Мария Болтнева. Два плюс три

«Небо расцветилось огнями — народ праздновал Девятое мая. «Выпусти меня из этой клетки!» — орала я и бросалась на дверь».
Мария Болтнева
|
28 Января 2013
Фото: Алексей Никишин

За окном грянул праздничный салют. Небо расцветилось огнями — народ праздновал Девятое мая. «Выпусти меня из этой клетки!» — орала я и бросалась на дверь.

Гоша встал на колено, достал колечко из коробочки и произнес:

— Стань моей женой.

У любой женщины в этот момент в голове зазвучали бы фанфары, а у меня потемнело в глазах.

— Ты что, обалдел?! Женой?!

— Наш ребенок должен родиться в настоящей семье.

— Ты вообще понимаешь, что предлагаешь? Не видишь, в каком я состоянии? Может, скажешь еще, что готов прожить со мной всю жизнь?!

— Да, могу пообещать.

— А вот я к походу в ЗАГС не готова!

— Тогда давай обвенчаемся.

— Хочешь украсть мою свободу?!

Ну полный бред! Но меня уже понесло. Мы страшно разругались. Гоша крикнул:

— Тогда уходи!

Я кинулась собирать вещи, срывать со стены батик — огромное полотно два на четыре метра, купленное мной в Индии и натянутое на подрамник.

Изображена на нем семья: мама, папа и трое малышей с кувшинами на головах. В тот момент я еще не знала, что картина имеет символическое значение и у меня самой будет тройня. Она мне просто очень нравилась.

— Куда ты? — возник за спиной Гоша.

— Ухожу.

— У меня грузинская кровь, забыла? Я не позволю, чтобы мой ребенок рос без отца. Стерва! Хочешь не хочешь, а я буду твоим мужем! Если ты носишь моего ребенка, никуда от меня не денешься!

После этих слов я себя уже не контролировала. В Гошу полетели тарелки, чашки — все, что было под рукой. А за окном грянул праздничный салют.

В одной из практик дзен-буддизма предлагалось составить список качеств своего идеального мужчины. У меня получился 51 пункт
В одной из практик дзен-буддизма предлагалось составить список качеств своего идеального мужчины. У меня получился 51 пункт
Фото: Марк Штейнбок

Небо расцветилось огнями — народ праздновал Девятое мая.

— Выпусти меня из этой клетки! — орала я и бросалась на дверь.

Лежава пытался задержать, но я, разодрав на нем рубашку, оттолкнула Гошу в сторону и побежала прямо в тапках с пятого этажа.

Через секунду сверху раздался топот.

— Вернись! Куда ты?!

Но я припустила так, что Гоша не догнал. Ключи от машины держала наготове, подскочила, прыгнула на сиденье, газанула и умчалась в неизвестном направлении, полночи наматывала круги по Третьему кольцу, пытаясь успокоиться. Да, неадекватная тогда была. А все потому, что гормоны играли, не знала еще, что жду тройню.

Бедный Гоша, досталось же ему.

Георгия Лежава я себе запрограммировала. После съемок в «Глухаре» наступила пауза. Предложений не было вообще. Да и на личном фронте тишина: отношения, длившиеся несколько лет, сошли на нет. Сидела дома в полном опустошении. Зачитывалась книгами по эзотерике, надеялась — они помогут что-то изменить, просветлялась. Увлеклась дзен-буддизмом, медитацией. Училась молчаливо созерцать реальность, с благодарностью принимать то, что к тебе приходит. Собиралась на Тибет, совершить ритуальный обход вокруг горы Кайлас. Не получилось. И я отправилась с друзьями на Гоа. Каждый вечер, провожая солнце за горизонт, стояла у океана и представляла счастливое будущее: успех, семью, детей, радость, покой, гармонию.

Настраивалась на позитив и засыпала с ощущением счастья. В одной из практик нашла совет, который захотелось опробовать на себе. Предлагалось составить список качеств своего идеального мужчины. У меня получился пятьдесят один пункт: добрый, с красивым телом, обаятельной улыбкой и чувством юмора, созвучным с моим, любит активные виды спорта, путешествия, знает иностранные языки... Но самое главное — он обладает житейской мудростью, миролюбив и неконфликтен, любит детей и хочет их. Вернувшись домой, положила эту бумажку в юго-западный сектор — зону любви по фэн-шуй, спрятав от посторонних глаз. Таким образом, заказ во Вселенную был отправлен. Ответ пришел буквально через месяц.

Двадцать первого января прошлого года в Доме кино состоялась премьера моего короткометражного фильма «Маниакальные проявления мисс Изольды К.».

В этой работе я выступала автором сценария, режиссером, директором, администратором и гримером, еще монтировала, сводила звук. В общем, справилась со всеми профессиями, которые только есть в кино, и в довершение сама все это дело профинансировала.

Волновалась на премьере страшно, но после просмотра ко мне подходили со словами: «Очень современное и стильное кино. Поздравляем с успехом!» Многие женщины говорили: «Это обо мне». Отмечать продолжили в ресторане. И там исполнитель главной роли Артем Чилек познакомил меня со своим другом Георгием Лежава — они вместе учились у Константина Райкина и работали в театре «Сатирикон». Я почему-то обратила внимание на ресницы Гоши — густые, длинные, пушистые.

Георгий Лежава в роли обольстителя дам в спектакле «Деньги»
Георгий Лежава в роли обольстителя дам в спектакле «Деньги»
Фото: PhotoXpress.ru

Мы поболтали, что-то обсудили. И обменялись телефонами. Пару дней вспоминала о приятном молодом человеке, но он не звонил. И я решила: значит, не судьба.

Премьера прошла, праздник закончился. Сидела дома потерянная, как всегда — глубоко в себе. За окном пасмурно, мне одиноко. Подумала: схожу в храм. Я жила в общежитии Театра имени Маяковского на «Павелецкой». Обычно ходила в церковь на Новокузнецкой улице, где висит икона «Утоли моя печали», у которой молился когда-то мой папа Андрей Болтнев. В 1994 году мы вместе отстояли службу на Пасху, и с тех пор для меня это место особенное. Собралась, как вдруг приходит эсэмэска от Лежава: «Маша, не хочешь прийти ко мне на спектакль?» В голове промелькнуло: «Если пойду в храм, на спектакль точно не успею». Решение за меня приняло...

мое тело. Внутри словно что-то затрепетало. Ничего подобного не происходило со мной несколько лет. Рука сама потянулась к телефону, написала ответ: «Хочу». Ну, думаю, пойду, ничего не загадывая. Но в церковь все-таки зашла, поставила свечку.

В тот вечер играли спектакль «Деньги», Райкин переместил героев пьесы Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын» в наше время. Гоша оказался очень ярким, органичным артистом. Великолепно смотрелся в роли Елеси — обольстителя дам. Он постоянно выходил на сцену с голым торсом, и его накачанные мышцы будоражили мое сознание. В антракте написала эсэмэску: «Смотрю. Ты большой молодец». Ответ пришел незамедлительно: «Дождись после спектакля».

Мы решили посидеть в кафе, проговорили несколько часов. «Так не хочется возвращаться в пустую квартиру, — сказал Гоша. — Мечтаю, чтобы там ждали жена и дети».

Было удивительно слышать такое от сверстника и успешного актера. Я намекнула, что в глубине души мечтаю о том же. Чувствовала — мы зацепили друг друга. Я ему понравилась: это было видно невооруженным глазом.

Вскоре у нас начался роман. Мы то и дело признавались друг другу: «Люблю тебя». Честно говоря, я отвыкла от таких интенсивных отношений. Иногда хотелось передохнуть, побыть одной, поразмышлять о своих творческих планах и наших отношениях. Но Гоша звонил по сотне раз на дню: «Ты где? Как дела? Все в порядке?»

Если отвечала не сразу, кричал: «Почему не снимаешь трубку?!

А если я в беде, лежу сбитый машиной, умираю и мне нужна помощь?!»

Чрезмерное внимание напрягало, но я говорила себе: держись, ведь это любовь. Каждый вечер приезжала к Гоше домой. Он жил в квартире, доставшейся от бабушки. Типичная холостяцкая берлога с темными выцветшими занавесками на окнах, «гуляющим» под ногами паркетом и старым телевизором.

В какой-то момент я перечитала заветное послание Вселенной. Гоша соответствовал не всем пунктам, но уж сорока девяти из пятидесяти одного точно.

Когда мы поняли, что хотим жить одним домом, занялась обустройством нашего быта. Прежде всего повесила светлые шторы. Старую бабушкину мебель вынесли на помойку, ту, что осталась, я перекрасила в белый цвет, «убитый» паркет застелили ковролином.

Гоша беспрестанно звонил. Если отвечала не сразу, кричал: «Почему не снимаешь трубку?! А если я в беде, лежу сбитый машиной, умираю?»
Гоша беспрестанно звонил. Если отвечала не сразу, кричал: «Почему не снимаешь трубку?! А если я в беде, лежу сбитый машиной, умираю?»
Фото: Алексей Никишин

В довершение ко всему мы натянули на подрамник то самое полотно, которое я купила в Индии. Когда повесили, оно заняло всю стену.

Наша семейная жизнь расцвела новыми красками, хоть между нами и обнаружилось глобальное расхождение в биоритмах. Гоша — жаворонок, встает в восемь, к одиннадцати отправляется в театр на репетицию, а я тогда еще любила поспать до половины первого и страшно сердилась, если меня будили раньше. Зато вечерами мы усаживались на кухне, я читала ему свои сценарии, Гоша делился впечатлениями от сыгранного спектакля. Засыпая, я благодарила Вселенную за все, что со мной происходит.

Не прошло и месяца, как однажды Гоша вырвал у меня сигарету изо рта и сказал: «Хватит курить, нам пора задуматься о детях».

«Вот это да!

— подумала я. — Наверное, это действительно судьба».

Правда, тогда мы еще не прошли совместных испытаний и, по сути, плохо друг друга знали. Пережили лишь пару месяцев любовной эйфории.

Но двадцать второго апреля прошлого года я вдруг обнаружила, что у меня недельная задержка. Бросилась в аптеку, купила тест. Гоша уехал на работу, а я заперлась в ванной, дрожащей рукой поднесла тест к глазам и увидела две полоски...

Пора было отправляться в театр играть спектакль. Там я не удержалась и повторила тест, он подтвердился. Тут же набрала номер Гоши: «Я беременна...»

Лежава был ошарашен и счастлив, сказал, что не знает, как теперь доигрывать спектакль, — все мысли о другом.

Я отнеслась к своему новому положению серьезно.

Если раньше могла сварить на ужин пельмени или проглотить котлету в театральном буфете, то теперь перешла исключительно на полезные продукты: овощи, фрукты, творог. Бросила курить, полностью исключила алкоголь и начала, как говорят, расцветать. Всегда была тощенькой, а тут с каждым днем тело все больше округлялось, становясь женственным. Я себе нравилась, месяца два наша пара пребывала в состоянии полного блаженства.

Судьба меня искушала: обрушилось огромное количество звонков с предложениями интересных ролей, да у каких режиссеров — Карена Шахназарова, Анны Меликян.

Читая сценарии, вздыхала: эх, где ж вы раньше были? И включив компьютер, углублялась в чтение сайта для будущих мам. Карьера резко перестала меня интересовать. Гоша был этому очень рад. Он вообще не слишком приветствовал мое занятие актерской профессией. Когда приходилось отправляться на гастроли и я начинала паковать чемодан, Гоша клал голову мне на грудь и говорил печальным голосом:

— Так не хочу, чтобы ты уезжала.

— Не хочешь, чтобы я была успешной, востребованной и хорошо зарабатывала?

— Нет, это хочу, но лучше все-таки, чтобы ты никуда не ездила.

— А сидела дома, превращаясь в мегеру в халате и бигудях?

Гоша тяжело вздыхал и соглашался.

Весна выдалась теплой.

Распечатка моего УЗИ с диагнозом «Трихориальная триамниотическая тройня»
Распечатка моего УЗИ с диагнозом «Трихориальная триамниотическая тройня»
Фото: Из личного архива М. Болтневой

Токсикоз, головокружения меня не мучили, аппетит был отличным. Позавтракав, включала плеер, слушала любимую музыку и часами гуляла по парку в состоянии благодарности за все, что происходит в моей жизни.

Если бы кто-то сказал, что нашей с Гошей идиллии пришел конец, рассмеялась бы. Я тогда представления не имела, что такое гормональная перестройка организма, а она тем временем уже началась. И в какой-то момент все стало меня ужасно раздражать, бесить до судорог. Могла разрыдаться из-за ерунды и целый час проплакать.

А Гоша продолжал вести привычную жизнь.

Мужчина все равно никогда не поймет, что происходит с беременной женщиной, ее телом, а главное — душевным состоянием. Он возвращался после спектакля, как обычно усаживался за чашкой чая на кухне, чтобы поболтать, выпустить пар, доиграть то, что не доиграно, а мне все это стало неинтересно. Я срывалась: то обижала его, то обижалась на него. Начало казаться, что между нами нет никакой любви, что я ошиблась, мы слишком разные.

Однажды отыграла спектакль в театре, подошла к машине, и меня как током ударило: хочу побыть одна в общежитии, закроюсь в своей комнате, обложусь книгами о детях от зачатия до родов и буду читать. Преследовало маниакальное ощущение, что я должна полностью усвоить материал до осени, словно готовилась к экзамену.

Хотелось спрятаться от всех и переждать свою беременность. Во мне поселился страх за наше будущее. Но объявить об этом Гоше было несправедливо по отношению к нему. Ничего плохого он не совершил. И я все-таки отправилась в наше гнездышко.

В подъезд зашла в абсолютном негативе и раздражении. Он встретил на первом этаже. Смотрю, нарядился празднично: новая рубашка, светлые брюки. «Неспроста», — думаю. Не успела бросить сумку в квартире, как Гоша опустился на колено, достал колечко из коробочки и сказал: «Стань моей женой». Чем это кончилось, вам уже известно.

Вернувшись в общагу, попыталась разобраться в происшедшем и пришла в ужас: что я натворила! Сейчас знаю, что такие проблемы испытывают множество беременных.

Впав в бешенство, я оттолкнула его, обозвала пьяницей. «Тогда расстаемся», — разозлился Гоша. Я пошла собирать вещи. «Ты куда?»
Впав в бешенство, я оттолкнула его, обозвала пьяницей. «Тогда расстаемся», — разозлился Гоша. Я пошла собирать вещи. «Ты куда?»
Фото: Алексей Никишин

Недавно моя подруга, которая ждет уже второго ребенка, призналась: «Просыпаюсь ночью и не могу видеть лицо мужа. Не могу слышать его голос, чувствовать запах. Все меня раздражает». А ведь живут вместе несколько лет и любят друг друга. Гормональный фон — дело серьезное. Я тогда собственными руками чуть не разрушила свое счастье.

Через три дня пошла на УЗИ в коммерческую клинику. Доктор уложил меня на кушетку и молча начал водить датчиком по животу. Прошло минут десять, я начала волноваться.

— Что вы там видите, доктор? Расскажите, а то мне не по себе.

— У вас было ЭКО? — спросил врач.

— У меня что, не один ребенок? — я успела начитаться специальной литературы и многое знала про экстракорпоральное оплодотворение.

— Вообще-то вижу у вас три плодных яйца.

— Три?!

Но я не делала ЭКО и в нашем роду не рождалось близнецов!

— Ну, выходит, это начнется с вас.

Доктор распечатал снимок и выдал заключение: «Трихориальная триамниотическая тройня», то есть я носила разнояйцевых близнецов.

К кабинету гинеколога двинулась на ватных ногах. Пока ждала приема, позвонила маме:

— Значит так, у меня будет тройня.

— В смысле?

— Что «в смысле»? У тебя будет три внука. Понимаешь?

— Понимаю... — и через паузу: — Как тройня?! Такого не бывает!

— Все, не могу говорить, вызывают в кабинет.

Врач протянула руку: «Ну давай, что там у тебя?»

Отдала заключение, она стала читать. «Что?! — уставилась на меня, приспустив очки, потом опять углубилась в справку и, обращаясь к медсестре, изрекла убийственно циничную фразу: «Господи, посмотри, что она на…хала!» — Ну, ты даешь! Приходи через полторы недели на повторное УЗИ. Тройня — это очень серьезно. Буду обзванивать знакомых врачей, понадобится квалифицированная медицинская помощь.

«Хочешь не хочешь, я буду твоим мужем! Раз носишь моих детей, никуда не денешься от меня». В Гошу полетело все, что было под рукой
«Хочешь не хочешь, я буду твоим мужем! Раз носишь моих детей, никуда не денешься от меня». В Гошу полетело все, что было под рукой
Фото: Алексей Никишин

С бухты-барахты ничего решать не будем. Сегодня тройня, а через две недели, может, уже и нет».

Гоше ничего не сказала. Мы тогда держали паузу. Я отвергала любые попытки наладить отношения. Но близилось двадцать четвертое мая — его день рождения. Подумала: мы родные люди и не поздравить его, не прийти и не помочь накрыть стол было бы просто аморально. Да и весть о тройне будет лучшим подарком. Предупредила, что приеду утром. Открыла своим ключом дверь, а его уже нет. Дома все вверх дном. Гоша из тех мужчин, кто в отсутствие женщины едва ли наведет порядок, так что первым делом принялась пылесосить.

Вдруг распахивается дверь и Гоша — с новой стрижкой, в белом костюме — начинает заносить коробки. Оказывается, он с утра пораньше смотался в торговый комплекс и купил все: телевизор, два набора кастрюль, сковородки, тарелки, несколько пар тапок...

В общем, подготовился к моему возвращению, считая, что сейчас мы дружно заживем счастливой семейной жизнью.

Усадила его за стол на кухне и выложила медицинское заключение:

— Читай.

— «Трихориальная триамниотическая тройня», — выговорил Гоша. — В смысле три ребенка?

— Ну да.

Предсказать реакцию мужчины на такое сообщение несложно: или инсульт, или сердечный приступ. Но мой расплылся в лучезарной улыбке: — Да ты что?!

У нас будет три ребенка?! Вот счастье-то! Как же они все тут станут бегать!

Я накрыла стол, к Гоше пришли друзья, весь вечер поднимали бокалы за нас. Лежава не увлекается алкоголем, но мне — непьющей — показалось, что в тот день он позволил себе лишнего. Когда гости разошлись, притянул к себе:

— Поцелуй, обними своего мальчика.

А во мне опять взыграло, и я, впав в бешенство, оттолкнула его, обозвала пьяницей.

— Тогда расстаемся, — разозлился Гоша.

Я пошла собирать вещи.

— Ты куда пошла? Почему так себя ведешь?

— Ну сколько можно слушать одно и то же?

Не хочется ворошить прошлое.

С каждым ребенком я разговаривала. Знала: справа лежит Роман, посередине под грудью — Тимоша, а в самом низу слева — Платон
С каждым ребенком я разговаривала. Знала: справа лежит Роман, посередине под грудью — Тимоша, а в самом низу слева — Платон
Фото: Из личного архива М. Болтневой

У Гоши кавказский темперамент, что нельзя сбрасывать со счетов. Если бы он в момент зарождения скандала просто молчал, наши сражения были бы менее кровопролитными. Но он этого никогда не делал.

— Не хочешь быть со мной, убирайся! — орал Гоша. — Или нет: лучше поцелуй!

Голова взрывалась от такой двойственности.

— Пережди, я запуталась, дай мне разобраться, побыть одной!

— Как ты это себе представляешь? Я отец этих детей! Имею полное право быть рядом!

— Конечно, имеешь и будешь.

Дай мне немного времени.

— Тогда уходи! Нет, останься.

И все начиналось по новой.

Я вновь забилась в свою норку на «Павелецкой», где и осталась в полной тишине и одиночестве. Зарегистрировалась на сайте для тех, у кого тройняшки, — это единственный ресурс в России, где такие мамы, как я, могут найти нужную информацию. Мысленно постоянно разговаривала со своими детьми, обещала сделать все, чтобы они появились на свет здоровыми и счастливыми, наполняла себя позитивными мечтаниями. Ходила на выставки, хотела привить им художественный вкус уже в утробе.

Через полторы недели снова пошла на прием к врачу. На сей раз в ее кабинете собрался консилиум, люди в белых халатах сидели, потупив взоры. Главврач этой коммерческой клиники произнесла: «Никто из нас не возьмется вести вашу беременность. Можете обратиться в районную женскую консультацию. Там обязаны поставить на учет. Еще в Центре планирования семьи занимаются многоплодием, но иногородних не принимают, а у вас нет московской прописки».

В общем, кратко обрисовала ад грядущих проблем. Самая большая из которых, как внушали мне, заключалась в том, что удачно родить тройню практически невозможно. На памяти врачей было две таких беременности. Одна закончилась выкидышем на девятнадцатой неделе, другая — на двадцать первой. Все дети умерли, здоровью матерей был нанесен непоправимый урон.

— Так мне что, не жить?

В тридцать две недели я еще клеила обои в комнате, забиралась на стремянку. У меня проснулся сумасшедший инстинкт гнездования
В тридцать две недели я еще клеила обои в комнате, забиралась на стремянку. У меня проснулся сумасшедший инстинкт гнездования
Фото: Из личного архива М. Болтневой

— поинтересовалась я. — Что конкретно надо делать?

— Мы рекомендуем редукцию. Если убрать один плод, это облегчит развитие оставшихся. Введем иглу с препаратом в сердце одного из эмбрионов, оно остановится, а эмбрион мумифицируется. В Центре планирования семьи вам посоветуют то же самое.

Я чуть не задохнулась от гнева, ударила кулаком по столу:

— Что?! Вы хотите, чтобы я решила, кому из моих детей умереть?! Я хочу сохранить всех!

— Тогда остается лечь на диван, подняв ноги вверх, и сорок недель не вставать.

Сейчас мы сделаем повторное УЗИ, посмотрим, может, какой-то плод уже сам умер.

— Дорогая, вы в своем уме, так говорить о моих детях?! — срываюсь я в истерике.

— Наше дело предупредить.

УЗИ показало, что мои тройняшки подросли и развиваются нормально, как одноплодные ровесники.

— Сейчас вернусь домой и лягу, — пообещала я. — Но через неделю у меня поездка в Сочи на «Кинотавр», потом я отправляюсь в Крым на море, а потом перелет в Прагу на съемки, после этого — к маме в Новосибирск. Но в промежутках, клятвенно обещаю, буду лежать, задрав ноги.

Они онемели, а я ушла. Понимала, что врачи не лгут, существует какой-то процент неудачных беременностей.

Но для себя решила: если рожу больных детей, значит, понесу свой крест, такова моя судьба.

Вопреки рекомендациям докторов, решила вести активный образ жизни. Обложилась дисками с артхаусными фильмами, слушала Дебюсси и Гайдна. Вела благопристойную, светлую жизнь.

Гоша звонил:

— Чем занимаешься?

— Я в себе.

— Давай ко мне.

— Пока не могу. Я очень глубоко в себе. Завтра поговорим.

Только положив трубку, я понимала, как он мне дорог.

С Гошей и моей мамой Наталией Ивановной в день выписки из роддома
С Гошей и моей мамой Наталией Ивановной в день выписки из роддома
Фото: Из личного архива М. Болтневой

Мы время от времени виделись, ходили в театр, но потом разъезжались по разным домам, так и не придя к согласию в наших не прекращавшихся спорах. Гоша часто повторял свою коронную фразу: «Ты с моими детьми теперь от меня никуда не денешься». А я, натура строптивая, тут же «девалась» ему назло.

С точностью до наоборот следуя указаниям врачей, отправилась в Крым на море, греть свой уже округлившийся животик, объедалась фруктами, набиралась сил. Потом полетела на съемки в Прагу. Режиссер Егор Грамматиков увидел меня и переписал сценарий. В его фильме «Вместе» я играла вдову офицера времен Второй мировой войны, к которой приходит любовница покойного мужа. Мое «интересное положение» придало образу героини большую объемность: ее страдания воспринимались теперь с особой остротой.

Группа относилась ко мне как к хрустальной вазе.

Звучала команда: «Стоп! Снято!», и ассистент по актерам тут же бросался в мою сторону со стульчиком, чтобы я отдохнула, пока переставляют камеру. С меня смахивали пылинки. Каково же было всеобщее изумление, когда я объявила: «Завтра наша работа заканчивается, но мне не хочется возвращаться в Москву. Поменяйте билет, остаюсь здесь еще на неделю».

Я заказала по Интернету гостиницу в центре Праги и попросила доставить меня туда.

— Если что, помочь будет некому, — предупредил Егор.

— Поезжайте и не беспокойтесь.

Так хотелось хлебнуть последний глоток свободы, насладиться уходящим летом. Меня несло по полной программе. После Праги я на месяц поехала к маме в Новосибирск, где тоже отлично провела время.

Когда вернулась в Москву, мы, конечно же, стали встречаться с Гошей, гулять, разговаривать. Меня к нему тянуло, какой-то частью себя понимала, что люблю его. Начинала:

— Вот у нас будет трое детей...

А он чуть не плакал:

— Зачем ты говоришь о них, когда сама так ко мне относишься?! Я же должен быть все время с ними, а ты уезжаешь. Мы даже не живем вместе!

Уговаривала: — Ты будешь отцом своим детям, как бы там между нами ни повернулось.

Я купала детей в чуть теплой воде, погрузив по уши
Я купала детей в чуть теплой воде, погрузив по уши
Фото: Из личного архива М. Болтневой

Просто у меня сейчас деятельность головного мозга, ну... неуправляемая. Это нужно перетерпеть.

Но мужчине, разумеется, трудно было понять такое поведение.

К осени живот уже лез на лоб, был в три раза больше, чем положено на этом сроке. Я обратилась в Центр планирования семьи, где мне объявили:

— На тридцатой неделе мы вас положим, а на тридцать второй разрешим.

— Нет, тридцать две недели — это только показание к госпитализации, — возражала я, подкованная информацией. — Срок удачного родоразрешения тридцать пять — тридцать шесть недель.

— В тридцать две недели вы уже дышать не сможете, не то что ходить и говорить, — смеялись врачи.

Чувствуя, что от позитивного настроя не остается и следа, я отказалась от их услуг.

Передо мной тогда, как перед спортсменом, маячил пьедестал — тридцать шесть недель, до этого победного срока я должна была доносить своих детей.

Потом меня ждало кесарево сечение.

На учет, как мне посоветовали добросердечные медицинские светила, я встала в обычную районную консультацию, где участковый гинеколог Людмила Васильевна Цховребова великолепно провела мою беременность до тридцать третьей недели.

Кстати, совершенно бесплатно, на основании одной моей временной московской регистрации. Безумно ей благодарна.

На двадцать шестой неделе узнала, что у меня будут три мальчика. Существует суеверие: нельзя заранее покупать ничего детского. Но я наплевала на предрассудки. Еще гуляя по Праге, набрела на магазин для новорожденных и купила три пары носочков — красные, желтые и голубенькие — и крохотные ножницы для стрижки ноготков. В гостиничном номере разложила носочки на подоконнике. Смотрела и представляла со слезами умиления, как мои детки будут топать в них по полу.

Побродив по московским магазинам, поняла: цены на детские вещи запредельные. Тогда я обратилась к американским сайтам — аукционам детских вещей — и обнаружила: набор бутылочек стоит в три раза дешевле, чем здесь.

«Так вы не жена ему? — спросил дедушка. — В Грузии так не положено. Женщина, родившая мужчине детей, должна умерить гордыню!»
«Так вы не жена ему? — спросил дедушка. — В Грузии так не положено. Женщина, родившая мужчине детей, должна умерить гордыню!»
Фото: Из личного архива М. Болтневой

В итоге приобрела все за смешные деньги.

Весь Театр Маяковского знал о моей беременности. По моей просьбе для меня сняли двухкомнатную квартиру. Евгения Павловна Симонова очень помогла: нашла доктора Розу Николаевну Такташеву — акушера-гинеколога роддома при городской больнице № 8 у метро «Динамо», где специализируются на многоплодии и выхаживании недоношенных детей. Роза Николаевна велела ложиться в больницу в тридцать две недели. Но я на этом сроке еще клеила обои в комнате, забиралась на стремянку, вешала гардины. Помогали мне всем миром. С утра до ночи я перемывала сантехнику, убиралась, у меня проснулся какой-то сумасшедший инстинкт гнездования. Гоша считал, что моя съемная квартира — блажь и из роддома я с детьми должна ехать к нему.

Но я настойчиво демонстрировала свою самостоятельность.

В тридцать три недели собрала отстиранные и отглаженные вещички, понимая, что, скорее всего, вернусь домой только через месяц, и отбыла в больницу. В приемное отделение вкатилась шаром, весила аж восемьдесят четыре килограмма, за беременность прибавила тридцать. Дежурный врач тут же отодвинула в сторонку обычных, одноплодных мамочек и стала оформлять меня. Медсестры хотели поддержать под руки. «Что вы? У меня обои не доклеены, — хорохорилась я, — может, еще придется вернуться домой!»

Меня положили в двухместную палату, и это совершенно бесплатно. Я быстренько ее обжила, расставила иконки, положила на тумбочку два тома «Ребенок от рождения до года», читала про лактацию и пеленание, готовилась выкормить грудью всех троих.

Захватила с собой ноутбук, куда заранее закачала кучу фильмов, игры и музыку. Пела с утра до ночи, перепела весь репертуар Эдит Пиаф. Соседке по палате — китаянке с проблемной беременностью — приходилось терпеть мое сумасшествие. Ей запретили вставать, так что она вынуждена была слушать каждую песню, которую я пела во благо своих детей. Это была ее участь, не знаю, как уж она ее приняла — китаянка ни бельмеса не понимала по-русски.

Врачи и пациенты знали, что в отделении лежит чудаковатая артистка из сериала «Глухарь», а я и не скрывала своей чудаковатости. Роженицы собирались по вечерам у телевизора, я же как дирижабль фланировала мимо, напевая под нос: «Мама, первое слово...»

Надевала на прогулку ролики и катилась вместе с коляской
Надевала на прогулку ролики и катилась вместе с коляской
Фото: Из личного архива М. Болтневой

Персонал говорил: «Побольше бы нам таких позитивно настроенных женщин». Я верила, что если буду сильной и спокойной, то все обойдется.

Имена мальчишкам мы с Гошей заранее выбрали. Он знал, где я, рвался в больницу, но в роддомах строжайший карантин, особенно поздней осенью, когда по Москве гуляет грипп. Так вот, одного сына мы договорились назвать Платоном, поскольку так зовут Гошиного отца, это вообще их родовое имя: Георгий Платонович чередуется с Платоном Георгиевичем. Второго решили назвать Тимофеем — имя нравилось мне. Третьего сына Лежава обещал дедушке назвать Романом. Это имя мне никогда не нравилось, но раз Гоша хочет... Нам советовали назвать одного из сыновей Андреем, но я боялась: не хотела, чтобы он повторил непростую судьбу моего отца.

Представляла каждого ребенка, с каждым разговаривала.

Знала: справа у меня лежит Роман, посередине под грудью — Тимоша, а в самом низу слева — Платон. Розу Николаевну предупредила: «Умоляю, пожалуйста, не перепутайте, когда будете делать кесарево сечение. У меня с каждым из них свои особенные отношения».

Настроилась рожать в начале декабря. Но судьба распорядилась по-своему. Неожиданно подскочило давление, отекли ноги и руки. Стала похожа уже не на шарик, а на слоненка. Двадцать первого ноября в палату с обходом пришли врачи: «Будем разрешать вас числа двадцать четвертого. Мы опасаемся уже не за детей, они весят каждый больше двух килограммов, а за вас. Давление может быть нехорошим признаком».

Выслушала их и провалилась в сон. Тогда почему-то у меня поменялись день с ночью: сидела без сна, когда все спят, зато с девяти утра до шести вечера дрыхла как убитая. Медсестры не будили, говорили: «Пусть отоспится, потом такой возможности не представится».

Двадцать второго ноября, как всегда, позавтракала и задремала. Сквозь сон услышала, что в палате появились врачи. Подумала: наверное, отправят сдавать кровь. Но они огорошили:

— Готовьтесь, сегодня будем вас разрешать.

— Как сегодня?!

— Мы приняли такое решение, детки уже жизнеспособны, вам не имеет смысла больше мучиться. Операция назначена на три часа дня.

— Подождите, я не хочу Скорпионов, я хочу Стрельцов! Давайте перенесем операцию хотя бы на завтра.

— Павел Глоба не оперирует в нашей больнице, — улыбнулись они. — Готовьтесь, в два за вами придут.

Тело забило мелкой дрожью, я включила караоке и спела «Я ни о чем не жалею», в конце всплакнула. Обзвонила всех — Гошу, маму, подруг: «Сегодня в три».

Ровно в два к палате подвезли каталку.

— Обалдели?! — возмутилась я. — Дойду до операционной сама. Хочу идти под «Прощание славянки», и чтобы это кто-нибудь снял на мой мобильный.

Конечно, понимала, что моя чудаковатость должна иметь границы, но крыша от предстоящего события уже поплыла.

— Как вы себе это представляете?

В операционной все стерильно. Ложитесь на каталку, наша задача — вас туда доставить.

Когда уже лежала на столе голая и беззащитная, рядом возник анестезиолог — коротко стриженный седой дядька с огромными лапищами.

— Сейчас оглашу условия операции и анестезии, а вы выберете подходящий вариант и подпишете бумагу. Первое: мы делаем вам общий наркоз, вы не чувствуете ничего и придете в себя через несколько часов. Если во время извлечения детей возникнут проблемы и наркоз дойдет до них, это представляет опасность для их дальнейшей жизни. Второе: мы делаем эпидуральную анестезию, вы останетесь в полном сознании, но нижняя часть тела будет полностью отключена.

В течение нескольких дней у вас возможны сильное головокружение, тошнота, боль в пояснице, потеря координации и даже временный паралич нижних конечностей. Но при этой анестезии детям не грозит никакой опасности. Что выбираете?

«Зачем мне в такой момент все это говорить и заставлять меня напрягаться?» — подумала я и ответила:

— Выбираю то, что не нанесет вреда детям.

Подписала бумаги.

— А это не больно?

— Что именно?

— Укол в спинной мозг.

Я осталась одна с малышами. Чувствовала: дети должны расти так, как я считаю нужным, ощущала единоличную за них ответственность
Я осталась одна с малышами. Чувствовала: дети должны расти так, как я считаю нужным, ощущала единоличную за них ответственность
Фото: Алексей Никишин

— Милая, а как вы думаете?! Колоть позвоночник огромной иголкой!

Его слова привели меня в полное обморожение, но отступать было некуда. Я закрыла глаза и стала молиться. Кстати, пугал он зря: укол оказался не таким уж болезненным. Перед лицом повесили белую простыню, руки покрыли датчиками, капельницами. Я рожала не в корчах и муках, а в полном блаженстве, детей своих встретила с ясной головой.

Роза Николаевна вошла в операционную, склонилась над моим животом. Через минуту услышала плеск воды и тихий писк — так пищит маленький котенок. Занервничала, и анестезиолог, стоявший сзади, стал гладить меня своей ручищей по голове, успокаивать: «Главное — не плачь, сейчас ты станешь мамой, будешь пяточку целовать».

Через полминуты снова послышались плеск воды и сдавленный писк. Но в этот момент мне принесли первого ребенка — сморщенного маленького красного человечка с еще висящей серой пуповиной. И конечно же, слезы брызнули из глаз, я плакала, целовала пяточку, как велел анестезиолог. У второго малыша на голове была мокрая копна темных волос, третий появился на свет лысеньким, как и первый. Я поразилась: какие же они разные! Их тут же куда-то унесли. Я потеряла не много крови, потому что рядом была Роза Николаевна. Девушке, которая рожала тройню через две недели, повезло меньше: она на три дня впала в кому.

В палате экстренной терапии, куда меня перевели, не могла успокоиться: живота, с которым так сроднилась, больше нет и малышей не показывают. Анестезиолог не обманул: два дня не в состоянии была ни встать, ни сесть, ноги не слушались.

Разрешили по капельке пить воду через трубочку, приказали лежать, спать, восстанавливаться. На второй день не выдержала, попросила медсестру: «Умоляю, сходите сфотографируйте детей на мобильный. Я личики их не запомнила».

Она оказалась доброй женщиной, сходила на другой этаж, сделала все, как я просила. Только увидела крошечные спеленутые тельца с молоком на губах — испытала непередаваемые чувства. Через два дня собрала волю в кулак и спустила ноги с кровати. Но они совсем не слушались.

— Отвезите меня немедленно к моим детям хотя бы на инвалидной коляске, — требовала у медсестры.

— Потерпи, еще насмотришься на них, впереди целая жизнь.

Но я соскользнула на пол, расставив руки в стороны:

— Смотрите, стою!

Медсестры едва успели подскочить и поймать, а то грохнулась бы на пол.

Ходить начала лишь через три дня, меня перевели в отдельную палату, куда приносили детей на кормление. Гоша постоянно был на связи, пытался контролировать ситуацию. Он сам пребывал в таком стрессе, что мог позвонить и накричать на меня, кормящую маму, по пустячному поводу.

— Я сейчас к вам приеду, — говорит.

— Тебя не пустят.

— Меня?! Они вообще представляют, кто я такой?!

— И кто?

Вот и повод для нового бессмысленного спора и бросания трубок. Конечно, он пришел нас выписывать. Стоял с букетом хризантем рядом с моей мамой. Пожаловался: «Прихожу, все обсуждают: Болтнева тройню родила. Вот для нее цветы, вот подарки, вот передачи. А мне — отцу — ни одной открытки, ни одного цветочка!»

Гоша чувствовал свою важность, значимость и гордость. Домой нас доставил лимузин, который мы заказали. Я ехала со спокойным сердцем: за две недели, что мы пролежали в больнице, насмотрелась, как обращаться с малышами, к тому же была еще и теоретически подкована. Распеленав их, никакого шока не испытала.

Режим был налажен с первого дня. А наш молодой отец сходил в магазин и принес мне — кормящей маме — пять килограммов апельсинов, пять килограммов мандаринов, красных яблок, помидоров, с десяток пакетов коровьего молока. В общем, все то, что вызывает у младенцев аллергию и вздутие живота. Дети были на грудном вскармливании, и до пяти месяцев я этих продуктов себе позволить не могла.

Через неделю Гоша пришел не один, привел своего девяностолетнего деда посмотреть на правнуков. Накрыли стол, сели, дедушка поднял тост:

— Хочу выпить за твою жену, Женщину с большой буквы, которая подарила славному роду Лежава трех замечательных богатырей, и каждому вручить денежную премию — Роману Лежава, Платону Лежава и Тимофею Лежава.

Гоша был рядом, его тянуло к детям. Когда мне потребовалось лечь в больницу, он мотался в семь утра, забирал сцеженное грудное молоко
Гоша был рядом, его тянуло к детям. Когда мне потребовалось лечь в больницу, он мотался в семь утра, забирал сцеженное грудное молоко
Фото: Из личного архива М. Болтневой

А также премию твоей жене — в знак уважения и благодарности за то, что она наш род прославляет.

Я в полнейшем оцепенении отвожу Гошу в другую комнату и спрашиваю:

— Дедушка поднимает тост за меня как за твою законную супругу. А он в курсе, что мы не женаты?

— Ну так сама ему скажи.

— Почему это должна делать я? Ты пригласил его в мой дом и поставил меня перед фактом. Как я могу взять у твоего деда возможно последние деньги?

Вернулись за стол, и Гоша говорит:

— Вот, дедушка, посмотри, эта женщина — не моя жена, она вообще не хочет, чтобы я был вместе с ними.

Уверена, что родителей и родственников ни в коем случае нельзя посвящать в отношения, которые касаются лишь двоих.

Для меня это категорическое табу. А Гоша его нарушил.

— Так вы не жена ему? — спросил дедушка.

— Нет.

— А собираетесь за него замуж?

— Не знаю.

— Почему?

— Ну, как вам сказать...

— Но в Грузии так не положено. Женщина, родившая мужчине детей, должна умерить гордыню.

Такой женщине положено находиться рядом с отцом своих детей в горе и радости, несмотря ни на какие конфликты.

Слова «в горе и радости» оказали на меня такое же действие, как красная тряпка на быка. Снова вывела Гошу и накинулась на него:

— Зачем ты опозорил меня перед своим дедушкой и посвятил его в то, что происходит между нами?!

— А почему между нами?! Давай уж между всеми! — орал Гоша.

Я была так зла, что на следующий день пошла в ЗАГС и записала Романа Андреем. Через некоторое время Георгий принял мое решение, ведь имя Андрюша так подошло маленькому трогательному человечку.

Я вошла в материнство грамотно, просмотрела множество видеоуроков: как ухаживать за ребенком, как купать. Мама же растила меня в восьмидесятые и читала книжки, которые в корне противоречат современным методам. Когда я, распахнув дверь в ванную, купала детей в чуть теплой воде, погрузив по уши, а в конце мы сделали нырок, мама чуть с ума не сошла. Иногда она стояла в стороне и молчала, но это молчание было красноречивее слов. Иногда срывалась и начинала меня воспитывать. Однажды, когда я несла Платошу в ванную, он случайно царапнул ногтем личико и заревел как пожарная сирена. Пришлось вернуться в комнату, куда тут же влетела мама:

— Что ты творишь с детьми? Просто издеваешься над ними, опускаешь в холодную воду, в огромную ванну, ты совсем спятила, я не могу спокойно на это смотреть!

Платон еще громче зарыдал и забился в истерике.

— Сделай что-нибудь, ты же мать!

Я не знала, как его успокоить.

— Отдай ребенка мне.

Когда внук оказался на руках у бабушки, она начала приговаривать:

— Все, Платошенька, все, не кричи, я не позволю ей тебя угробить.

— Мам, — не выдержала я. — Оставь меня, пожалуйста, наедине с моими детьми. Я хочу воспитывать их сама и так, как знаю и умею.

— Хочешь остаться одна с тройней?! Мужика прогнала, теперь гонишь меня. Ты обалдела? Хорошо, посмотрю на тебя через месяц.

Мама, гордая женщина, собрала вещи и уехала. Но через пару месяцев вернулась продолжать миссию бабушки. А тогда я осталась с малышами. И вопреки всему, это были трудные, но самые прекрасные дни. Я чувствовала, что дети должны расти так, как я считаю нужным, ощущала полную и единоличную за них ответственность. Сотни людей предлагали свою помощь, но я принимала ее только от узкого круга проверенных друзей.

Театр выделил мне деньги, коллеги по труппе тоже собрали приличную сумму. Дирекция походатайствовала перед городскими властями, и те откликнулись — выделили квартиру по льготной цене. Гоша все это время помогал, сидел с малышами, когда у меня шел спектакль «Мужчина по вызову». И я даже успела сняться в фильме Паши Бардина «Салам, Москва!», сыграла жену русского спецназовца.

Несмотря на наши конфликты, он был рядом, его тянуло к детям.

Мы теперь не расстаемся. Все внимание направлено на наших мальчиков. Дети должны чувствовать: у них сильный папа и нежная мама
Мы теперь не расстаемся. Все внимание направлено на наших мальчиков. Дети должны чувствовать: у них сильный папа и нежная мама
Фото: Алексей Никишин

Был момент, когда мне потребовалось лечь в больницу. Каждый день в семь утра он мотался забирать мое сцеженное грудное молоко и отвозил малышам. Не могла не оценить это, видела: Гоша старается быть хорошим отцом. Перестала на нем срываться. С каждым днем напряжение в наших отношениях ослабевало. Мы все больше притягивались друг к другу.

В глазах стоит картинка: сидим дома, у меня на руках один ребенок, у Гоши — двое. В такие моменты приходило ни с чем не сравнимое чувство единства. Понимала: этот человек ни в коем случае не лишний в моей жизни, а тем более в жизни детей. Я вижу, как он их любит, а они любят его, как мы становимся настоящей семьей.

Прошло время, Гоша отпускал меня на гастроли, а сам оставался с детьми на неделю: готовил для них бутылочки с питанием, купал, мыл попки.

Он быстро научился ухаживать за малышами. Я стала смотреть на Гошу по-новому, мне казалось, что обретаю в нем самого близкого человека, друга, а дружба в иных случаях гораздо ценнее любви, безумных страстей. И Гошины родственники стали мне родными.

У наших детей уже свои характеры. Платон похож на степенного мыслителя, философа, он может долго сидеть и крутить маленьким пальчиком колесико машинки, размышляя о чем-то, только ему ведомом. Андрюша харизматичный, улыбчивый, обаятельный, но при этом бывает нытиком, капризулей, которого сложно успокоить, если не взять на руки. Он от меня очень зависим, требует постоянного внимания.

Внешне Андрей больше всех похож на Гошу, у него такие же темные длинные волосы. А Тима любвеобильный весельчак. Постоянно меня целует, выдувая воздух в щеку. Он — непоседа, везде лезет, всем интересуется. Сыновья и соединили нас с Гошей окончательно.

В конце августа мы с друзьями отправились за грибами, детей оставила на няню. Все разбрелись по лесу, я зашла очень далеко и потерялась. В поисках дороги вышла на огромное поле. Остановилась на его кромке, посмотрела в даль, и тут на меня снизошло озарение, будто услышала чей-то голос: ты отвергаешь подарок, который уготовила тебе судьба. Вдруг открылось: мы все — я, Гоша, дети — должны стать единым целым, беречь друг друга. Никому, кроме меня и Гоши, эти три чуда по большому счету не нужны.

Именно мы несем за них ответственность. Да, у нас обоих взбалмошные характеры, но сейчас это уже неважно. Надо перестать конфликтовать, взяться за руки и поддерживать наших детей, страховать их, как канатоходцев, идущих под куполом цирка. Перед глазами возникла картинка: протягиваю сыновьям руки, но их трое, значит, требуется третья рука, и я зову Гошу...

Отыскала свой автомобиль и, бросив друзей, двести километров гнала в Москву. Хотелось как можно скорее добраться до дома и услышать сопение родных носиков. А еще хотелось, чтобы Гоша был рядом и больше никуда не уходил. Въехав в город часов в двенадцать ночи, тут же набрала его номер:

— Приезжай немедленно!

— Что случилось? — испугался Гоша.

— Нужно, чтобы ты срочно приехал.

Мы проговорили до утра. Я каялась, что причинила ему много боли, но это те испытания, через которые должны пройти настоящие отношения. Убеждала его:

— Истинная любовь часто способна побороть самые большие трудности. И если мы их преодолели, значит, она существует.

— Я тебя тоже люблю, — отозвался Гоша.

Он все-таки принял меня такой, какая есть, а я приняла его. Гоша смирился с тем, что у матери его сыновей независимый характер. Я впервые осознала, что несу ответственность не за себя и не просто за детей, а за свою большую семью — в целом.

Мы теперь не расстаемся. Наше внимание направлено не столько друг на друга, сколько на трех наших мальчиков. Все силы брошены на то, чтобы окружить их любовью и заботой. Дети должны чувствовать: у них сильный папа и нежная мама. И я теперь уж точно не надорвусь, поднимая по десять килограммов по очереди или все тридцать вместе.

Редакция благодарит за помощь в организации съемки мебельный салон Baker.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог