Она — актриса. Он — кинорежиссер, продюсер. Что может быть гармоничнее такого союза? Любовь Толкалина и Егор Кончаловский вместе уже 16 лет, воспитывают дочь Машу. Тем не менее время от времени в прессе и на телевидении появляется информация об их разводе. «Дыма без огня не бывает», — считают «опытные» люди. Корреспонденты «7Д» расспросили Любу «о дыме и огне» во время ее отдыха на Сардинии.
Несколько свободных дней в рабочем графике Любови Толкалиной — это скорее исключение, чем правило.
Тем не менее она приняла приглашение туроператора «Карлсон Туризм» и на неделю выбралась отдохнуть на Сардинию — изумительный по красоте и мягкому климату остров Италии. В курортный комплекс «Forte Village Resort», уютно утопающий в зелени, актриса приехала вдвоем с дочкой Машей. Муж Егор Кончаловский не смог составить им компанию: он сейчас на съемках в Азербайджане. Но общались супруги постоянно — спасибо спутниковой связи и Интернету.
— По телефону рассказываю Егору о впечатлениях, ежедневно отправляю ему на электронную почту фото- и видеоотчеты, — улыбаясь, говорит Люба. — Он невероятно завидует и очень рад за нас. Мы первый раз на Сардинии. Расспрашивает с пристрастием, чем мы заняты. Рассказывает о том, какое счастье — снимать в Баку.
Но, заканчивая каждый разговор, будто на всякий случай произносит одну и ту же фразу: «Только я тебя ужасно ревную. Так и знай». — «К кому?» — спрашиваю. «Вообще. Ко всем. Ты же моя?» Я говорю: «А чья же?!» Егору важно это слышать: он — обладатель. Очень дорожит тем, что у него есть семья, дом. Егор, как это ни странно, при всем его сложном графике — домосед. Мы можем долго планировать совместный отдых, в конце концов Егор предложит: «А может, на дачу?» И мы едем на дачу. Муж предпочитает уединение, при этом говорит, что больше всего ему нравится, когда в доме полно народу, а он работает у себя в кабинете на третьем этаже. Егор невероятно хозяйственный, все несет в дом. У нас много мебели и реквизита с его прошлых проектов. Даже декорации хранятся на даче. От звания идеального семьянина Егора отдаляет лишь одно: официально он не женат.
(Смеется.) Все спрашивают: почему мы не регистрируем брак? А у нас нет ответа. Времени нет. Это скорее отговорка… Возможно, все дело в том, что слово «возлюбленные» (не скрою от нашей общественности, что мы с Егором до сих пор имеем основание так называть друг друга) мне нравится гораздо больше, чем «муж» и «жена».
Недавно учительница группы продленного дня в школе, где учится Маша, выходила замуж. И вот, рисуя ей в подарок картину, наша дочь вдруг заявила: «Мама, это скучнейшее занятие». — «Рисовать?» — удивилась я. (Маша замечательно рисует, недавно проиллюстрировала книжку детских интервью «Детский лепет». А обложку оформил Тонино Гуэрра. Мне кажется, такое соседство очень почетно.) «Нет. Замуж выходить. Представляешь, сколько хлопот! И потом, я не верю в свадьбу…»
Услышав это, я подумала сначала: «Какой ужас! Моя одиннадцатилетняя дочь не верит в свадьбу». А потом стала вспоминать: «Сама-то я в ее возрасте верила? Ждала ли принца на белом коне? Да ни фига!» Наверное, для кого-то важно иметь подвенечное платье, которое надеваешь один раз, а потом оно висит в твоем шкафу всю жизнь, как памятник, хранить какие-то фотографии. У нас в семье таких традиций нет. За свою жизнь видела, может быть, одну по-настоящему веселую свадьбу. Я предпочитаю отмечать праздники нетрадиционно. Например, очень люблю свой день рождения. Знаете, за что? За то, что уже несколько лет начинаю его с визита… к врачу, предварительно записавшись на общее обследование. Так приятно услышать: «Поздравляем вас, Любовь Николаевна! Вы здоровы! Счастья вам!» И тебя как новенькую выпускают на волю.
(Смеется.) По-моему, это лучший подарок. Видимо, энергия праздника твоего дня рождения такова, что тебе априори не могут сказать ничего плохого или тревожного. А свадьбы… Начнем с того, что браки совершаются на небесах, а как отмечать это событие на земле — личное дело каждого. (Задумчиво.) Вот так всерьез думать, что у нас с Егором когда-нибудь будет свадьба? Вряд ли. У нас каждый совместный отпуск — это свадьба. (Смеется.) Лучше куда-нибудь поехать и там отпраздновать состояние нашего с ним союза.
У МЕНЯ НЕТ ЗНАКОМЫХ ЕГОРОВ
Когда мы встретились, мне было 18 лет. Егору — 30, целая жизнь за плечами. Я не задумывалась о нашем совместном будущем и не строила планов. Да и самому факту знакомства не придала значения. В тот день мы с сокурсниками весело отпраздновали успешное окончание первого курса.
И тут неожиданно позвонила моя приятельница. Неожиданно — потому что Наташа училась на третьем курсе, мы были знакомы в общем-то шапочно. Егор был тогда ее молодым человеком. И она собиралась провести вечер вместе с ним и с его другом. Я понадобилась, чтобы уравновесить силы. Мои слабые отговорки не помогли, и вскоре я уже сидела на заднем сиденье автомобиля вместе с Наташей. За рулем был Сергей Грибков — сейчас он известный продюсер, справа на пассажирском месте — Егор. И единственное мое впечатление от него, оставшееся после того вечера, сводилось к следующему: таких загорелых людей я раньше не видела никогда. Егор только что вернулся с Крита, где снимал музыкальный клип, и был цвета горького шоколада. При этом устрашающе сверкал яркими, голубоватыми белками глаз и белоснежными зубами.
Мы разговаривали с Наташей о моей предстоящей поездке в Одессу. Мне за ночь нужно было, во-первых, рассказать о ней родителям, а во-вторых, собрать чемодан, со всеми созвониться, чтобы узнать, когда поезд и где мы встречаемся. Мы приехали в клуб «Булгаков» и сразу разбрелись по разным залам: Наташа куда-то ушла с Егором, Сергей вообще потерялся, зато я показала себя во всей красе, потому что занялась любимым делом — пошла танцевать. Кроме того, пила «текилу-бум» — такой коктейль из текилы со спрайтом, причем последний добавляется исключительно для того, чтобы сократить путь алкоголя к организму и помочь им побыстрее найти общий язык. Поэтому, честно говоря, помню, что танцевала какой-то танец радости, а в голове только «бум, бум, бум!».
Потом меня посадили в такси и отправили домой…
Я съездила в Одессу, после чего сразу же отправилась к дедушке в деревню. Где-то через месяц в отпуск приехали родители, и папа сказал, что мне звонил некий Егор. К тому времени образ загорелого молодого человека совершенно улетучился из моей памяти, потому что с ним ничего не было связано, и я подумала, что, наверное, это какая-то ошибка, у меня нет знакомых Егоров. В августе вернулась в Москву, и тут Егор позвонил снова, представился и предложил куда-нибудь сходить. Я согласилась: «Конечно, надо только договориться с Наташей, и мы все вместе куда-нибудь сходим». На это Егор сказал: «Наташе звонить не стоит». Оказалось, к тому моменту их отношения прекратились. И вовсе не я стала тому причиной, но от встречи сочла нужным отказаться.
Егор был настойчивым, он звонил еще и еще раз и в конце концов взял меня измором. Мы встретились…
ОЖОГ
Ощущения нельзя объяснить. Но я до сих пор помню: когда находилась рядом с Егором, странно себя чувствовала. Если мы ехали куда-то на машине, казалось, что, подвинься я к нему на несколько сантиметров ближе, обожгу плечо. От его присутствия меня просто накрывало жаром, давление повышалось, а в ушах стоял такой гул, будто где-то рядом совершает посадку вертолет. Ощущение ожога было не только биологического свойства, но и ментального, интеллектуального. Егор для меня — человек совсем из другой жизни. Он знал столько таких вещей, о которых я даже и понятия не имела. По сравнению с ним я находилась на уровне младшей группы детского сада, была абсолютно пустым сосудом — что ни положи, все прорастало удивительными цветами.
С открытым ртом слушала его рассказы об армии, об учебе в Кембридже, о родителях, о бабушке и дедушке, о Вертинских. Но думаю, что не только этим приклеила Егора к себе. Убеждена — это он ко мне приклеился, а не наоборот. (Смеется.) Я оставалась для него какой-то ускользающей натурой. Так складывалось, что все время я покидала Егора еще спящим — каждое утро в 9:15 мне нужно было быть в институте. А он, как бы в свое оправдание, говорил мне: «Люба, понимаешь, я сам себе назначаю время, когда нужно вставать и куда-либо идти». Я совсем другого склада человек, мне важно, чтобы меня где-то ждали. Это организует.
В течение дня мы общались так: в вестибюле ВГИКа висел бесплатный таксофон.
По нему я каждый день разговаривала с девушкой, которая принимала сообщения на пейджер. Автомат был полностью контуженный, шипел, кряхтел, приходилось особым образом прилаживать проводок и буквально орать в трубку. И я орала, не стесняясь, какие-то нежные слова любви для Егора, а за мной стояла очередь, и все пытливо, не скрывая любопытства, на меня смотрели…
Я училась на втором курсе, и каждый мой день был как фейерверк, как легкий пьянящий глоток шампанского. Я готова была по десять раз целовать каждого своего однокурсника от переполнявшего меня счастья — от того, что ты сейчас идешь на лекцию по истории кино, где тебе покажут «Броненосец «Потемкин», а потом бежишь в зоопарк, наблюдать, как там живут утки. Насыщенная студенческая жизнь спасала от мысли, что я могу просто-напросто разбиться об этого человека.
Роман с Егором воспринимался мною как еще одна драгоценность среди всех других сокровищ, наполнявших мою жизнь тогда.
Мои родители по-другому воспринимали наши отношения. Я честно призналась маме, что у меня есть молодой человек и я его люблю. «И кто же это?» — спросила она. «Егор Кончаловский». Тогда мама присела на стул, закрыла лицо руками и сказала: «Он же испортит тебе жизнь». Конечно, они беспокоились, считали, что Егор — представитель знаменитой семьи, старше на 12 лет и наши отношения ничем хорошим для меня не закончатся. И я решила, что пришло время им познакомиться. А так как родители мои жили, да и до сих пор живут, в хрущевке — в добротном таком, крепеньком доме в Измайлово, некоторое волнение мы все испытали.
Я, например, к приезду Егора, уже зная, какое значение он придает чистоте, умудрилась помыть всю лестницу в подъезде с первого по пятый этаж, на радость всем соседям. Это же происходило в конце 90-х годов, когда царила полнейшая разруха. А потом было застолье с салатом оливье, разные разговоры, папа с Егором ходили курить на балкон… Когда мы с ним уже вышли на улицу, Егор сказал: «По-моему, они очень нервничали». Я ответила: «По-моему, их можно понять». Сейчас у Егора нежные взаимоотношения с моими родителями, мы все дружим. Когда родилась Маша, моя мама стала часто бывать у нас. Папа любит позвонить Егору и почитать ему свои стихи — поэзия его хобби. А Егору нравится, что во время наших бесконечных экспедиций и гастролей папа много времени проводит с Машей.
СЛАБОЕ ЗВЕНО
В шутку говорю, что в семье Михалковых я — самое слабое звено. (Смеется.) Все-таки есть определенный закон развития отношений между людьми. Сначала тебя называют любимой, потом невестой, потом женой и невесткой. А потом мамой. И тогда ты чувствуешь себя частью семьи. Но в нашем случае все было не так. Если бы в начале наших отношений Егор встал на колено и попросил моей руки, а потом представил как свою жену всем родственникам: «Прошу любить и жаловать», на мои плечи сразу водрузилась бы определенная ответственность, и я бы несла ее как знамя. Этого не произошло.
Егор сначала познакомил меня с дедом — Сергеем Владимировичем Михалковым. Этот день я не забуду никогда. Мы сели в машину, и он
сказал: «Мы поедем на дачу к Даде (бабушку Егора Наталью Петровну Кончаловскую в семье называли Таточкой, а дедушку — Дадочкой).Надо только по дороге купить пирожных для девочек». В то время на Николиной Горе жила жена Андрея Сергеевича Ира Мартынова и две их дочки — Леночка и Наташа. Эти маленькие девочки поразили меня тем, что в быту свободно говорили по-французски. Я сразу сообщила Сергею Владимировичу, что учусь во ВГИКе, на курсе у Алексея Владимировича Баталова. Сергея Владимировича потрясло, что я совсем ничего не ем — а я тогда сидела на диете. И он говорил со своим характерным легким заиканием: «О-очень удобная д-девушка у тебя, Егор. Можно хоть каждый день в-водить ее в ресторан». Надо сказать, что чуть позже, когда мы действительно стали ходить в рестораны (а до встречи с Егором я там ни разу и не бывала), я ела, словно бегемот.
Егор садился напротив, подпирал щеку рукой и восхищенно наблюдал за мной... Когда мы стали жить вместе с Егором, появилась Маша, Сергей Владимирович иногда звонил по телефону, интересовался, как у меня дела и чем я занимаюсь. Я говорила: «Все хорошо. Сейчас варю суп. А глобально — репетирую роль Дездемоны». Егор глубже и больше всех общался с дедушкой до последних его дней. Сергей Владимирович очень его любил... Надо сказать, что до сих пор, оказавшись в семейном кругу Михалковых, я робею. Превращаюсь в печенье «Юбилейное». Предпочитаю больше слушать, чем разговаривать.
ВЛАСТИТЕЛЬНИЦА МИРА
О моем рождении существует такая семейная легенда. Родилась я в селе Савватьма Рязанской области. Чтобы мама перед родами окрепла и поздоровела на свежем воздухе, папа привез ее туда к своим родителям.
Но я решила появиться на свет несколько раньше, чем они рассчитывали. В одно прекрасное утро мама проснулась и поняла, что у нее отошли воды. Тут как раз в комнату зашла моя бабушка Нина Ивановна, мамина свекровь, и сказала: «Ну и хорошо. Сейчас мы позовем повитуху». Мама заволновалась: «Как повитуху? Нет уж, везите меня в госпиталь». — «Милая, какой госпиталь? На дворе-то февраль». А там действительно зимой окна снегом засыпает до середины. Иногда невозможно дверь открыть. Но в конечном итоге мама как-то всех убедила. Ее закутали в теплое, погрузили в послевоенный автомобиль «козел», дедушка сел за руль, а впереди шел папа и лопатой расчищал дорогу. Таким образом они проехали два с половиной километра и добрались до фельдшерского пункта в Савватьме.
И тут выяснилось, что фельдшера на месте нет, он отлучился домой доить корову. Пока докопались до фельдшера, прошло еще некоторое время. Увидев маму, фельдшер с испугу закричал: «Что вы делаете? Куда вы ее тащите из машины? Пусть уж лучше здесь остается!» Так я и родилась в автомобиле. Не очень романтичное место, но что делать. Потом нас с мамой отвезли в больницу при рабочем поселке Ермишь.
Сейчас, вспоминая свое детство, я понимаю, что оно было достаточно голодным. Но в детстве ведь не бывает плохо. В детстве бывает только хорошо. Бабушка Валя, мамина мама, присылала из Чимкента урюк и арахис. Папа привозил из деревни картошку. Под столом стояла большая банка сливового джема, который никогда не кончался. Его намазывали на хлеб с маргарином, и было очень вкусно…
Весь учебный год я ходила на тренировки, занималась синхронным плаванием. Была зеленая и прозрачная, как водоросль. А летом меня отправляли к бабушке с дедушкой в деревню, в Рязанскую область. Когда я оттуда возвращалась, моя фигура, к ужасу моего тренера, по форме напоминала яйцо — кругленькое, упитанное тельце на тонких ножках. Утром я распахивала дверь на улицу, и передо мной открывалось мироздание. Вот я: в руке стакан молока и кусок хлеба. И вот оно: бесконечное небо и поле. Я ощущала себя властительницей мира, потому что могла пойти, куда захочу. Никто даже не поинтересуется, потому что всем некогда. У бабушки было немаленькое хозяйство: две коровы, два быка, десять овец, свиньи, куры, а еще дом и огород на ней.
У меня была только одна обязанность — пасти стадо, потому что по
деревенским правилам это делали по очереди: сколько голов крупного скота в хозяйстве, столько дней ты и пасешь, а у нас всегда было больше всех.
В КОРОБКЕ ИЗ-ПОД САПОГ
Я не говорила Егору: «Милый, у нас скоро будет маленький», не было между нами «усипусичных» сцен.Вместо этого впала в панику… Довольно долго я не знала, что беременна. Работала в Театре Российской армии, училась на последнем курсе института. Стала замечать, что с организмом происходит какой-то раздрай. Однажды по дороге в театр зашла в поликлинику, чтобы мне там сделали УЗИ. Предварительно напившись воды, лежу на кушетке и рассказываю доктору: «Знаете, у меня такие странные ощущения: я располнела, меня как будто накачали жидкостью». А доктор отвечает: «Ну и почему же вас это тревожит? В вашем положении такое состояние — норма. Зачем только вы воду пили? Висит же объявление, что беременным не нужно этого делать». Разворачивает ко мне монитор, и я вижу, как у ребенка вовсю бьется сердце. «А теперь, — сказал он мне, — поскольку у вас существует угроза прерывания беременности, вы должны сейчас же пойти домой, лечь на кровать у какой-нибудь теплой стенки, задрать ноги повыше и так пролежать вплоть до родов.
То есть шесть месяцев. Все ясно?» — «Да», — ответила я. И как в тумане пошла играть «Доходное место», спектакль, который весь состоял из народных танцев. Домой пришла в состоянии, близком к истерике. Как фурия бегала по квартире и кричала Егору: «Что ты себе думаешь? Мне надо оканчивать институт, у меня выпуск спектакля. Как я смогу все это делать в моем положении!» Егор тут же набрал какой-то телефон и связался с самым лучшим врачом города Москвы… Рожая, я читала врачам поэму Пушкина «Полтава»... Когда новорожденную Машу положили ко мне на живот, она медленно, с усилием приподняла голову, открыла левый глаз и внимательно на меня посмотрела.
С тех пор он у нее немного больше, чем правый. Маша была такая крепенькая, как картофельные росточки, когда по телевизору показывают ускоренный процесс их роста. Моя подруга Катя Климова, которая сейчас находится в статусе многодетной мамы, а тогда была просто девочка, спрашивала меня: «Ну, как это все происходит?» И я говорила: «Больно так, что, когда тебя режут ножницами, на фоне общей боли ты уже этого не чувствуешь».
Первое время мы с Егором никак не могли соотнести свою жизнь с появлением на свет Маши. Даже не сподобились купить ей детскую кроватку и коляску. У меня было столько молока, что в течение месяца я просто не могла выйти из дома, а делать покупки для новорожденной мне хотелось вместе с Егором. Маша у нас спала в кресле. Чтобы она не свалилась, я клала ее в коробку из-под сапог.
Потом Юсуп Бахшиев, продюсер и друг Егора, подарил нам коляску. Тогда же мы смогли зарегистрировать дочь, получить свидетельство о рождении, хотя уже называли ее Машей. Егор стал получать удовольствие от отцовства, когда Маша начала выражать свое мнение, пусть даже не словами, а жестами. Требуя еды, она указательным пальцем стучала по столу, он страшно веселился, потому что Маша напоминала его самого в детстве. И когда Маша ползала по всей квартире с хитрой улыбкой, соображая, куда бы еще заползти, чтобы никто не нашел, Егор удивлялся: «Это же мое выражение лица». Что же касается какой-то практической помощи, то Егора можно попросить что-то сделать, но ни в коем случае не потребовать. Вот если я правильно попрошу, он может, например, позаниматься с Машей математикой.
У меня нет педагогического дара. Не могу вдохнуть, выдохнуть и повторить все в десятый раз. Я непоследовательная, вспыльчивая, нетерпеливая. Машке со мной очень тяжело, потому что она — абсолютная моя копия. Андрей Маркович Максимов, наблюдая за моими взаимоотношениями с Машей во время работы над спектаклем «Любовь в двух действиях», пришел в ужас: «Люба, так нельзя! Вы сейчас говорите одно, потом другое, потом третье. Ребенок просто не понимает, что ему делать». Может, поэтому Маша любит оставаться одна. Когда я ухожу, она спрашивает меня: «Когда ты вернешься?» — вовсе не потому, что будет скучать. Ей нужно знать, сколько у нее времени на настоящее полнокровное общение с самой собой и с окружающим ее пространством. Это нормально, потому что именно такое общение ребенка с миром, с бытом, с природой составляет поэзию детства.
И ЗНАТЬ НИЧЕГО НЕ ХОЧУ!
Когда в прессе появляется очередная статья о нашем с Егором разводе, близкие знакомые и родственники думают: «Ну, значит, у Егора выходит новый фильм.
Или у Любы скоро премьера!» Потому что привыкли к такому «пиару», не имеющему никакого отношения к реальной действительности. А тут недавно опять на одном из телеканалов забабахали передачу про то, как я от Егора Кончаловского к кому-то ушла. Ну, честное слово, друзья мои, смешно! Хотя любопытно, что про нас придумывают, что это именно я неверна мужу. Все-таки чаще бывает, что мужчины бросают своих жен и отправляются к молодым любовницам.
Я думаю, что в основе всех слухов о приключениях в нашей личной жизни стоит то, что мы с Егором редко появляемся в обществе.
Потому что личную жизнь тоже надо «пиарить». Вот и в этом году мы пропустили «Кинотавр» и дорожку ММКФ. Егор в последнее время работает за границами России. «Возвращение в «А», «Сердце мое — Астана» были сделаны в Казахстане. Сейчас по заказу Фонда Гейдара Алиева Егор продюсирует международный проект «Баку — территория любви» и уже два месяца находится в Азербайджане. А мне со спектаклем «Буря в стакане воды» нужно ехать в Вологду на Фестиваль исторических спектаклей. Потом — на съемки в Киев и Ялту. Если честно, я даже не знаю, когда мы в ближайшее время увидимся.
Что касается меня и Егора — не хотела бы я знать о каких-то гипотетических его отношениях с некими актрисами.
Все это не имеет ничего общего с моим ощущением наших отношений. Никакие сплетни и слухи не станут правдой в моей реальности. Даже если предположить, что в объективной реальности это правда. Согласитесь, разрыв — процесс обоюдный, когда два человека взяли и оттолкнулись друг от друга. А если они этого не делают — значит, они вместе.
Благодарим курорт «Forte Village Resort» и туроператора «Карлсон Туризм» за помощь в организации поездки.
Москва — Сардиния
