Несколько лет назад, давая интервью «7Д», Михаил Трухин рассказывал о том, как повезло ему с женой Любой, с которой они «одной группы крови», называл свои семейные отношения почти идиллическими, а жизнь — абсолютно гармоничной. Еще бы — любимая семья, любимая работа, все возрастающая популярность… Два года назад актер перебрался в Москву и стал служить в Московском художественном театре им. Чехова. Однако приехал он в столицу один, без семьи, и вскоре… развелся.
— Михаил, как же так: ваша семейная жизнь представлялась совершенно благополучной — прекрасная жена, двое замечательных детей. И вдруг на фоне полного благополучия — развод! Что случилось — Москва виновата?
— Возраст 33 года оказался для меня роковым. В моей жизни полетело все! Практически одновременно поменял и театр, и город, и семью.… Я получил в МХТ им. Чехова роль Гамлета и заплатил за это серьезную цену. Наверное, так и должно было случиться. Если где-то прибыло, значит, откуда-то непременно убудет. Так распоряжается судьба. «Гамлет» выпускался в страшных мучениях: я жил в полном одиночестве в городе, которого почти не знал. До этого в Москве был лишь наездами, по два-три дня.… Первые полгода провел в гостинице посольства Молдавии, куда меня пристроил театр. В номере размером два на три метра узкая кровать да душ. Больше ничего. Рано утром убегал в театр, возвращался ночью, час — на обед. И так девять месяцев подряд. Тогда я хотел только одного: достойно выпустить спектакль. В будущее не заглядывал: о том, чтобы перебраться в Москву, а уж тем более получить работу в МХТ, даже не задумывался — некогда было. Репетиции требовали невероятной концентрации — огромные тексты, сложная роль. О том, чтобы перетащить из Питера семью, не могло быть и речи. И жить негде, и я с утра до ночи занят, да и, по правде говоря, с Любой у нас все неуклонно шло к разрыву. Это началось еще до того, как я получил предложение сыграть Гамлета. И хотя она несколько раз приезжала ко мне с детьми, это не сглаживало острых углов в наших отношениях. И Москва тут ни при чем. Кстати сказать, Люба отпустила меня сюда с легким сердцем. В то время в Питере у меня был застой — в Театре на Литейном был занят всего в одном спектакле... Люба, благо сама актриса, понимала: Гамлет — мой шанс изменить судьбу.
— Несколько лет назад в интервью «7Д» вы говорили, что Люба — это ваша любовь с первого взгляда, близкий вам по духу человек. Что же изменилось в отношениях?
— Когда говорил это, так и думал. Мы действительно женились по любви, в любви же родили двоих детей — Егора и Дашу. И все было хорошо… Наверное, во всем виновата наша невероятно сложная профессия, в которой многое зависит от случая. Сразу после женитьбы я стал сниматься в «Улицах разбитых фонарей». Семейная жизнь шла параллельно со съемками. Люба, надо отдать ей должное, с большим пониманием относясь к моей занятости, всегда прикрывала тылы. Конечно, ей тоже хотелось работать, но дети требовали постоянного присутствия кого-то из родителей. Это сейчас другие возможности, мы могли бы пригласить няню, а тогда, десять лет назад, когда родился Егор, наш первенец, задача была одна — решить квартирный вопрос. Мы жили в коммуналке, без ванной и горячей воды, в комнате с окном, выходящим на стену соседнего дома. «Менты» позволили заработать на квартиру уже через год после начала съемок. Таким образом, главную проблему мы разрешили, но ритм жизни из-за роста популярности сильно изменился — я работал постоянно. Много лет подряд моя дорожная сумка не разбиралась: когда не снимался, ездил на так называемые «чесы» — творческие встречи со зрителями по городам и весям необъятной родины. На разбитых машинах, по жаре и морозу... Зрители менялись, вопросы — нет. «А расскажите какой-нибудь смешной случай на съемочной площадке!» За этот вопрос до сих пор готов убить. За неделю семь-восемь населенных пунктов объезжали. Согласитесь, при таком рабочем ритме семейная жизнь практически невозможна. Десять лет Люба все это безропотно сносила. Понимала, принимала, не упрекала и не устраивала сцен, хотя, думаю, редкая женщина способна на такую самоотверженность. А Люба даже никогда не ревновала. Знала, что семья для меня всегда была на первом месте. В общем, я работал, обеспечивал семью, Люба занималась детьми. Я их видел в лучшем случае раз в неделю, урывками...
— Встречать жену из роддома хоть успевали?
— Десять лет назад, когда мы ждали появления на свет Егора, я работал в Театре им. Ленсовета и готовился к премьере спектакля «Войцек». У меня главная роль, психологически очень сложная. Критики называли это произведение «пролетарским Гамлетом». Короче говоря, сын родился как раз накануне премьеры. В театре шел прогон, и в роддом я так и не попал — режиссер меня просто не отпустил. Люба не обиделась, поняла… Но я клятвенно ее заверил, что со следующим ребенком такого безобразия не повторится. Когда через два года Люба забеременела, я за пару недель до предполагаемых родов, с тем же самым «Войцеком», полетел на фестиваль в итальянский город Турин. Люба, проводив меня в аэропорт и пообещав дождаться, тут же уехала рожать Дашку. Вечером, добравшись до Турина, пошли мы с Пореченковым на железнодорожный вокзал звонить домой — тогда экономить приходилось буквально на спичках… Позвонил Любе, а соседка огорошила: «Твоя жена только что родила!» Мы тут же, на жаре, с какими-то сербами напились водки. Поскольку отцовство — понятие интернациональное, за меня радовались все, и я был счастлив. Но ребенка из роддома все-таки не встретил, не успел вернуться к выписке. Просто злой рок какой-то!
Но Люба и тогда меня не попрекнула. Однако терпению даже самой терпеливой женщины когда-то приходит конец. Моей жене на это потребовалось десять лет. Однажды во время очередной ссоры она заявила: «К черту твои заработки! Останься дома, побудь с нами, займись наконец детьми!» Легко сказать. Дело давно было не в заработках. Наша профессия сложна тем, что из нее нельзя выйти на время, а потом войти. Если вдруг выскочишь, то все — ты уже отстрелянный патрон и обратно дороги нет. Я это испытал на собственной шкуре, когда, отказавшись от роли князя Мышкина в спектакле Юры Бутусова, остался на шесть лет вообще без ролей.
— Ваши актерские амбиции оказались сильнее любви?
— Не так все просто. И дело не в амбициях. Через десять лет жизни в такой гонке в наших с Любой отношениях разладились какие-то механизмы… Конкретной причины развода нет, но уж очень много составляющих… Пожалуй, обвинять в случившемся надо лишь меня одного. Я действительно очень много работал. Может быть, в какой-то момент мы перестали откровенно разговаривать, делиться переживаниями. Не знаю. Думаю, даже если уходят чувства, можно заставить их вернуться. Главное, чтобы была цель. Например, ради детей. Но в нашем случае мы развелись именно ради детей.
— Это как же так? Ради детей многие пары сохраняют союз, а вы его разрушили?
— Егор с Дашей были свидетелями наших бурных ссор, которые начались как-то вдруг и уже больше никогда не прекращались. Может быть, это странно, но в наших с Любой отношениях не было тех кризисов, о которых пишут в книжках. Год, три, пять, семь… Все эти вехи мы прошли ровно и спокойно. А вот через десять лет — как плотину вдруг прорвало. Наша семейная жизнь зашла в тупик. Договориться мы уже не могли буквально ни о чем. По всем вопросам — сплошное непонимание. И дело уже было не в работе, а в том, что рухнули человеческие отношения. Мы пытались что-то делать — я уходил на время, жил на съемной квартире, возвращался, на какой-то период наступало улучшение в отношениях, а потом — все снова по новой! Пробовали это прекратить — не смогли. Куча претензий друг к другу по любому поводу. Их даже перечислять глупо. Сначала мы пытались не травмировать детей, не выяснять отношений в их присутствии. Держали себя в руках: если и ссорились, то хотя бы за плотно закрытыми дверьми, но как скроешься в двухкомнатной квартире? Все же слышно. Я заметил, что дети стали нервничать. Последний год перед разводом мы уже жили с Любой как соседи, каждый своей жизнью. Тогда я как раз собирался уезжать в Москву репетировать Гамлета. Думал, что длительная разлука пойдет на пользу, мы сохраним семью, хотя, повторюсь, понимал, что отношения зашли в тупик.
— Кто же из вас первым произнес слово «развод»?
— Я ни за что не решился бы предложить это первым, так как по природе своей миротворец. Люба, как вы догадываетесь, раз столько лет терпела, — тоже не агрессор. Но, видимо, в какой-то момент она уже просто не могла больше сдерживаться и сказала: «Нам пора расстаться». Я ответил: «Нет, разводиться не стану». Мне казалось, что все это глупости, что стоит не ставить точку в отношениях с кондачка, а надо лишь взять паузу. И вообще все переиграть. Или хотя бы попробовать выстроить отношения по-новому. Но Люба как-то позвонила и поставила меня перед фактом: сказала, что отнесла документы в суд. И тогда я подумал: «Развод — значит, развод. Видно, нашему браку суждено было просуществовать только этот срок». Я фаталист в этом смысле. Но в суд не поехал. Так что развели нас без моего участия. И штамп в паспорт Люба первой поставила. Мне он был ни к чему. Только месяц назад из-за юридических закавык, когда потребовался дубликат свидетельства о рождении детей, пришлось и мне это сделать.
— Не кажется вам, что вы как-то легкомысленно отнеслись к такому важному решению, как развод? Жена подала документы в суд, а вы даже на заседание не явились, хотя могли бы попросить отсрочки, все же у вас маленькие дети, с еще неокрепшей психикой.
— Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что для детской психики куда более травматично видеть перекошенные гневом родительские лица, чем спокойно жить с одним из них. Тем более мы так же, как и раньше, с детьми созваниваемся, видимся, когда есть возможность. В общем, после моего ухода из семьи их жизнь сильно не изменилась. Они живут в той же квартире, я их по-прежнему обеспечиваю, стараюсь оставаться для них другом. Даша этой осенью пойдет в первый класс, и я обязательно сам отведу ее в школу, как когда-то Егора.
— И как дети восприняли сообщение о разводе родителей?
— Около года мы им морочили головы, никак не решались сказать все как есть. Когда позволяло время, я прилетал в Питер и жил с ними. Так мы с Любой договорились. Иногда нам удавалось пару-тройку дней обходиться без ссор, и это было счастье. Дети висли на нас, мы куда-то ходили все вместе. Но все же детская интуиция куда тоньше нашей, взрослой... Как бы мы ни притворялись, Даша с Егором атаковали меня вопросами: «Почему ты так долго живешь в Москве? Почему стал реже приезжать?» Сплошные «почему»… Я все сваливал на работу, на ужасную занятость. Но однажды решился поговорить с Егором по-мужски. Пошли мы на прогулку, и я сказал: «Егор, ты уже взрослый парень, тебе девять лет, думаю, сможешь понять меня. Мы с мамой больше не можем жить вместе. Но это ничего не меняет. Для вас с Дашей я как был, так и останусь папой. Мы по-прежнему будем видеться при любой возможности». О том, что между его родителями больше нет любви, я не говорил, мне кажется, это было бы жестоко. Я знаю, что они и сейчас еще не пришли в себя и переживают наш развод. И самое ужасное, что эта история аукнется нам спустя годы. Так что самый главный разговор с ними у меня еще впереди…
— Развод принес облегчение?
— Частично. Это ведь очень болезненный процесс. Как ни крути, с Любой нас связывают десять лет жизни, мы вместе прошли многие испытания, и она остается близким мне человеком. Но все же правильно говорят, что хвост лучше рубить, а не резать по кусочкам. Годами мучить друг друга, изводя себя и детей, по-моему, ужасно. Уж лучше найти силы признаться в том, что брак себя исчерпал, и вырваться, наконец, из потока скандалов. Да, в жизни всякое бывает: люди не сошлись характерами, вошли в период кризиса средних лет, начали ругаться и дошли до того, что стали выяснять свои сложные отношения при детях. Вот тут-то и надо ставить точку. Потому что это — конец! Но наш развод вместе с сильнейшей болью принес и позитивные изменения: теперь наши дети растут в комфортных условиях, так как Люба очень хорошая и заботливая мама. И, надеюсь, в свою будущую семейную жизнь они не перенесут наш горький опыт.
— Обычно женщины переживают стрессы в компании мам, подруг, психотерапевтов. Мужчины, как известно, более сдержаны в эмоциях. Как вы лично переживали этот непростой период?
— С головой ушел в работу. Может быть, цинично так говорить, но роль Гамлета у меня получилась только благодаря сильнейшему нервному потрясению из-за потери семьи. Стресс помог играть на нервах. А рецепта правильного выхода из таких ситуаций у меня нет. Я работал, в свободное время, чтобы не сойти с ума, просиживал с друзьями в баре по полночи, потом забывался тяжелым сном, просыпался под утро, выкуривал, простаивая у окна до утра, по пачке сигарет. Иногда напивался. Слава богу, что в моей жизни был театр. А с ним алкоголь несовместим. Невозможно, выпив даже 50 граммов коньяку, удержать в голове трехчасовой спектакль. Во всяком случае, мне это не удавалось. Поэтому с алкоголем пришлось завязать.
— Кто первым из ваших близких узнал о том, что произошло в вашей семье?
— Все, включая маму и друзей, догадались сами. Я не привык делиться своими личными переживаниями. Это настолько тонкие материи, что слова для объяснения подбираются с трудом. К тому же я понимал, что ничей совет мне не нужен, решение надо принимать самому. В зрелом возрасте кардинально поменять свою жизнь крайне сложно. Мама и бабушка, хотя очень сильно переживали, не вмешивались. Им, конечно, очень жаль было детей, но они поняли, что во всем я должен разобраться сам. Хотя все-таки одно время пытались образумить меня.
— Итак, вы переехали в Москву, репетировали Гамлета, и что, жили как монах?
— Какое-то время именно так все и происходило. Роман у меня был один — с Московским художественным театром. Хотя пресса, публикуя фотографии и интервью неизвестных мне девиц, к кому только меня не сватала… Но все это никакого отношения ко мне не имело. А потом в моей жизни появилась Аня Нестерцова. Мы встретились два года назад в одном питерском клубе. Я был со своей компанией, она — со своей. В то время, только окончив школу, Аня подрабатывала моделью, снималась в клипах, в эпизодических ролях в кино… Девушка сразу подкупила меня своей непосредственностью. Подошла к нам с Сашкой Половцевым и сказала: «О, ребята, привет! Вы меня помните? Я как-то снималась в «Улицах разбитых фонарей». Хотя мы ее не вспомнили, радостно закивали: «Как же, как же! Присаживайтесь к нашему столику». Вечер удался, мы зажигали до утра, разговаривали, а потом, обменявшись телефонами, расстались. Через несколько дней, уже вернувшись в Москву, я ей перезвонил, спросил о планах. Аня сообщила, что через месяц приедет сдавать экзамены в РАТИ. Я спросил: «Где жить будешь?» «Не знаю, — отвечает, — может быть, у друзей». Поскольку мне предстояли съемки в Питере, я из вежливости предложил остановиться у меня — в том самом номере при молдавском посольстве. Аня приехала, я уехал. Ничего глобального в отношении ее не планировал, никакие ходы не продумывал. Просто понравилась девушка, решил немного помочь. Что было в голове у Ани, до сих пор не знаю. Пусть сама расскажет.
Аня: Когда мы с Мишей познакомились, я удивилась тому, что он совсем не походил на актера. Никакого самолюбования, позерства. Он очень скромный, добрый, искренний. И еще в нем сильно развито мужское начало. После той ночи в клубе я поймала себя на мысли: очень хочу его увидеть. И страшно обрадовалась, когда он мне позвонил. Месяца полтора мы просто созванивались и слали нейтральные эсэмэски, вроде: «Чем занимаешься? Как настроение?» Потом эти записки стали более теплыми и интимными. Миша желал мне доброго утра и сладких снов, прибавляя: «Целую». В какой-то момент, еще до нашей встречи в Москве, поняла: влюбилась! И испугалась. Хотя он сразу сказал, что с женой уже не живет, все же оставался женатым человеком, и я чувствовала, что там еще не все кончено. Когда приехала поступать в институт, он проявил прямо-таки отеческую заботу: подобрал для меня отрывки, настаивал, чтобы я ему их читала. А я при нем в какой-то ступор входила, рот боялась открыть. Короче говоря, ему даже пришлось просить своих друзей-актеров меня прослушать. Но, несмотря на все старания, в тот год в институт мне поступить не удалось. Думала возвращаться домой, ведь Миша ничего не предлагал. Но однажды мы сидели у него, слушали музыку на ноутбуке, комната была такой крошечной, что даже магнитофон нормальный не помещался, и он вдруг сказал: «Оставайся со мной. Я люблю тебя». Я вздрогнула от неожиданности. Хотя сама уже давно понимала, что влюблена в него по уши, боялась, что с его стороны все это несерьезно.
Поэтому и попросила: «Не бросайся такими словами. Они очень важны для меня». — «Я и не бросаюсь, это действительно так». С тех пор мы вместе. Хотя сначала нам даже жить было негде. В его одноместный номер нас двоих не пускал консьерж. Чтобы пробраться туда, Миша устраивал целые спектакли. Входил первым и начинал что-то показывать-рассказывать. Пока консьерж, открыв рот, слушал, я, давясь от смеха, пулей взлетала на второй этаж. И тряслась от страха, когда надо было выходить, — неприятно все-таки, если нас стали бы отчитывать за нарушение правил. Несколько месяцев я жила у своих друзей. Легче стало, когда Мише понадобилось поехать на съемки в Питер, — там мы сняли квартиру и начали жить уже по-человечески. А когда Мишу пригласили в труппу МХТ и дали служебную квартиру, он сразу велел мне собирать вещи. И даже сам перевез их из Питера. Мне стало спокойнее, ведь в отношениях появилась какая-то определенность. Тогда я наконец позволила себе начать хозяйничать, наводить уют.
— То есть вы обрели определенный статус в жизни Трухина?
— Да. Миша даже своим приятелям стал представлять меня как жену. А в прошлом году настоял на том, чтобы познакомить меня со своими детьми, хотя я страшно этого боялась. Произошло все так: как-то у Миши образовалась пауза — три свободных дня, и он засобирался в Питер, к детям. Я видела, что он разрывается: и со мной хочет побыть, и с ними. Молчал-молчал и вдруг выпалил: «В Питер едем вместе, познакомлю тебя с сыном и дочкой. Запомни: ты обязана им понравиться». Я поехала в магазин, накупила подарков, смутно представляя, что в этом возрасте им может быть интересно. Миша не помогал, сказал только, чтобы я выбирала на свой вкус. Полдня я бродила по магазину в раздумьях, что бы могло прийтись по душе его детям. Остановилась на плюшевой сумочке для Даши и огромном наборе разноцветных ручек для Егора.
Михаил: Этой встречи я боялся так, как ничего и никогда в жизни. Хотя Аня — умная девочка и прекрасно понимала, что ситуация непростая, но она сама еще ребенок, ей же тогда всего двадцать лет было. Видел, что она волнуется, поэтому не стал мучить ее напутствиями, сказал просто: с детьми надо найти общий язык… Наконец встреча состоялась. Вчетвером мы поехали за город и там загуляли. Веселились на полную катушку: Анька с детьми носилась наперегонки на квадроциклах, сражалась с ними в настольный хоккей, шутила, смеялась… Слава богу, она им очень понравилась. Теперь при каждом телефонном разговоре шлют ей приветы. Дашка все время повторяет: «Какая же Аня красивая!» (Смеется.)
— Михаил, а Люба не возражала против знакомства детей с вашей новой подругой?
— Возражала, конечно. И даже попыталась было запретить мне это делать. Понимаю ее, но… выслушав Любины возражения, все равно поступил по-своему. Егор и Даша — мои дети тоже, и мне важно, чтобы моя избранница им нравилась. Я же не знакомлю их с посторонними девушками. Со временем Люба успокоилась и теперь не противится нашему общению. За что я ей очень благодарен. Тем более что вижу: детей она не настраивает против меня, иначе они вели бы себя иначе.
Аня: Мишины дети чудесные — очень добрые и искренние.
— Не волнуетесь, что у детей может вскоре появиться отчим?
— Меня очень беспокоит, каким он окажется человеком. Если плохим — это сильно осложнит мою жизнь. Но надеюсь, все будет в порядке. Люба — прекрасная женщина и достойна настоящего счастья, а значит, плохой человек в ее жизнь не войдет.
— Вам удалось без скандалов поделить нажитое во время брака имущество?
— Конечно, мы же нормальные люди, и я считаю, что мои дети не должны нуждаться ни в чем. Квартиру на набережной Мойки, которую я купил перед самым разводом, мы поделили пополам. Всю жизнь мечтал вернуться туда, где вырос. Но — не судьба! Сейчас у меня своего жилья вообще нет — и в Москве, и в Питере живу в служебных квартирах.
— Не обидно?
— На фоне развода расстраиваться из-за квадратных метров даже самого лучшего жилья довольно глупо. Я потерял несоизмеримо больше…
— Михаил, раз вы познакомили детей с Аней, значит, видимо, имеете на девушку серьезные виды? Собираетесь официально оформить отношения?
— Нам хорошо вместе. Пока не хочу да и не могу делать никаких резких движений… Еще не пришел в себя после развода. И очень благодарен Ане за то, что она поддерживала меня в то тяжелое время — вытащила меня из кризиса, окружила теплом и заботой. Она меня просто спасла. Терпеливо переносила разные мои выкрутасы. Скажем, позволю себе выпить лишнего, а она только просит: «Пожалуйста, не делай больше этого. Мне так неприятно…» Кто-то из великих сказал: «Не нарушайте моего одиночества и не оставляйте меня одного…» Это про меня. И эту формулу моего счастья Аня принимает. Вообще-то в идеале моя женщина не должна ни учиться, ни работать, а находиться всегда при мне. Ездить на гастроли и сидеть на площадке, ожидая, пока я закончу сниматься. (Смеется.) Но, к сожалению, таких женщин нет… Не скажу, что у нас с Аней идеальные отношения. Мы и ссоримся, и покрикиваем друг на друга. Хотя она намного более спокойна и выдержанна, чем я. За счет этого, наверное, наши ссоры и не перерастают в скандалы.
— Из-за чего же происходят ваши размолвки?
Аня: Мы ссоримся только по пустякам. Например, по поводу того, какую музыку слушать в машине. Я люблю джаз, блюз, а Миша что-нибудь вроде группы «Кино». И мне приходится уступать. Еще он не любит, когда у нас дома собираются мои однокурсники. Придет, поздоровается с ними, включит ноутбук и демонстративно отвернется. Я понимаю, он устает и ему хочется покоя, а не нашего щебетания. Хорошо, что девчонки у меня молодцы — не обижаются и, конечно, тут же убегают. Еще мы с Мишей ссоримся из-за беспорядка. Он постоянно на работе, я — в институте, убирать в квартире некому, даже нашу собаку вывести на улицу некогда. Когда Миша начинает уж очень сильно цепляться ко мне с претензиями, я тут же соглашаюсь — понимаю, что в этих случаях спорить бесполезно. Но это все ерунда. Главное, что нам очень хорошо вместе. Мы скучаем друг по другу, потому что очень редко видимся. Ведь Миша сейчас репетирует в новой пьесе «Отелло» и снова очень много ездит на гастроли.
— Михаил, Гамлет уже разрушил вашу семейную жизнь. Не опасаетесь, что теперь уже Отелло повторит ситуацию?
— Буду очень стараться, чтобы этого не случилось.
