При одном упоминании имени Колина Ферта не только молодые женщины, но и дамы весьма почтенных лет покрываются ярким румянцем. Еще бы — ведь это же мистер Дарси из «Гордости и предубеждения» по роману Джейн Остин собственной персоной!
Колин слегка сутулится, словно стесняясь своего почти двухметрового роста, стройной мальчишеской фигуры и длиннющих ног. 49-летний актер сдержан и чрезвычайно вежлив, не прячет от собеседника свои темно- карие прекрасные, почти без зрачков, глаза, очень мил, обаятелен и напрочь лишен звездного лоска.
Говорят, Колин чуть не довел до инсульта одну старушку — ей было 103 года. Доктора увезли поклонницу мистера Дарси из сериала «Гордость и предубеждение» в больницу с гипертоническим кризом и настрого запретили ей смотреть эту экранизацию романа Джейн Остин. Именно после роли мистера Дарси к актеру намертво приклеился образ мужчины, чьи недостатки являются продолжением неотразимых и бесспорных достоинств. Журналисты уверяют — во время интервью с Колином ни в коем случае нельзя касаться этой темы. Трудно поверить, что артист, прямо-таки олицетворяющий Англию, «квинтэссенция» лучших черт английского мужчины, настоящий… мистер Дарси… — о Боже, случайно вырвалось, честное слово — способен повести себя грубо или хотя бы выказать признаки недовольства на своем усталом лице.
Но все же, на всякий случай, начинаем беседу с самого невинного вопроса.
— Колин, скоро очередное Рождество и Новый год. Вот скажите честно, с годами вы сохранили способность по-прежнему искренне наслаждаться праздником, он не перестает быть таким же волнующим, как прежде?
— К сожалению, с возрастом праздничное настроение не приходит само по себе. А груз проблем, которые в качестве багажа приносят с собой собравшиеся за праздничным столом члены семьи, усугубляет ситуацию. Мне же чертовски повезло — у меня маленькие дети! Старшему 8 лет, младшему — 6. И благодаря им я словно возвращаюсь в собственное детство и снова верю в чудеса, в Санта- Клауса, жду подарков.
Я проделываю все полагающиеся «ритуалы» с упоением и не терзаюсь сомнениями, существуют ли эти самые чудеса всего лишь в волшебных сказках и не глупо ли в моем возрасте петь рождественские гимны. Причем мы обычно отмечаем Рождество не в викторианских традициях, которые так детально представил миру Диккенс, а скорее в итальянских. Я обожаю Италию, знаю итальянский язык, и мы с детьми и женой предпочитаем проводить Рождество именно на ее родине (супруга актера — Ливия Джуджоли, итальянский продюсер, — замужем за Фертом больше 12 лет. — Прим. ред.). Только не просите меня спеть для вас какую-нибудь рождественскую песенку — вы же знаете, я умею петь только песни группы «АВВА»! (Смеется.) Кстати, в юности я отнюдь не был поклонником этой музыки, и соблазнила меня прежде всего компания актеров, согласившихся сниматься в фильме «Mamma Mia!»
— Мерил Стрип, Пирс Броснан, Стеллан Скарсгард. Нас, мужиков, даже не проверяли, умеем ли мы петь или танцевать — не для этого же приглашали! (Улыбается.)
— К этому Рождеству ваше праздничное настроение должен поддержать новый анимационный фильм Роберта Земекиса «Рождественская история» по знаменитому произведению Диккенса, где вы опять снялись в шикарной компании — с Джимом Кэрри, Гэри Олдмэном, Робин Райт Пенн... По воле режиссера, поклонника компьютерных технологий, вам пришлось играть в зеленой комнате, обвешанным сотней датчиков. Но я хочу спросить о другом: вы верите, что человек может полностью измениться в лучшую сторону, как это у Диккенса происходит с дядюшкой Скруджем?
— Хочу честно признаться, что я, истинный англичанин, только в процессе съемок от начала до конца прочитал это классическое произведение.
А раньше лишь в школе меня с ним «шапочно» познакомили, ну и видел некоторые из многочисленных постановок повести Диккенса в кино, на сцене, на телевидении. Должен сказать, что по прочтении у меня появились слезы на глазах. Так что не грех в этом случае приготовить старые добрые носовые платки. Ведь это одна из самых удивительных в мире историй про то, что человек способен взглянуть на свои ошибки, оценить свое прошлое и совершить невозможное — взять в жизни «свежий старт». Конечно, вряд ли все это может произойти в течение одной ночи, как происходит с дядюшкой Скруджем у Диккенса. Я, кстати, играю его оптимистично настроенного племянника, пожалуй, единственного, кто готов поверить, что его дядюшка не безнадежен.
Забавно, но я поймал себя на мысли, что чувства, которые Скрудж испытал после того, как узнал, что о нем на самом деле думают, напоминают ощущения человека, которого обсуждают в блогах в Интернете! (Смеется.)
— Вам это должно быть хорошо знакомо: о мистере Дарси из «Гордости и предубеждения» и его современном варианте в двух фильмах о Бриджет Джонс и о том, что эти герои и сам Колин Ферт — близнецы-братья, вам, думаю, довелось немало почитать…
— Даже моя жена по утрам любит поиздеваться, увидев мою помятую после сна небритую физиономию и мрачное выражение лица. «О, мистер Дарси, изволили пробудиться!»
(Смеется.) Кого я только с тех пор не переиграл, нет, подавай всем мистера Дарси. Честно говоря, недавно я даже решил, что будет проще взять и поменять фамилию. Официально стать мистером Дарси, и дело с концом. Помнится, я несколько раз отклонял предложение сыграть этого типа в сериале «Гордость и предубеждение». Мне было уже 35 лет — какие тут романтические герои! К тому же требовалось быть сексуально-романтическим — это уж слишком. И вот однажды мой приятель сказал, что я просто обязан согласиться: ведь этот Дарси — негодяй и мрачный тип, а я — самый необаятельный актер Англии, и кому, как не мне, его изображать. (Смеется.) Кстати, в романе он и впрямь малопривлекательный господин, да что там — настоящий мизантроп!
— А правда, что вы давно уже враждуете с Хью Грантом за место романтического героя в английском кино?
— О да! Собираюсь в один прекрасный день приковать старика Хью к инвалидному креслу и кормить его дохлыми крысами! (Смеется.)
— Ваши родители получили классическое академическое образование и всю жизнь преподавали. Не только в Англии, но и в Америке, и даже в Африке. Интересно, их не смутил ваш профессиональный выбор?
— У меня в любом случае не было ни малейшего шанса попасть в университет. Я был крайне ленивым юношей. Ненавидел и презирал всяческие авторитеты и власть. Не то чтобы я крушил все вокруг и дрался, но напивался и наркотиками баловался.
Отрастил длинные волосы, проколол ухо, бренчал на гитаре далеко не в самой успешной рок-группе. И читал. Но вовсе не Джейн Остин и других представителей английской классики. Кафка, Достоевский, Камю — вот был мой ответ, так сказать, академизму. К счастью, отец никогда меня публично не унижал, не наказывал за мои выходки. Хотя, безусловно, ему все это очень не нравилось. Когда же я нашел себя в актерстве — а, собственно, больше ничем и не пытался заняться всерьез, еще с раннего возраста это был для меня, кажется, единственный способ привлечь к себе внимание девочек, — родители, как истинные педагоги, делали вид, что я самый талантливый и замечательный. Хотя до меня в жизни своей не сталкивались ни с одним представителем этой профессии. Кстати, в юности мне все девочки действительно казались прехорошенькими и…
абсолютно неприступными! (Смеется.)
— Ну а кем бы вы могли стать все-таки, если не актером?
— Скорее всего, с трудом пытался бы свести концы с концами, подвизаясь в роли мелкого жулика. (Смеется.) Уж точно не священником и не преподавателем. Я немного пишу, но одна только мысль о необходимости сдавать рукописи в срок приводит меня в ужас.
— У вас ведь трое детей, мальчиков к тому же. Как вы справляетесь с ролью отца?
— Моему старшему сыну Уильяму уже 19 (с его матерью, актрисой Мег Тилли, Ферт познакомился на съемках фильма «Вальмон». — Прим. ред.). Я только недавно расслабился настолько, что могу говорить на эту тему.
Знаете, отец-одиночка — а именно так чувствует себя мужчина, когда расстается с матерью своего ребенка — не самое приятное состояние. Мы живем по-прежнему далеко друг от друга, но общаемся очень плотно. А мои младшенькие относятся к нему как к любимому дядюшке. Но дело не в этом. Дело в том, что я после рождения Уилла прошел несколько разных стадий. Сначала почувствовал себя пуленепробиваемым — у меня ребенок, сын, что еще в этом мире может иметь значение? Ни карьера, ни мое социальное положение в обществе — все казалось неважным в сравнении с этим событием. Но постепенно мне стало страшно. Я осознал, как много от меня зависит — от моих слов, суждений, решений и ошибок. А мысль, что мое счастье и покой зависят от одного маленького существа, держала меня в постоянном напряжении. Мое огромное эго, с которым я так премило уживался раньше, съеживалось и усыхало.
В общем, я понял, что, только став отцом, можно по-настоящему понять, кто ты есть на самом деле.
Мне нравится итальянский подход к воспитанию детей — мальчики не уходят из семьи, пока не становятся по-настоящему взрослыми, не женятся. Я считаю, что современная жизнь, когда дети проводят мало времени с родителями, живут отдельно от них, неправильна и противоестественна. Мне кажется, то, что маленькие дети выражают плачем и криками при расставании с мамой или папой, человек инстинктивно чувствует в любом возрасте. Мне очень нравится, когда дедушка с бабушкой — персонажи, напрочь вычеркнутые из современной европейской семейной структуры, — участвуют в воспитании детей. Для меня, во всяком случае, бабушка с дедушкой всегда были и остаются волшебными героями.
— В Голливуде сейчас каждый второй актер — так называемый «зеленый», то есть в меру сил и возможностей борется за сохранение окружающей среды.
И у вас, я слышала, тоже довольно оригинальная в связи с этим деятельность…
— Я предпочитаю поменьше об этом распространяться. Как говорится, между разговором и тратой денег расстояние должно быть как можно короче. Я не экогерой — да-да, появился уже и такой термин. Но мне понравилась идея жены и ее брата Николо (он экономист) создать сеть — первую в Англии — экологических магазинов. Причем мы предлагаем не только продукты или вещи из экологически безопасных материалов, но и самое важное — консультации экспертов, объясняющих, как сделать свой дом наиболее благоприятным с точки зрения окружающей среды.
Я и сам несколько раз с удовольствием стоял за прилавком и продавал подобные услуги. Наверное, вы еще слышали о кафе, где мы с женой и нашими друзьями продаем кофе, выращенный не крупными мировыми корпорациями, а маленькими кооперативами в Эфиопии, Гондурасе и Индонезии. Конечно, это капля в море — но все-таки хоть что-то. Ведь там почти уже не осталось семейных фермерских хозяйств.
— В чем, вы сами полагаете, если отвлечься от мистера Дарси, секрет вашей столь успешной актерской карьеры?
— Моя нейтральность. Я не красавец и не урод. Из моего лица можно вылепить что угодно. Оно может быть замечательно выразительным в своей красоте и ужасным в своей невыразительности.
Последнее, кстати, удается чаще. (Смеется.) В связи с этим я категорический противник пластических операций у актеров. Вкалывать что-то в свое лицо или тем более что-то там от него отрезать — катастрофа для актера, если он желает по-прежнему этим самым лицом выражать чувства и эмоции — иными словами, жить. Я счастливчик. Никогда не был мегазвездой. Как сказал, кажется, Джон Пристли, я никогда не был моден, поэтому и не могу из моды выйти. Вот и все мои нехитрые секреты. А вообще, если честно, то я не могу читать о себе даже самые замечательные статьи. Кровь стынет в жилах. Предпочел бы, чтобы мою жизнь и карьеру препарировали уже после того, как то и другое закончится.
Лос-Анджелес
