, что стану известной артисткой, а гандболист будет еще локти кусать!

Правда, осуществить задуманное было не так просто, как я предполагала. На вступительных экзаменах в РАТИ меня ждало еще одно испытание: дойдя до последнего тура, я провалилась. Помню, стою перед приемной комиссией, и мне говорят: «Вы такая интересная, талантливая, неординарная, но нам не подходите». Я, не в силах осознать произошедшее, с улыбкой бежала по переулкам в сторону метро.

Потом, улыбаясь, ехала в вагоне, шла по дороге к дому. Только оказавшись в квартире, все осознала. Тут-то меня накрыло горе. Я и рыдала, и причитала, и скулила. Переживала, что никакая я не артистка. Но потом успокоилась, собралась и решила пойти на подготовительные курсы во ВГИК. Именно там я встретила Спартака...

Просто поразительно, как в жизни все связано и переплетено!

…Провалявшись на больничной койке полтора месяца, я выписалась. Думала, что в звездный театр меня не пригласят. Я упустила свой шанс. Премьера спектакля «Варвар и еретик» уже состоялась без меня. Все шло своим чередом. Я ходила на свидания со Спартаком. Училась у Захарова. Несмотря на то что сильно подвела Марка Анатольевича, на третьем курсе он позволил мне танцевать в массовках, а на четвертом доверил крошечную роль в спектакле «Мистификация».

Правда, надеждой на то, что буду приглашена в театр на постоянной основе, я себя не тешила, да меня туда никто и не звал. И вот однажды еду в театральном лифте вместе с Захаровым. Марк Анатольевич вдруг вскидывает на меня взгляд и, как обычно, невозмутимо спрашивает: «Вы уже сделали фотографию для театрального фойе?» — «Нет». — «Нужно сделать», — и вышел. Так я стала актрисой «Ленкома».

Вскоре Спартака пригласили в труппу Вахтанговского театра. Начиналась взрослая жизнь.

Спартак: В нее Олеся вступила с серьезным заявлением: «Спартак, давай поженимся!» Я не растерялся и ответил: «Давай!» Это было в июне, а поженились мы в августе. Уже перед свадьбой мы стали жить в моей двухкомнатной квартире на Кутузовском проспекте.

«Когда я впервые увидел Олесю, подумал: «Каких только баб не бывает!» Ноги нереальной, просто нечеловеческой длины» (На Олесе платье Sportmax, ботильоны, гетры Marella. На Спартаке джинсы, свитер Ermenegildo Zegna)
«Когда я впервые увидел Олесю, подумал: «Каких только баб не бывает!» Ноги нереальной, просто нечеловеческой длины» (На Олесе платье Sportmax, ботильоны, гетры Marella. На Спартаке джинсы, свитер Ermenegildo Zegna)
Фото: Елена Сухова

Я был ее полноправным хозяином, моя мама к тому времени перебралась к отчиму. Папа умер от инфаркта, и она во второй раз вышла замуж.

Олеся: Спартак жил там не один, а с кошкой Пулей, настоящей нахалкой. Как только я появилась в квартире, она стала активно метить территорию. В том, что с Пулей мы не уживемся, я окончательно убедилась в день свадьбы. Отмечали ее дома. Приготовили ужин, накрыли белой скатертью стол. Не успели сесть, видим: посередине стола сидит кошка и, нагло глядя мне в глаза, гадит.

Спартак: В этот же день Пуля поменяла место жительства. Спустя несколько месяцев у нас появился бульмастиф Боб...

Олеся: Через некоторое время мы захотели завести вторую собаку, но вовремя расшифровали, в чем дело — нам просто нужно было о ком-то заботиться, так проявлялся наш родительский инстинкт. И мы задумались о детях.

Я почувствовала: мамы нет

Спартак: Слышал, когда Охлобыстин встретил свою будущую жену, они договорились: «А давай родим много детей». У нас такого не было. Хотя, не надо ходить ни к гадалке, ни к Фрейду, многодетность — это то, что в Олесе заложено, я же просто подхватил ее внутреннее стремление. В начале нашего романа я часто приходил к ней в гости и всегда поражался, насколько у Олеси большая, шумная, веселая и счастливая семья.

Олеся: Для меня семья всегда была тылом, дающим силы.

Родители переехали в Москву с Украины в 50-х годах: мамочка — из села Пятихатки, папочка — из поселка Посуньки. Я и две мои сестры — Люда и Оксана — родились уже в столице, но каждое лето ездили в Посуньки к родственникам. Деревня была очень смешно устроена — ее жители носили только две фамилии: по левую руку от главной дороги жили семьи Железняк, по правую — Посунько. По утрам приветствовали друг друга, выкрикивая из-за забора: «О, Железняки!» — «О, Посунько!» И хохотали. В воздухе было разлито ощущение абсолютного счастья. Козы, куры, утки, гуси, свиньи, коровы, луг, речка — это моя детская жизнь. В Москве мне жилось не хуже, здесь дворовые друзья. А главное — любимые родители, без которых я не мыслила своего существования.

«Зачем мы с тобой это сделали?!» — выпалил в сердцах Спартак. И это было сильнее монолога Гамлета...» (На Олесе платье Koshakova, ботильоны Marella)
«Зачем мы с тобой это сделали?!» — выпалил в сердцах Спартак. И это было сильнее монолога Гамлета...» (На Олесе платье Koshakova, ботильоны Marella)
Фото: Елена Сухова

…Когда восемь лет назад ушел папа, я резко ослабела. Полгода он тяжело болел, сиделок не нанимали, за ним ухаживала мама. Мы надеялись на чудо, но его не произошло. Он умер в апреле, Савелий родился в августе. Внук с дедом на этой земле не встретились… С папой моя картина мира была целостной, без него разрушилась. Будто бы на глобусе пропал континент, а вместо него — зияющая дыра. Мне казалось, не смогу с этим жить. Смогла. Но все равно боль потери никуда не уходит, она все время со мной, где-то глубоко. Я и сейчас говорю, а у меня мурашки…

Думаю, маме было еще тяжелее, чем мне. Они с отцом очень любили друг друга. Без папы бодрая и активная мама стала угасать, тяжело заболела, перестала ходить, стала терять зрение. Когда пять лет назад родилась Агаша, она ее не увидела — к тому времени была абсолютно слепой.

Только просила описать, какая у нее внучка, и я садилась на краешек кровати и рассказывала. Мамочка умерла два года назад. Вроде бы к этому шло, но все равно стало страшным ударом. У нас с мамой была очень сильная духовная связь. То, что ее нет, я почувствовала сразу. Около одиннадцати вечера, когда уже уложила Савелия и Агашу, в соседней комнате раздался звонок. Трубку взял Спартак, разговор был короткий. И вдруг в моей голове возникла мысль: «Мамы нет». Расспрашивать мужа ни о чем не стала, у меня теплилась надежда, что проснусь завтра и пойму: кошмар почудился. Когда Спартак разбудил меня в семь утра, я, только взглянув на него, поняла, это не сон. Сказала: «Я все знаю, ничего не говори».

Смерть невозможно победить. Но я нашла способ, как восстановить разрушающуюся модель большой счастливой семьи, в которой я когда-то жила, — самой создать такую же.

Вскоре после смерти мамы я поняла, что жду третьего малыша. Мы с мужем были очень рады. Мне повезло, что Спартак поддержал меня в желании иметь много детей. Так же он поддержал меня в желании рожать вместе. Я очень тревожный человек, и для меня присутствие мужа рядом в трудный момент просто жизненно необходимо.

А за дверью — тайная лаборатория

Спартак: Первенца мы рожали в 72-м роддоме. Перед родами я оплатил официальный договор, сдал все анализы. Был во всеоружии: с необходимыми справками и знаниями, почерпнутыми из журналов. И вот у Олеси схватки, я — рядом. Под роды отведен целый этаж, разделенный на боксы: до пояса стена, дальше — стекло.

Олеся лежит, я стою. И вижу: на этаже шесть баб рожают. У одной все заканчивается, другая только ойкать начала, третью везут, у четвертой уже ребенок кричит, рядом врачи суетятся. Линия фронта, передовая. У Олеси роды принимал завотделением. Помимо нас он вел всех женщин, зашел к Олесе, оценил ситуацию, понял, что родит не скоро, и обратился ко мне: «Ты начинай, а я пошел...» Я волновался страшно, жена мучается, а врача все нет и нет, но в нужной фазе появился — спокойный как удав. Он миллион раз все проделывал, а для нас это — премьера.

Когда появился малыш, я был поражен. Рождение ребенка — это как схождение Благодатного огня у Гроба Господня. Только верующие в преддверии чуда замирают, а тут сплошные нервы и крик: «Держись, Олеся!

Я с тобой!» — и вся эта ахинея, слова самые замечательные, любовь-морковь, дружба, поддержка. А как иначе? Ты же видишь, как жене больно. Как только ребенок появился — у меня слезы брызнули из глаз, ничего с собой поделать не мог. Когда родилась Агафья, я тоже плакал. На третьих родах говорил себе: «Спартак, все фазы известны. Ты не плачешь. Не плачешь. Не плачешь…» — и начинал рыдать.

Только самым стойким отцам, которые присутствуют на родах, поручается важное дело — перерезать пуповину. Это что-то вроде перерезания красной ленточки во время торжественного открытия строительного объекта, с тем лишь исключением, что кусочек атласной ткани потом трепетно хранят, а пуповину — синюшно-серую субстанцию — за ненадобностью выбрасывают в эмалированное больничное ведерко — брыньк…

Когда все процедуры завершились и Савелия приложили к Олесиной груди, я вышел, покачиваясь, в коридор, чтобы как-то прийти в себя. Я ведь 18 часов там провел — вечер, ночь, утро. Устал ужасно, перенервничал. И вот иду как в тумане по коридору, вижу, какая-то дверь. Открываю — там врач сидит, перед ним огромный казан с пловом. Говорит: «Спартак, заходи...» — и берет из такого же ведра, в которое я только что пуповину бросил, кусочек мяса. Мне показалось, он достает пупок. Просто фильм ужасов: а за дверями тайная лаборатория… И продолжает: «Плов будешь?» Я, зеленея, мотаю головой: «Нет, спасибо...» Уговаривать он меня не стал, у них там не до сантиментов — не хочет человек, фиг с ним, а самому нужно подкрепиться, восьмые роды подряд. Из той комнатки я выскочил как ошпаренный. В голове крутится мысль: пупки свеженькие, почему бы и нет…

Потом, когда уже солнце светило вовсю, я осмелел и спросил у того врача: «Вы что, пупки новорожденных едите?» Он заржал: «Ты что?! Нет, конечно...» Мне объяснили, что ведерко это другое, на нем написано «второе блюдо», и мясо, порезанное на кусочки, было заготовлено заранее. Обычная говядина.

Олеся: Через два дня после родов я пошла на УЗИ, села в очередь. Тетки меня узнали — я уже тогда в фильме «Ландыш серебристый» сыграла главную роль, — подвинулись, местечко расчистили и продолжили болтать: «Ой, а у нас тут случай был — рожал мужик с бабой. Он какой-то больной на голову. Представляете, что удумал: свечки по всей палате поставил... Наверное, сектант». Я поворачиваюсь к ней: «Это муж мой был…» Она поперхнулась: «Да?...

Ну что… нормально…» А Спартак действительно в родильный бокс принес толстенькие свечки, которые долго горят, по углам расставил — атмосферу нужную создавал… Как же мне смешно тогда стало, так и вошла на УЗИ, давясь от хохота…

У меня многие спрашивают: «Как это, когда муж на родах присутствует?» Я сразу эту тему прекращаю. На этот вопрос каждый должен отвечать сам.

Все! Я ухожу!

Спартак: В появлении наших детей на свет есть периодичность, за которой мы, конечно, следим. Один подрастает — другой появляется. Савелий уже во второй класс пошел, ему восемь, Агафье — пять, Прохору — год.

Олеся: Дети меняют жизнь к лучшему.

Ты становишься сильнее, мудрее, опытнее. Дети помогают ценить каждую минуту. У нас все отлажено: встаем в шесть — шесть пятнадцать. Утром Спартак готовит горячий завтрак, кормит Савелия, отводит в школу. И завертелось.

Спартак: Мы темпераментно живем, весело. Начали уборку в платяном шкафу и плавно перешли к разбрасыванию книг… Нам такая жизнь нравится, правда, не факт, что нашим детям захочется построить семью как у нас. Как-то я Савелия спрашивал: «Сын, у тебя тоже будет много детей?» — «Нет, один». — «Почему?» — «Шумно».

Олеся: Мы, как и много лет назад, живем в старой квартире на Кутузовском проспекте. Недавно болтала со своей подругой: «Знаешь, мы живем в нашей двушке, и мне хорошо». Говорят, для творческого человека нужно уединение, а я не могу находиться одна, мне тревожно.

Зато при необходимости легко уединяюсь в своих мыслях на кухне, варя макароны, а в метро по дороге в театр учу роли...

В сентябре этого года пришла на сбор труппы в «Ленком». Сижу, вся в волнении, открытие сезона все-таки. Слышу, начинают все хлопать, оборачиваются на меня, букет дарят. Моя подруга Ира Серова толкает в бок: «Чего ты сидишь, встань, тебя же поздравляют». Спрашиваю: «Да? А с чем?» — «С рождением третьего ребенка». Удивляюсь: «Так он у меня почти год назад родился!» — но приятно, конечно. Хотя все равно многие удивляются: как это, артистка и детей рожает? Бытует мнение, что это несовместимо. А я благодарна Богу, что не поставлена перед выбором: дети или работа. Чудесным образом удается это совмещать. Я работающая мама и не вижу в этом никаких проблем.

Через месяц после родов возвращаюсь в театр, но при этом продолжаю кормить грудью. Приходится малышей таскать на гастроли, съемки... Но я к этому приспособилась. Про нас говорят: они необычная пара, жена работает, муж посвящает время семье. Как-то даже упрекнули, что Спартаку не даю сниматься. Но это не так, у него тоже есть и спектакли, и фильмы.

Спартак: Просто сейчас их меньше, чем у Олеси. Она объективно более успешная, чем я. Признаю это спокойно и жену к профессии не ревную. Мы в ролях не конкуренты — разный пол. К тому же с юности читаю религиозно-философскую литературу. Этот багаж позволяет думать, что у человека есть ровно столько, сколько ему необходимо. Горжусь тем, что я — единственный мужик во дворе, который гуляет с детьми на площадке и встречает сына из школы.

Олеся: За это мужу я очень благодарна.

Скажу честно — легче отыграть три спектакля, чем провести целый день дома с детьми.

Спартак: Я всегда думаю: поехать на кастинг, ввестись в антрепризу или отвести сына на карате, а дочку на хореографию? Чаще всего побеждают карате и хореография. Разумеется, карьеру так не строят. Мы неправильные артисты. Два сапога пара — в приоритете и у меня, и у Олеси семья.

Думаю, нам очень повезло, что мы встретили друг друга. Но у нас есть серьезная проблема — восемь лет подряд постоянно хочется спать. Иногда по утрам у меня случаются срывы. Несколько раз по недосыпной злобе орал, что должен побыть один и поэтому ухожу.

Всем было ясно — только воздух сотрясаю.

Олеся: А однажды, после очередной бессонной ночи, обалдевший от беспрерывного младенческого крика, помятый и взъерошенный Спартак, одной рукой качая месячного Прохора, а другой помешивая манку для наших старших, обратился ко мне, такой же помятой, взъерошенной и красноглазой: «Зачем мы с тобой это сделали? Зачем родили столько детей?!» И это было сильнее монолога Гамлета… Такой момент отступничества. Правда, весь драматический накал испарился после того, как мы оба часок вздремнули. Любовь — живучая штука. Тут даже дети счастью не помеха.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Это по-русски! Олег Рой познакомил страну с новыми супергероями
В Сочи завершился Всемирный фестиваль молодежи-2024, который в этом году объединил 20 тысяч участников из 188 стран. Фестиваль проходил с 1 по 7 марта на федеральной территории «Сириус»: за первую неделю весны здесь прошли гала-концерты, выставки работ художников из Донбасса, тренинги, лекции и кинопоказы, а поделиться опытом с молодежью приехали известные политики, спортсмены, артисты, режиссеры и общественные деятели.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог