Нина Шацкая: «После ухода Лени я жила как во сне»

«До сих пор я очень люблю Леню. Он для меня по-прежнему живой. Когда мне надо принять важное решение, я советуюсь с ним».
Варвара Богданова
|
21 Декабря 2011
Фото: Михаил Клюев

«Спектакль «Мастер и Маргарита» стал местом наших с Леней свиданий. Выходя на сцену, я не играла, я — жила. Как и Маргарита, я была готова на все, чтобы соединиться с Леней, моим возлюбленным Мастером. Но долгие годы рядом с нами были другие...» — вспоминает вдова Леонида Филатова актриса Нина Шацкая.

Яверю в приметы. Однажды с приятельницей ехали на машине к нам на дачу. Подъезжаем к лесу. Вдруг из-за деревьев прямо на нас вылетел огромный черный ворон. Мне стало жутко.

Я знаю — это к смерти. «Плохая примета», — говорю. Но Татьяна не обратила внимания на мои слова. Через две недели у нее умирает дочь, а еще через две недели не стало Лени. И я как будто умерла вместе с ним. Происходящее вокруг потеряло смысл. Захлебываясь от слез, просила, умоляла: «Ленечка, приснись мне. Ну, пожалуйста, приснись!» В какой-то день, обессилев от горя и слез, я заснула. И во сне ко мне наконец пришел Леня. Сверху из темноты он спускается по лестнице вниз. Я бросаюсь к нему. Хочу обнять. Но он просит: «Нюсенька, не нужно. Мне больно. Я умер. Завтра умру еще раз». Позже я узнала, что Леня умирал дважды. 25 октября его остановившееся сердце снова заставили работать. Врачи мне об этом не сказали. Пожалели, наверное. А 26-го мой любимый покинул меня навсегда.

Я НЕ ИГРАЛА. Я — ЖИЛА

1977 год. В театре вывесили распределение на «Мастера и Маргариту». У меня эпизод — «женщина из зала в сцене «Варьете» с одной репликой. Но я знаю, Маргарита — моя роль, только моя. Даже очень хорошая актриса не сыграет ее так, как сыграла бы я. Эта история калькой ложилась на мою жизнь. Наш брак с Валерием Золотухиным оказался несчастливым. Уже несколько лет длился тайный роман с Леней Филатовым — страстный и мучительный, в силу наших семейных обстоятельств. Роль Маргариты досталась Наташе Сайко. Я сидела в зале, смотрела, как с ней работает Любимов. Однажды Наташа не пришла на репетицию — то ли заболела, то ли съемки у нее были. Юрий Петрович подошел ко мне и неожиданно спросил: «Вы знаете роль?» — «Знаю». Он очень удивился: «Да? Тогда идите на сцену».

Вместе с Зиной Славиной, которая играла Азазелло, мы показали один большой эпизод. Очевидно, я понравилась. На следующий день в театре появилась Наташа, которая подошла и сказала: «Нина, ты на сцену не выйдешь». Я ответила: «Ну это уж как захочет Юрий Петрович. Если он меня вызовет — выйду». Началась репетиция. Я оставалась в своей грим-уборной, когда по трансляции услышала голос Любимова: «А где Шацкая? Почему она не на сцене?..» Так сложилось, что в Театре на Таганке вместе с Леней мы играли только в этом спектакле. Каждый раз, выходя на сцену, открыто признавались друг другу в любви. Никто и не догадывался, что мы делам это не как персонажи романа Булгакова. «Мастер и Маргарита» превращался в историю наших отношений. Я не играла, я — жила. Слова моей героини удивительно точно совпадали с моими тогдашними переживаниями: «…Я лгала и обманывала, и жила тайной жизнью, сокрытой от людей.

«Разводились мы с Золотухиным весело. Получив документы, решили отметить это событие. Купили бутылку шампанского, торт...»
«Разводились мы с Золотухиным весело. Получив документы, решили отметить это событие. Купили бутылку шампанского, торт...»
Фото: Фото из семейного альбома

Но все же нельзя за это наказывать так жестоко. Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно». Как и Маргарита, я была готова на все, чтобы соединиться с Леней, моим возлюбленным Мастером. Но долгие годы рядом с нами были другие, как оказалось, совершенно чужие люди.

СТРАННЫЙ БРАК

С Валерием Золотухиным мы учились на одном курсе. Я поступала в ГИТИС на актерский факультет. Документы подала сразу на два отделения — драматического искусства и музыкальной комедии. После первой консультации случайно подслушала, как один педагог с музкомедии сказал про меня своему коллеге: «Эта девочка у нас очень хорошо идет».

И я сдавала экзамены уже только сюда. Иногда думаю, а если бы я не слышала этих слов? Поступила бы на другое отделение. Или провалилась бы. Случилось ли тогда в моей жизни все то, что случилось?..

Пять лет учебы я не обращала на Вале­рия внимания. Не замечала и его ко мне интереса. А потом даже не знаю, как все произошло. Стояла ранняя весна. Мы с подружкой отчаянно прогуливали утренние лекции — ходили в кино, бродили по бульварам, любовались солнцем, тающими сосульками… Романтические девушки были. А тут надо сдавать экзамен по эстетике. Учебников нет, наши сокурсники готовятся по конспектам, которых у нас по понятным причинам не оказалось. К кому ни обращусь, все мне отказывают. Спрашиваю Золотухина: «Валерий, у тебя есть конспекты?» «Есть, — говорит, — в общежитии.

Поцелуемся, тогда я тебе их отдам». Когда ехала с ним в автобусе, почувствовала какое-то странное волнение. Хотя спутник мой был неказист — в облезлой шапке-ушанке, в плохоньком поношенном пальтишке. В общежитии нацеловались так, что назавтра оба явились в институт с лихорадкой на губах. Валерий вспоминает, что инициатором наших отношений был он. Нет, инициатива исходила от меня. В доме моих родственников между нами случилась близость — первая в моей жизни. А потом я взяла Валерия за руку, привела к себе домой и сказала маме: «Это мой муж». На что мама горько расплакалась. Потому что она видела совсем других молодых людей, которые предлагали мне руку и сердце. В конце пятого курса мы поженились. Весь институт шумел: «Как это возможно?» Многим наш брак казался странным, даже нелепым.

И все-таки первые три года, как мне казалось, была любовь.

«Где-то на пятом году нашей жизни я узнала, что у Золотухина есть другая женщина. Почувствовала даже не ревность, а брезгливость и омерзение»
«Где-то на пятом году нашей жизни я узнала, что у Золотухина есть другая женщина. Почувствовала даже не ревность, а брезгливость и омерзение»
Фото: Фото из семейного альбома

Оба очень хотели ребенка. Несколько лет я не могла родить, мы даже решили, что возьмем мальчика из детского дома. Но в 69-м родился Денис — такой чудный, долгожданный. А семьи все равно не получалось. Золотухину я была плохой женой. Бытовые проблемы полностью легли на плечи моей мамы. Она и готовила, и стирала-убирала, и с Дениской сидела. Когда он подрос, возила его в музыкальное училище. Я, конечно, тоже ездила с ним, но в основном это делала мама. А мы репетировали, играли спектакли, ездили на гастроли, на съемки. Где-то на пятом году нашей жизни я узнала, что у мужа есть другая женщина. Почувствовала даже не ревность, а брезгливость и омерзение. Я не смогла простить этого первого предательства.

Потом их будет еще очень много. Отношения наши сходили на нет. Хотя внешне все оставалось по-прежнему — ходили в гости, принимали у себя общих друзей. Однажды нас пригласили к французскому журналисту. Туда пришли и Володя Высоцкий с Мариной. Очаровательная Марина очень женственно устроилась с ногами на диване. Володя с гитарой сел перед ней на полу. Было видно, что они купаются в своем счастье. Высоцкий пел одну песню за другой… Но вдруг Валерий стал соревноваться с ним, перекрикивая своими песнями. Он красовался перед Мариной, курил сигары, картинно держа их в растопыренных пальцах, затягивался ими, как сигаретами. С трудом увела обкуренного мужа домой. Я думала: «За что мне это? Почему рядом со мной находится этот человек?..» Дважды мы оказывались на грани развода. Я хотела, чтобы Валерий ушел. Но он не уходил.

Оставался со мной. Семейная жизнь — такая сложная. Иногда кажется, что ты его ненавидишь. Кроме отрицательных эмоций, никаких других чувств. Но проходит время, обиды забываются, даже появляется какая-то нежность. У нас случались разные периоды.

Одно время Валерий часто ездил в Ленинград — снимался, давал концерты. Там, в Ленинграде, у него начался роман с актрисой Евгенией Сабельниковой. Я узнала об этом, потому что она забрасывала его письмами. Валерий их прятал, но одно все же попалось мне на глаза. Сабельникова писала с претензией: «Почему ты мне не отвечаешь? Не подходишь к телефону?!» Я поняла, что Валерий к ней уже охладел. На конверте стоял обратный адрес. Тогда я решила, что попробую сохранить семью — все-таки у нас рос Денис. Да и в наших отношениях с Валерием произошло некоторое «потепление».

В общем, когда муж вновь собрался в Ленинград, я сказала, что еду с ним. Мне кажется, он догадывался, почему я решилась на эту поездку. Я думала: поговорю с Сабельниковой, попрошу оставить Золотухина в покое. Ее не оказалось дома, дверь мне открыла мама. Поговорили, пообщались с мамой. Я сказала, что сначала смотрела на эти отношения сквозь пальцы. А сейчас думаю, что ее дочери пора перестать звонить нам домой, писать письма.

Наверное, для чего-то судьба соединила нас с Валерием. Прежде всего нужно было, чтобы у нас родился Денис. Но в 78-м году мы с Валерием расстались окончательно. Разводились весело. Получив документы, решили отметить это событие. Купили бутылку шампанского, торт. Правда, через день, когда Валерий пришел домой за своими вещами, он очень плакал.

Валерий Золотухин с сыном Денисом. 1970 г.
Валерий Золотухин с сыном Денисом. 1970 г.
Фото: Фото из семейного альбома

В ванную уходил, чтобы я не видела его слез. Как бы ни складывались отношения между мужем и женой, всякое расставание дается нелегко. Мужчины привыкают к дому, к своему дивану. А у Валерия тогда уже была Тамара, его теперешняя жена — замечательная, умная, мудрая и очень терпеливая женщина.

«ВСЕ РАВНО МЫ БУДЕМ СТАРИТЬСЯ ВМЕСТЕ»

Впервые я увидела Леню в театре. Совсем недавно у меня родился сын Денис — замечательный, прелестный мальчуган. Счастливая, прибежала в театр, чтобы встретиться с девочками-актрисами. По дороге в свою грим-уборную вижу — навстречу быстрым шагом почти бежит артист из новых, недавно принятых в труппу. Посмотрел на меня, как бритвой полоснул.

Глаза цепкие, пронзительные. До сих пор помню этот взгляд, который тогда на какое-то время меня встревожил. «Кто это?» — спросила у девочек. «Филатов Леня, из «Щуки», — ответили мне… Я вышла на работу — репетиции, спектакли, все шло своим чередом. Наше общение с Леней ограничивалось короткими, ничего не значащими фразами. Но через какое-то время он принес в театр свои переводы и попросил, чтобы я прочитала. Прибавив при этом, что написал это в 19 лет. Оказалось, совершенно блестящие стихи, о чем я Лёне и сказала. Боже, он был счастлив, я видела. Его глаза уже о чем-то говорили, тревожили, торопили. Я замечала, он ищет со мной встреч. Однажды в перерыве между репетициями пригласил в близлежащее кафе. Почему я согласилась? Не знаю. Мы сидели вдвоем за столиком, Леня читал свои собственные стихи. О любви.

Взволновал меня ужасно. Когда возвращались в театр, в безлюдном месте за домами остановился. Подозвал к себе. Я подошла, и мы поцеловались. Вполне невинно, как школьники. Войдя в театр, произнесла: «Извини, Ленечка, я очень хорошо к тебе отношусь. Но не больше». Странное заявление. Как будто от меня требовали чего-то большего. А потом наступил день, который перевернул и мою, и его жизни.

Мне приснился сон. Как я потом поняла, судьбоносный. О чем он, что сообщалось мне в этом сне — ни тогда, ни тем более сейчас не помню. Что именно мне приснилось, я не могу вспомнить. Осталось только ощущение тревоги, страха. И понимание: я должна немедленно лететь в театр. Если не отправлюсь туда немедленно, то произойдет что-то, что я уже никогда в жизни не сумею исправить. И я бежала сломя голову.

Боясь чего-то пропустить или куда-то не успеть. Прибежала в театр. На сцене идет репетиция нового спектакля. Остановилась в проходе, в конце зрительного зала. Темно. Бешено стучит измученное сердце. Вдруг чувствую прикосновение чьих-то губ — кто-то целует меня в шею. Оборачиваюсь — Леня. И как будто во мне разжалась пружина, освободив от тяжелого напряжения. Я заплакала. Леня что-то мне говорил, я ему тоже что-то говорила в ответ. Наши слова были похожи на горячечный бред… Потом Леня рассказал, что и его как будто что-то заставило прибежать в театр. Так начался наш долгий роман…

Мы встречались почти каждый день — на улице, в каком-нибудь заранее назначенном месте. Разговаривали обо всем. Играли в буриме. Иногда я просила Леню говорить со мной стихами.

Юрий Любимов в гостях у Леонида Филатова и Нины Шацкой. 1988 г.
Юрий Любимов в гостях у Леонида Филатова и Нины Шацкой. 1988 г.
Фото: Фото из семейного альбома

У него это получалось легко. Находили местечки в театре. Мгновения, счастливые моменты — стоим, положив друг другу головы на плечи. Как лошади. Леня шепчет: «Я люблю тебя, Нинча. Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой…» Он придумал мне это смешное имя. Потом стал звать Нюськой, Нюсечкой…

Несколько месяцев других мест для встреч у нас не было. Потом на помощь пришли мои подруги Лена Виноградова и Лена Герсони. В их квартирах происходили наши короткие свидания. Но какое это было счастье! Здесь мы чувствовали себя в безопасности. На улице боялись встретить кого-то из общих знакомых. Мы тщательно скрывали наши отношения, потому что нам было важно оградить наших близких от сплетен и пересудов. Порой с нами происходили забавные истории.

Хотя тогда нам было не до смеха. Однажды подошли к дверям квартиры Лены Герсони. Я достаю ключи… И вдруг мы слышим, что внизу кто-то сел в лифт и поднимается наверх. Не знаю почему, но я сказала: «А вдруг это мама Лены?» Подруга говорила, что мама уйдет на работу и у нас будет несколько часов. Но мы как дунули вниз по лестнице. Страшно стало, ужас... Действительно, потом выяснилось, мама что-то забыла и вернулась. Хорошо бы мы выглядели.

Для меня такие отношения мучительны, потому что неприемлемы. Я очутилась в самом банальном любовном треугольнике, или даже в квадрате. Иногда казалось, что больше не могу жить на положении любовницы. Несколько раз я уходила от Лени. Избегала его. Старалась поскорее забыть, для этого нагружала себя самой разной работой. Он встречал меня в театре.

Говорил: «Это невозможно. Так нельзя — рубить по живому. Не могу жить без тебя. Умру, если ты меня разлюбишь». И все возвращалось — наши взгляды, тайные свидания, мучительные разговоры, как нам жить дальше…

И еще один сон приснился мне. Сюжет не помню, но было ощущение того, что нечто плохое уже непоправимо произошло. В этот день я играла спектакль «Десять дней, которые потрясли мир». Еле-еле дождалась вечера. Примчалась в театр, сразу поднялась в гримерный цех. «Девочки, ничего не случилось? Сон плохой видела…» А они мне: «Вчера Леню Филатова «скорая» увезла. Его на сцене чуть не убило током». До начала спектакля 40 минут. Мой выход на сцену в первом акте, практически сразу после поднятия занавеса. Но я выбегаю из театра, ловлю такси и мчусь к Лёниному дому.

«В Театре на Таганке мы с Леней играли только в одном спектакле — «Мастер и Маргарита». Каждый раз, выходя на сцену, открыто признавались друг другу в любви. Никто и не догадывался, что мы делаем это не как персонажи романа Булгакова»
«В Театре на Таганке мы с Леней играли только в одном спектакле — «Мастер и Маргарита». Каждый раз, выходя на сцену, открыто признавались друг другу в любви. Никто и не догадывался, что мы делаем это не как персонажи романа Булгакова»
Фото: ИТАР-ТАСС

По дороге умоляю водителя: «Пожалуйста, вы только не уезжайте. Дождитесь меня. Я буквально на минуту». На нужный этаж бегом бежала — не хватало сил дождаться лифта. Мне необходимо было убедиться, что с Леней все в порядке. А кто там с ним сейчас дома, не имело значения. Дверь открыл Леня, живой, слава Богу. Он был один, мое появление его ошеломило: «Роднулечка, какая же ты у меня сумасшедшая. У тебя же спектакль. Не плачь. Со мной все нормально. Беги скорее в театр. Люблю тебя».

Я понимала, что ему трудно уйти из семьи. Он человек очень ответственный. При этом всегда говорил мне: «Нинча, мы все равно будем стариться вместе. Ну потерпи немного…» Я терпела. Знала, что у его жены Лиды кто-то есть. Но не говорила ему. Она сама все рассказала Лёне, и это был конец их отношений.

«ТЫ ПОЖИВИ ОДИН»

Когда мы оба оказались свободными, я сказала: «Ленечка, я бы не хотела, чтобы ты сразу приходил ко мне.

Некоторое время поживи один, без нее и без меня. Возможно, тебя опять потянет в тот дом. Может, встретишь кого-то еще». На что Леня мне ответил: «Ты сумасшедшая! Как можно так думать про меня!» Тем не менее несколько месяцев мы жили порознь. Помню, как Леня провожал меня на гастроли в Финляндию. Сам он должен был лететь в Колумбию, чтобы сниматься у Сергея Соловьева в картине «Избранные». Вошел в переполненный актерами автобус и при всех, впервые не таясь, поцеловал меня. Вокруг нас образовалась звенящая тишина.

А потом он переехал ко мне. Это было в 82-м году. И началась обычная для всех притирка характеров. С пугающей частотой мы стали ссориться. На ровном месте. По любому поводу. Например, был у нас общий приятель, который звонил по телефону и, общаясь со мной, всегда передавал Лёне приветы. Так вот, один его привет я забыла передать. Мы с Леней жутко поругались. У нас на стене висела деревянная маска — черная, страшная, с рогами. Друзья привезли ее из Африки. Как-то после очередной ссоры Леня предложил: «Нюська, давай ее выбросим!» А мне страшно до нее дотрагиваться, всегда было такое ощущение, что маска — живая. Когда мы ее выбросили, действительно в доме стало легче дышать…

В сорок с лишним лет я наконец обрела опору в жизни. Почувствовала себя по-настоящему счастливой и любимой женщиной.

Помню, как, приехав со съемок из-за границы, Леня втащил в дом огромный чемодан, а также несколько сумок и пакетов. Обнял и расцеловал меня, маму и Дениса. И тут же стал распаковывать вещи, попросив, чтобы я отвернулась. Слышу, как Денис с Леней о чем-то шепчутся. «Ну, Нюсенька, поворачивайся…» Такого количества роскошных фирменных вещей я не видела никогда. За всю мою жизнь с Золотухиным не получала никаких подарков, кроме кубика-рубика на один из моих дней рождения. Примеряла то одно, то другое. Вертелась перед зеркалом и не узнавала себя — я была не я! Каждый раз, налюбовавшись своим отражением, спешила обнять и поцеловать Леню. Он был счастлив не меньше: «Дениска, правда, красивая у нас мама?»

Мы жили как одно целое, как организм с единой кровеносной системой.

Собираясь получать паспорт, Денис попросил Леню усыновить его, он хотел взять фамилию Филатов. Леонид и Нина с Денисом, его женой Аллой и внучками Олей, Машей, Таней. 1999 г.
Собираясь получать паспорт, Денис попросил Леню усыновить его, он хотел взять фамилию Филатов. Леонид и Нина с Денисом, его женой Аллой и внучками Олей, Машей, Таней. 1999 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Для Лени я была и женой, и любовницей, и другом. Сказку «Про Федота Стрельца» он начал писать в первые годы нашей совместной жизни. Я обычно устраивалась тут же в кресле. Просто сидела с книжкой, читала, стараясь как можно тише перелистывать страницы. Леня говорил: «Мне спокойнее, когда ты рядом». Время от времени он просил меня придумать рифмы к такому-то слову. Для него важна была моя сопричастность. Закончив какую-нибудь сцену, Леня говорил: «Нюська, кончай читать. Послушай, что я написал». И начиналась феерия, кураж. Я хохотала: «Ленечка, твоя сказка будет жить в веках». На этих моих словах Леня морщился. Он вообще относился к себе с большим чувством самоиронии, свою внешность воспринимал весьма скептически. После участия в фильме «Экипаж» в него влюбилась большая часть женского населения страны. Его называли секс-символом.

Леня искренне смеялся: «Я — и секс-символ?! Надо же такое придумать! Да мне и на пляже неудобно раздеться». Знаю, как он переживал перед съемкой знаменитой постельной сцены с Александрой Яковлевой. Режиссеру Александру Митте поставил жесткое условие: буду сниматься в джинсах, и никак иначе.

За что бы Леня ни брался — в любой работе он достигал высшей планки. Вспомните его режиссерский дебют в кино — картину «Сукины дети». На XVII Московском международном кинофестивале половину срока фильм держал первую строчку. Или телевизионный цикл — «Чтобы помнили». Рассказывая о своих товарищах, которые уходили из жизни забытыми, в нищете, Леня буквально рвал себе сердце. Я не хотела, чтобы он продолжал работать. Но он отвечал: «Нюсенька, а кто тогда будет это делать?

Кто, если не мы?» Про жизнь Леня знал абсолютно все. Он обладал настоящей восточной мудростью. Недаром долго жил в Ашхабаде. На любой вопрос давал очень точный, ясный ответ.

Я была счастлива оттого, что у Лени с Денисом сложились трогательные и очень добрые взаимоотношения. Леня любил его как родного. Общих детей у нас не было. Мог бы быть ребенок, но не получилось. Леня много занимался с Денисом. Старался передать ему все, что знал сам. Если к нам приходят гости, Леня мог немножко посидеть за столом, а потом уходил в комнату к Денису. Часа два-три они там разговаривали про жизнь, про какие-то важные дела и проблемы. Валерий не звонил годами, ребенка для него как бы не существовало. А Леня периодически напоминал Денису: «Почему ты не звонишь отцу?

«Леня обожал наших внуков, особенно старшую — Олечку. Крестил ее...»
«Леня обожал наших внуков, особенно старшую — Олечку. Крестил ее...»
Фото: Фото из семейного альбома

Как тебе не стыдно! Позвони обязательно». Собираясь получать паспорт, Денис попросил Леню усыновить его, он хотел взять фамилию «Филатов». Я знаю, Леня с радостью пошел бы Денису навстречу. Но посчитал несправедливым по отношению к Валерию.

По желанию Лени Денис начинал учиться во ВГИКе на режиссерском отделении. Вдруг с третьего курса бросил и ушел в семинарию. Леня страшно переживал. Сейчас Денис служит в одном подмосковном храме. Со своей женой Аллой они живут не очень легко, но они счастливы. Воспитывают пятерых детей — Олечку, Таню, Машу, Алешу и Мирослава. Леня обожал наших внуков. Особенно старшую — Олечку. Крестил ее…

МОЙ, И ТОЛЬКО МОЙ

В 1992 году произошел раздел Таганки.

Бесконечные суды, на которые Леня не мог не ходить. В результате всех переживаний и волнений у него дико повышалось давление. А потом случился инсульт. В этот день мы играли «Чайку». Я — Аркадина. Он — Тригорин. Во время действия Леня стал приволакивать ногу, медленно и тихо произносил слова. На лице появилась какая-то беспомощная улыбка. На поклоны, когда все актеры быстро подходят к авансцене, опаздывал. Я его все время подгоняла, не понимая, в чем дело. В результате в нашей жизни появились врачи, бесконечные больницы. Леня чувствовал себя все хуже. Ослаб до такой степени, что ночью мне приходилось несколько раз его переворачивать — сам он уже не мог этого делать. Его мучило высокое давление, страшное — 270 на 170. И ни

в одной больнице ему не сделали процедуру с контрастным веществом, которая помогла бы выяснить, почему у Лени такое чудовищное давление.

Врачи предлагали нам все новые комбинации лекарств, которые не спасали от гипертонии. Пытались лечить следствие, а не причину. Ухаживая за больным Леней, заботясь о нем, я все равно чувствовала себя счастливой — со мной рядом был любимый человек. Мой, и только мой. Я улыбалась, потому что верила: все будет хорошо. С уверенностью в голосе говорила: «Ленечка, даже не думай о плохом! Этот тяжелый период пройдет!» Мне Леня доверял больше, чем врачам. Но никакие мои усилия, моя любовь не спасли бы его, если бы не Леня Ярмольник, который устроил нас в хороший подмосковный санаторий «Сосны». Там по моей настоятельной просьбе Лёне сделали анализы. Увидев результаты, доктора ужаснулись.

«Первые годы после ухода Лени я жила как во сне, все делала на автомате. Сейчас я более-менее пришла в себя. Только мне нельзя вспоминать последние Лёнины дни в больнице. Становится очень тяжело...»
«Первые годы после ухода Лени я жила как во сне, все делала на автомате. Сейчас я более-менее пришла в себя. Только мне нельзя вспоминать последние Лёнины дни в больнице. Становится очень тяжело...»
Фото: Михаил Клюев

Главный врач вызвал к себе Ярмольника и сообщил, что Лёне осталось жить чуть ли не несколько дней и его срочно надо забирать из санатория. Спасибо Ленечке, который помог попасть в НИИ трансплантологии и искусственных органов — в шумаковский центр. Врачи боялись оперировать. Леня был очень слаб, и ему становилось все хуже и хуже. Я уговаривала, умоляла. Лишь когда подписала бумагу, что всю ответственность беру на себя, ему сделали операцию, пересадили донорскую почку.

«НЮСЯ, СПАСИ…»

Летом 2003-го Леня, на удивление, хорошо себя чувствовал. Друзья, которые навещали нас на даче, отмечали, что он замечательно выглядит. У меня — никаких предчувствий, ничего плохого я не ожидала.

Единственное, за что себя до сих пор корю, — мои причитания: «Только бы не воспаление легких. Ленечка, не пей холодного. Одевайся. Закрывай горло». Очень боялась пневмонии. Как накликала…

Его последняя ночь на даче. Леня шутит, веселит меня, как это обычно бывало. На второй этаж поднялся: «Нюсенька, у меня даже одышки нет». А у нас достаточно крутые лестницы. Он уже пошел в спальню, я еще возилась на кухне — делала кашу для него, для нашей киски Анфиски. Пришла к нему, чтобы пожелать спокойной ночи. Леня попросил включить ему калорифер. Я говорю: «Ленечка, ты с ума сошел! В комнате очень жарко». — «А меня знобит». Померила ему температуру — 37,2. Такая бывает при воспалении легких. Дала лекарство. Леня меня успокаивает: «Ну что ты, Нюська, так разволновалась. Ничего страшного».

Утром снова померили — то же самое. Я испугалась. Вызвала «скорую». Врач услышала хрипы в обоих легких. И вот тут я сломалась, перестала быть самой собой. Превратилась непонятно во что. Страх за Леню парализовал меня. Звоню в шумаковский центр нашему лечащему врачу. Рассказываю, что у Лени хрипы в легких. Прошу принять нас. В ответ слышу: «Мест нет». Я настаиваю: «Положите в другое отделение…» — «Нельзя. Вдруг у Леонида Алексеевича что-то инфекционное». Тогда в панике снова звоню Лёне Ярмольнику: «Ленечка, помоги. Вот у нас такая беда. Что делать?» Леня говорит: «Я перезвоню через 10 минут». За это время он переговорил с каким-то высоким чиновником здравоохранения, и нам нашли место в Кремлевской больнице — самом близком медицинском учреждении от нашей дачи. Сейчас ругаю себя — зачем согласилась на Кремлевку?!

«Когда мне надо принять какое-то важное решение, я всегда советуюсь с Леней. Он обязательно мне отвечает, дает какой-то знак, понятный только мне одной...»
«Когда мне надо принять какое-то важное решение, я всегда советуюсь с Леней. Он обязательно мне отвечает, дает какой-то знак, понятный только мне одной...»
Фото: Михаил Клюев

Если бы я повезла Леню в Склиф или в другую больницу, возможно, все было бы иначе. Но я понимала, что лечение нужно начинать как можно быстрее. В больнице нам сказали, что Леню положат в реанимацию. Реанимация оказалась палатой интенсивной терапии, где уже находились два человека. Леню определили под самой фрамугой, на сквозняке. Это с воспалением-то легких! Его ввели в состояние искусственной комы, делали какие-то уколы, ставили капельницы. Я приходила каждый день, сидела по шесть-семь часов, разговаривала с ним без остановки. Однажды буквально на доли секунды Леня пришел в себя. Чуть-чуть сжал мою руку. Веки слегка задрожали. А на лице появилось выражение глубочайшего страдания и понимания того, что с ним происходит. Показалось, что Леня сейчас зарыдает. Я как будто услышала его крик о помощи: «Нюсенька, спаси меня, спаси!..»

26 октября.

Страшный день. На солнце случилась сильнейшая магнитная буря, в Москве тогда умерло много людей. Перед тем как поехать в больницу, я всегда звонила врачу, спрашивала, как Леня себя чувствует. А в этот день никак не могла себя заставить позвонить. Ходила вокруг телефона и боялась снять трубку. Наконец, все-таки набрала номер. Только успела сказать: «Это Нина Шацкая, жена Леонида Филатова…» — и какой-то бесстрастный голос, перебив меня, произнес: «Приезжайте скорее. Вы можете опоздать. Он умирает». Слава Богу, со мной была моя приятельница. Мы кинулись к машине. И опять приметы — все одно к одному. Сажусь за руль, где-то рядом начинает выть собака — протяжно, жутко. Уже по пути вылетает и разбивается боковое зеркало…

От слез, застилающих глаза, я практически не разбираю дороги. Едем на большой скорости. На Рублево-Успенском шоссе пробка. Жму на газ, лечу, объезжаю автомобили, справа и слева, по встречной полосе, по обочине. Почему гаишники меня не остановили, не знаю. Вообще не понимаю, как мы не попали в аварию. У меня все смешалось, как на быстро прокручиваемой кинопленке, — земля, небо, машины, дома… И все это я вижу через пелену слез. Подъезжаю к больнице, раздеваюсь, на бегу надеваю бахилы, влетаю в палату… Я не успела. Лёнино тело уже накрыли простыней. (Плачет.) Простыню я отдернула, взяла его голову на руки. Она была еще теплой. То, что со мной происходило, плохо поддается описанию. Я не плакала, а как-то по-звериному выла, кричала.

В день похорон было ужасно холодно.

Когда приехали с кладбища домой, на двери нашей квартиры сидела бабочка. Это в октябре-то месяце! Откуда она могла прилететь?! А вечером такая же бабочка летала над сценой театра «Современник». Галина Борисовна Волчек попросила Сережу Гармаша: «Обязательно позвони Ниночке, расскажи ей…»

Первые годы после ухода Лени из жизни я жила как во сне, все делала на автомате. Подруги меня не оставляли, поддерживали. Потом, набравшись сил, взялась за написание книги. В ней я сохранила особую ауру, наше и только наше с Леней пространство. В книге собрано все самое для меня дорогое — Лёнины письма ко мне, телеграммы, записки, фотографии... Сейчас я более-менее пришла в себя. Только мне нельзя вспоминать последние Лёнины дни в больнице. Становится очень тяжело. До сих пор я очень люблю Леню.

Он для меня по-прежнему живой. В нашей квартире сохранилось столько Лёниного тепла, его энергетики. Когда мне надо принять какое-то важное решение, я всегда советуюсь с ним. Он обязательно мне отвечает, дает какой-то знак, понятный только мне одной.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Хочу похудеть, но заедаю стресс
Как справиться с лишним весом, когда все идет наперекосяк



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог