Ирина Шевчук: «Замуж идти ни за что не хотела»

«Встреча с Талгатом Нигматулиным перевернула мою жизнь. Пока мы были вместе, я жила под властью сумасшедшего наваждения».
Татьяна Зайцева
|
20 Июня 2012
«Я сердцем почувствовала: никакой смертельной болезни нет. Эта коварная женщина все выдумала!»
«Я сердцем почувствовала: никакой смертельной болезни нет. Эта коварная женщина все выдумала!»
Фото: Юрий Феклистов

РОКОВОЙ ПОЦЕЛУЙ

— Встреча с Талгатом Нигматулиным перевернула всю мою жизнь. Два года, что мы были вместе, я жила под властью какого-то сумасшедшего наваждения. Я умирала, когда не видела своего любимого, обмирала, когда видела, а ничего другого вообще не понимала и не воспринимала. Полностью была ему подчинена, ради него готова на все. Клянусь, если бы Талгат тогда сказал мне: «Положи голову на трамвайные пути», — сделала бы это…

Он возник в моей жизни внезапно и стал последним звеном в цепи гигантских перемен, круто изменивших мою жизнь.

Первое: я, девчонка-киевлянка, только что окончившая школу, была принята во ВГИК. Прямо в Киеве, куда приехала набирать национальный курс вгиковская комиссия. Второе: я начала самостоятельную жизнь. Никогда не забуду, как, приехав в столицу, вышла на площадь Киевского вокзала, и у меня было ощущение, что Москва просто рухнула на меня всей своей громадой. Помню, стояла в очереди на такси и думала: «Боже мой, как же буду тут жить? Все такое огромное, страшное, а я совсем одна — ни мамы, ни папы, ни сестер…» Третья судьбоносная перемена в моей жизни настигла меня в общежитии, куда поселили наш украинский набор. В это время ребята-студенты стали возвращаться к новому учебному году с летних каникул.

Прознав, что в общагу приехали пять новеньких симпатичных девчонок, пригласили нас вечером посидеть вместе, познакомиться. Мы пришли. Сидели большой компанией, общались. Ребята оказались заводные, веселые, а мы в большинстве своем — тихие, скромные, не выпивающие девочки. Среди парней был Талгат Нигматулин, до ВГИКа успевший уже окончить цирковое училище. Я сразу выделила его среди остальных. Заметила, что и он проявляет ко мне какое-то повышенное внимание…

Через несколько дней нас, первокурсниц, по тогдашней традиции отправили в колхоз на картошку. Привезли в глухую деревню. Кошмар! Из еды — картошка и макароны с подсолнечным маслом. Раз в неделю давали мясо издохших от старости коров. Плюс сырость, холод, вечно моросящий дождь. Мы с соседкой сразу же сильно простудились, и нас отпустили в Москву за лекарствами.

Естественно, первым делом мы заехали в общежитие, где опять повидали ребят. Они отправились проводить нас на вокзал. На перроне, сжав вдруг мою руку в своей, Талгат пристально посмотрел мне в глаза и сказал: «В выходные мы к вам обязательно приедем…» Будто пронзил взглядом насквозь. Это было что-то невероятное. В электричке ехала в полном смятении чувств. Понимала только одно: влюбилась! Безумно, страстно… Не знаю, как дождалась того выходного. Жила с одной мыслью: «А вдруг не приедет?» В воскресенье пошли с той девчонкой встречать электричку. Видим — приехали. У меня в душе шквал эмоций. Что делать, не знаю: то ли бежать отсюда — показать свою независимость, неприступность, встретить его небрежными словами: «А я и забыла» — или остаться, не выдумывая ничего?

Кадр из фильма «Абитуриентка». 1973 г. С Сергеем Мартыновым
Кадр из фильма «Абитуриентка». 1973 г. С Сергеем Мартыновым

Осталась. Встретились. Посмотрели друг на друга. И вдруг… обнялись крепко-крепко, губы слились в каком-то головокружительном, умопомрачительном поцелуе…

В моей прежней жизни была совсем нехитрая история любовных отношений — целовалась всего-то два раза, вот и всё. Первый поцелуй, кстати, оставил совсем скверное впечатление. В школе мы придумывали разные вечера и как-то на один из них пригласили студентов театрального института. Среди них был симпатичный, голубоглазый, играющий на гитаре юноша, Володя Токарев. Стал мне позванивать, мы с ним гуляли, разговаривали об искусстве, делились мечтами. Однажды он меня провожал, как тогда было принято, до дома, вошел со мной в подъезд и — поцеловал меня в губы. Я ждала чего-то необыкновенного, а ощущение осталось, что поцеловала…

котлету! Видно, перед встречей со мной Володя поужинал. На этом моя восторженная симпатия к юноше и закончилась… А вот поцелуй с Талгатом вышел совсем иным — роковым. Он изменил меня, вовлек в водоворот страстей безумного романа.

Талгат жил напротив нашей девичьей комнаты и часто оставался у себя один — его сосед, арабский студент, постоянно куда-то уезжал. Нас это очень устраивало. А на следующий год он переехал на другой этаж к Коле Еременко. Они дружили: оба были постарше нас, оба занимались боевыми искусствами, оба относились к нам — первокурсникам — покровительственно, считали козявками. Коля стал моим дружочком. Я постоянно делилась с ним своими переживаниями, плакала на его плече, и он, будто брат родной, вытирал мои слезы.

Все время говорил: «Ирка, перестань! Талгат любит тебя, с ума по тебе сходит, ты для него — всё». Колечка очень хотел, чтобы мы с Нигматулиным были вместе, и всячески содействовал нам в организации встреч… До поры до времени ничто не омрачало нашу жизнь. Мы просто жили, любили, наслаждались друг другом. Мне хотелось ухаживать за любимым, что-то для него готовить. Когда приехала его мама, он нас познакомил, и я стала овладевать навыком приготовления узбекских блюд. Талгату нравилась моя неумелая стряпня. Ему вообще доставляло удовольствие быть со мной наедине, и мы пользовались любой возможностью, чтобы оставаться вдвоем. Я любила всей душой, каждой своей клеточкой. Конечно же и у Талгата ко мне было очень сильное ответное чувство. Вот только, в отличие от моего, оно не было первым. А как позже выяснилось, и не единственным…

Со временем в наших отношениях что-то изменилось, изменилось поведение Талгата.

«Ростоцкий говорил нам: «Помяните мое слово: фильм выйдет на экраны, и на следующее утро вы проснетесь знаменитыми»
«Ростоцкий говорил нам: «Помяните мое слово: фильм выйдет на экраны, и на следующее утро вы проснетесь знаменитыми»

Периодически он вдруг стал куда-то исчезать. Порой уходил, даже не предупредив меня — куда идет, зачем? Мог вообще не вернуться. День проходил, другой, третий… Я прокручивала в голове тысячи возможных причин его отсутствия. Не представляла только одного — измены. Ждала, места себе не находила. Возвращение Талгата я чувствовала кожей, даже когда он был еще далеко. Допустим, стукнула на улице дверь такси, а я на пятом этаже общаги подскакиваю, точно знаю — он приехал! Вот поднимается по лестнице, вот подходит, сейчас постучит в нашу дверь. Если раздается стук — хорошо. Нет — значит, что-то не так. «Не так» стало происходить все чаще… До меня начали доходить слухи о том, что мой любимый живет двойной жизнью.

Я не хотела этому верить и не верила. Но намеки, что у него появилась другая, я слышала все чаще. Стала бешено ревновать, пыталась выяснить что-то у Талгата, поговорить с ним. Но он или уходил от разговора, отмалчивался, или успокаивал. Притянет к себе, прижмет, приласкает, скажет: «Ты должна мне верить, без тебя я жить не могу». И я тут же оттаивала. Гнала прочь все неприятные мысли. (Усмехнувшись.) Ну, мужчины есть мужчины — умеют манипулировать влюбленными женщинами…

Однажды Талгат исчез совсем надол­го — на неделю, может, больше. Я страдала так, что чуть руки на себя не наложила — были такие мысли. Когда наконец он появился в общаге и мне об этом сообщили, бросилась к нему в комнату — он ведь ко мне даже не заглянул… Захожу. Лежит в темноте, с зашторенными окнами, молчит.

Присаживаюсь к нему на кровать, начинаю шептать что-то ласковое, нежное, а он вдруг прерывает: «Понимаешь, я был с Таней. У нее туберкулез, она умирает. Не могу сейчас ее оставить, я должен быть с ней…» Однажды Талгат рассказывал мне о том, что, когда еще учился в цирковом училище, встречался с некоей Татьяной, а другие люди описывали мне коварный характер этой девушки, которая удерживала Талгата всеми возможными способами. И сердцем почувствовала, что никакой смертельной болезни у нее нет — просто очередная придумка, чтобы вернуть бывшего возлюбленного. Но Талгат?! Как он мог поддаться на эту ложь? Или сам захотел использовать ее как повод к возврату прежних отношений?.. Ей-богу, мне тогда легче было бы получить от него пощечину, чем такое оскорбление. Я испытывала боль, словно меня ранили ножом в сердце.

«Если бы Талгат сказал мне: «Положи голову на трамвайные пути», — сделала бы это...»
«Если бы Талгат сказал мне: «Положи голову на трамвайные пути», — сделала бы это...»

Помню, как выскочила из комнаты и побежала по коридору… Несколько дней металась, рыдала день и ночь. А что тут поделаешь? Сколько можно себя терзать? Приняла окончательное решение: вместе нам с Талгатом не быть, между нами все кончено. Сказала об этом ему, а он не ответил ничего — ни да ни нет. Так мы расстались…

Учась на четвертом курсе и уже отснявшись в фильме «...А зори здесь тихие» (картина, правда, еще не была готова), я на каникулы поехала домой в Киев. Вдруг получаю телеграмму от Талгата. Написано, что он едет в Киев знакомиться с моими родителями и просить у них моей руки. А в конце угрожающая приписка: «Если не согласишься, вынужден буду рассказать твоему отцу о том, что мы с тобой близки уже много лет». А он знал, что папа у меня ­— военный моряк-подводник, капитан второго ранга — очень строгий.

Конечно, родители знали о существовании Талгата в моей жизни, но не представляли, что мы с ним живем по-взрослому. Когда Талгат приехал, я сказала ему: «Конечно, ты можешь поссорить нас с отцом, хотя полагаю, что папа, будучи человеком умным, прекрасно понимает, что его дочка — девочка уже взрослая и имеет право на собственную жизнь. Но главное не в этом, а в том, что нам быть с тобой вместе невозможно. Я к тебе замечательно отношусь и никогда в жизни не забуду все, что нас связывало, но пойми: замуж за тебя я никогда не выйду, мы не можем жить вместе…» Когда Талгат познакомился с мамой и папой, он ничего им про нас не сказал...

А еще несколько лет спустя я приехала на пробы в Ташкент. Талгат жил там.

Как-то узнал о моем прибытии и разыскал меня. К тому времени он был уже дважды женат и дважды разведен. Привел меня к своей маме. Она, как и моя, была учительницей. Я знала, что раньше ей не очень хотелось, чтобы ее сын женился на русской девушке, но тут... Я была поражена: она хранила все мои фото из журналов, а на полочке у нее стояла моя фотография! Она приготовила нам потрясающую еду, показала, где что в доме находится, и ушла к родственникам, чтобы дать нам возможность побыть вдвоем. Мы остались, и… я завалила кинопробы, потому что просто исчезла из жизни. Это были потрясающие два дня с Талгатом… Всего два дня — потому что головой я понимала, что, хотя все обиды давным-давно прошли и у меня навсегда осталось к нему самое нежное чувство, жить с ним я все равно не смогу… Хорошо знаю последнюю жену Талгата, Венерочку — красавицу, умницу, много пережившую, много выстрадавшую.

С родителями — мамой Майей Павловной и отцом Борисом Ивановичем. 2010 г.
С родителями — мамой Майей Павловной и отцом Борисом Ивановичем. 2010 г.
Фото: Фото из семейного архива

Она очень хотела со мной познакомиться. Организовав в Алма-Ате Международный кинофестиваль «Звезды Шакена», позвонила мне, вытащила. Я-то о Венере тогда вообще ничего не знала, кроме того, что он на ней женился. А вот она обо мне знала все. Потому что Талгат много про меня рассказывал. Наша внутренняя с ним связь все равно осталась. Венера сама мне об этом говорила: «Ты знаешь, сколько рассказов тебе посвятил?!»

Последний раз я увидела Талгата буквально за пару месяцев до его трагической гибели (актер был зверски убит 11 февраля 1985 года представителями секты, в которую он вступил за несколько лет до трагедии. — Прим. ред.). Прилетела в Свердловск на пробы. На студии встретила Колю Еременко.

И он говорит: «А ты знаешь, что Талгат тоже здесь?» — «Нет, не в курсе». — «Он тут снимается, кажется, послезавтра улетает. Только сейчас он где-то на съемках, поэтому в гостинице его точно нет». Я сказала: «Мне хотелось бы его увидеть». А сам Коля улетал утром… Видимо, ночью они с Талгатом перезвонились. И вот отчетливо помню: сижу на гриме, мы с художниками обсуждаем, какую прическу мне надо навертеть, и вдруг замечаю, что один из них все время бросает взгляды на дверь. Оборачиваюсь и вижу: стоит Талгат, смотрит на меня. Я вышла к нему. Мы немного поговорили. «Мне скоро надо улетать, — сказал он. — Жаль, что так быстро. Но помни: ты в моем сердце навсегда. Я написал для тебя столько рассказов. Давай все-таки как-то увидимся». — «Давай…» Очень короткая была встреча, но такая нежная-нежная. Словно откуда-то сверху нам дали возможность попрощаться…

Уходя, Талгат обернулся и посмотрел на меня — точь-в-точь как в тот, первый, раз. Я опять утонула в его глазах…

КАКИЕ ОНИ, РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ

Актерская профессия очень зависимая. От всего и от всех: от случая, от настроения режиссера, даже от внешних обстоятельств... Как было, допустим, в постперестроечные годы. До этого все мы активно снимались, и вдруг — бах, и всё. Тишина. Все артисты в шоке. Мы-то в расцвете сил, но увы: опыт и мастерство оказались никому не нужны. Ты столько можешь, а работы нет. Пережив тот период реальной боли, я очень сильно не хотела, чтобы дочка моя становилась актрисой, да она и сама не рвалась. Сашу неожиданно свернуло во ВГИК на продюсерско-экономический факультет, который она благополучно окончила.

С сестрами Людмилой и Светланой. 2010 г.
С сестрами Людмилой и Светланой. 2010 г.
Фото: Фото из семейного архива

Но куда идти дальше? Непонятно. Знакомая пристроила ее на телевидение, стажером в какую-то криминальную хронику. Три месяца Саша проболталась там, а потом сказала, что с нее хватит. А тут вдруг приглашение — на пробы сериала «Место под солнцем», и режиссер Али Хамраев утверждает ее на роль забитой девочки — внучки героини Ии Саввиной. Начались съемки, и с ними в наш дом ворвались ежедневные рыдания: «Мама, я не могу! Я ничего не умею, я все делаю плохо...» Тем не менее снялась, и сразу же опять позвали работать на площадке — в длинный сериал «Исцеление любовью». Еще не закончив эту картину, Саша параллельно начала сниматься в фильме «Банкирши», а затем пошел просто обвал ролей. Однажды дочка приехала со съемок и сказала: «Мне все это очень нравится, но знания профессии не хватает».

И пошла учиться на актерский. Причем сама оплатила второе образование. Все сделала сама, чему я очень рада. Еще больше радуюсь тому, что оказалась не права, не желая, чтобы дочка шла в эту профессию. Мы с ней теперь много работаем вместе в Театре киноактера: в спектакле «Чайка. Съемки фильма в 2-х сериях» я играю Аркадину, дочка — Нину Заречную, в «Волшебной туфельке Золушки» она — главная героиня, я — мачеха, в спектакле «Интриги Бродвея» мы обе на сцене, так же как и в недавней премьере «Труффальдино из Бергамо»... Когда впервые играли вместе, я чуть не умерла от волнения, зато теперь могу смело и совершенно серьезно заявить: Саша — молодчина, она очень хорошая артистка. Лучше, чем я…

А мой счастливый лотерейный билет в профессии конечно же был связан с фильмом «...А зори здесь тихие».

Опять же Судьба, ведь что только я не делала, чтобы не вытянуть его… Ростоцкий, перепробовав на роли героинь всех, кого только можно, прислал, наконец, ассистентов по актерам и к нам на курс. Всех девочек позвали поговорить с режиссером, а меня почему-то в тот день не было. Я была представлена Ростоцкому позже, когда все пасьянсы у него уже сложились и он искал только исполнительницу роли Женьки Камельковой. Но я-то готовилась к встрече с трепетом, читала повесть, проигрывала про себя все роли… Едва взглянув на меня, Станислав Иосифович сказал: «Ой, да какая же это Женька?! Что за пигалицу вы мне привели?!» Я стою молча, от обиды слезы на глаза начинают наворачиваться. Сжала кулаки, думаю: «Вот фиг вам, не заплачу». А он говорит: «Ладно, я на тебя посмотрел, достаточно.

Ирина Шевчук
Ирина Шевчук
Фото: Юрий Феклистов

Если хочешь летом подработать, поедешь с нами в Карелию, поснимаешься — там есть роли девочек-зенитчиц…» Я ответила: «Спасибо, конечно, большое за такое лестное предложение, но я лучше поеду к маме с папой отдыхать». Попрощалась и ушла. Иду, и меня будто прорвало, слезы так и полились. На следующий день дала себе зарок: никогда в жизни у Ростоцкого сниматься не буду! Через неделю мне говорят: «Ир, пришла ассистентка по актерам из «Зорь...», ищет тебя». Я говорю: «Не пойду больше. Всё!» Она услышала это, подошла ко мне и сказала: «Деточка, мы хотим вас попробовать». — «А я не хочу! И не буду. И вообще ваш режиссер — хам!» — заявила я. Развернулась и ушла. Сережа Мартынов, который теперь муж Иры Алферовой, тоже вгиковец, стал меня удерживать: «Ты идиотка, ненормальная?! Давай иди». И все вокруг начали уговаривать, буквально наехали на меня.

Я сдалась. Пришла на студию. И мне дали сцену Риты Осяниной с Женькой Камельковой. «Учи, — говорят, — потом будут кинопробы». Через некоторое время привели Ольгу Остроумову. Мы познакомились. Она спрашивает: «Ну что, почитаем?» — «Почитаем, — говорю. — Но вообще-то я не хочу сниматься в этом фильме». Она опешила: «Ты что, сумасшедшая?!» — «Ну, правда». И рассказала ей свою слезную историю. Она чуть не расплакалась: «Ира, умоляю тебя, помоги мне, пожалуйста! Давай сыграем хорошо, очень прошу. Я же столько времени добивалась, чтобы меня попробовали на Женьку». Думаю: «Ну правда, раз человек так хочет сниматься, пусть снимается, ради Бога, я ей ничего не испорчу». Сыграли. После проб я уехала в Сокольники и раз пятьсот, наверное, проигрывала эту сцену, настолько она в меня запала.

Потом разговаривать ни с кем не могла, спать не могла… А вскоре мне позвонили и сообщили, что меня утвердили... И началась совершенно новая жизнь. Мы уехали на съемки в Карелию, и я открыла для себя Ростоцкого. Как же этот удивительный режиссер умел заразить своей энергетикой, азартом, своими идеями всех окружающих! Как умел объединить всех. Мы всей группой общались с утра до ночи, вместе ели, пили, пели, гуляли…

Во время съемок Станислав Иосифович все время говорил нам: «Ой, девчонки, вот помяните мое слово: фильм выйдет на экраны, и на следующее утро вы проснетесь знаменитыми». Никто из нас в это не верил. Однако случилось именно так. Первое потрясение я испытала в Омске, куда мы приехали представлять картину, когда она еще не вышла в прокат…

Большой кинотеатр в центре города. Переполненный зал на несколько сот человек. И вот закончился показ. Прошли титры, надпись: «Конец фильма», зажигается свет, в зале — гробовая тишина. Ощущение, что никого нет. Помню, в голове вихрем пронеслось: «Почему так? Значит, не понравилось, раз никто не захлопал?» И вдруг — взрыв, буря аплодисментов. И они не смолкают… А потом мы шли к машинам сквозь толпу людей — вся площадь была заполнена народом, и к нам подбегали женщины с детьми: целовали, кланялись, плакали, мужчины тоже утирали слезы, жали нам руки...

Дальше мы с фильмом стали очень много ездить за границу. Первый выезд состоялся в 1972 году в Италию на Венецианский фестиваль, хотя в Союзе картину тогда еще не показали. Из артистов в делегацию взяли нас с Олей.

«Мне вдруг стали приходить анонимки мерзкого содержания. Типа, твой муж там с той-то... А мужу начала звонить какая-то баба, поливала меня грязью, как из брандспойта...»
«Мне вдруг стали приходить анонимки мерзкого содержания. Типа, твой муж там с той-то... А мужу начала звонить какая-то баба, поливала меня грязью, как из брандспойта...»
Фото: Юрий Феклистов

Там, на чужбине, наши мужики решили продемонстрировать, какие они, русские женщины. (С улыбкой.) На что способны. Приходим мы с Ольгой на русский прием для дирекции фестиваля, организованный в нашем отеле. Красивые — накрашенные, в вечерних платьях. Попадаем в шикарные апартаменты с богато накрытым столом, ломящимся от наших национальных яств: расстегаи, блины, икра… Ну и, естественно, водка. И вот кто-то из фестивальных директоров с итальянской стороны спрашивает нас: «А правда, что в фильме и на съемках вы выпивали спирт?» Ну какая там правда? Я и водку-то до сих пор не пью. Просто, когда снимали, мы все время ползали по холодным камням, и Ростоцкий боялся, что мы заболеем. Вот, чтоб не простудились и, главное, чтобы потом смогли стать мамами, он, бывало, буквально заставлял выпить немного спирта. Для нас разбавив его, конечно…

Вопросительно смотрим на режиссера, он кивает, и мы тут же подтверждаем: «Ну да, правда, пили спирт». Они: «Неужели?! Не может такого быть!» А Ростоцкий говорит: «Ну как же, русские женщины всё могут». Те подначивают: «А сейчас так можете?» Станислав Иосифович решил не сдаваться: «Еще бы! Конечно, могут! Да они вам покажут. Ну-ка, давайте, девчонки!» Мы с Ольгой в ужасе смотрим друг на друга. И нам наливают водку в стаканы, очень похожие на наши граненые, только чуть поменьше — граммов, наверное, на 150. И мы, еще даже ничего не перекусив, на голодный желудок, залпом выпиваем по стакану. Перед этим я только спросила: «Я не помню, надо вдыхать или выдыхать?..» В общем, под всеобщее ликование и аплодисменты мы выпили, закусили, и все вроде стало хорошо. А через некоторое время я стала замечать на щеках Ольги неожиданно появившиеся ярко-красные разводы.

И у меня в глазах они потихонечку начали как-то двигаться — чуть поведу головой, и они едут. Взявшись для устойчивости за руки, мы с ней подошли к Ростоцкому и заплетающимися языками пробормотали: «Можно мы потихонечку…» Он не возражал: «Давайте, давайте, уходите…» Отчетливо помню, как мы спустились вниз и подошли к портье, а вот как оказались в номере, не помню. А жили мы вместе, порознь отказались — боялись селиться поодиночке, все-таки впервые оказались за границей, мало ли что. А вместе как-то спокойнее, веселее и не надо бегать друг к дружке, чтоб посоветоваться. Ростоцкий, правда, говорил: «О вас плохо подумают», — но на это нам было наплевать… У нас была огромная кровать на двоих. Утром просыпаюсь и вижу такую картину: Оля лежит в вечернем платье поперек кровати, а я — наискосок, тоже одетая.

Попадали, значит, мы с ней в чем были. В этот момент раздается стук в дверь, я хрипло кричу: «Входите!» Появляется мальчик с тележкой из ресторана — оказывается, Ростоцкий заказал нам завтрак. Вот что подумал этот мальчик, мы никогда не узнаем, но он так удивленно на нас смотрел. Как же мы потом смеялись, когда очухались!..

Через два года после выхода «Зорь…» мне присвоили звание заслуженной артистки Украинской ССР. Мне было всего 23 года! К тому времени у меня уже помимо «Зорь…» было несколько картин, среди которых и нашумевшая «Абитуриентка» про погибшую от рук террористов стюардессу Надю Курченко. Мне говорили, что по фрагментам этого фильма будущие бортпроводницы проходили спецкурс «Поведение в случае захвата самолета экстремистами», представляете.

Чуть позже я получила и премию Ленинского комсомола, которая после Госпремии считалась самой престижной. А потом я переехала в Россию и… все мои дальнейшие звания и награды прекратились. Когда рассыпался Советский Союз, оказалось, что по новым законам — цитирую: «Она — заслуженная артистка Украины, поэтому мы не можем ей дать «народную» в России». Несмотря ни на то, что я живу здесь с 83-го года, ни на то, что у меня более четырех десятков ролей в российском кино, и в основном главные. Ни на то, что я играю в государственном Театре киноактера и являюсь одним из создателей Гильдии актеров кино России, а также вице-президентом и гендиректором кинофестиваля стран СНГ и Балтии «Киношок», членом киноакадемии «Ника». На самом деле, если честно, очень обидно. И не из-за того вовсе, что я не получаю хоть какую-то надбавку к пенсии, хотя и это не помешало бы.

Горько от осознания того, что в столь любимой мной России мне не положено никакого официального признания…

«ЗАМУЖ ИДТИ НЕ ХОТЕЛА НИ ЗА ЧТО…»

Такой любви, как первая, у меня больше не было. Но влюбленности, мимолетные романчики конечно же случались. А как вообще можно без этого — без этих чудесных, ни к чему не обязывающих приключений, без этой замечательной игры во встречи, расставания, комплименты, подарки? Это же стимул — к жизни, к творчеству. Порой у меня случалось по несколько романов одновременно. Только уже не с актерами — к ним я стала относиться как к братьям. Но нехватки в поклонниках из других сфер я никогда не испытывала.

И вот встретила Александра Афанасьева… Забавно то, что мой муж, с которым мы вместе уже 33 года, никоим образом не входил в число моих потенциальных кавалеров, хотя мы с Сашей прекрасно знали друг друга. Он — пианист, композитор, аранжировщик, сейчас возглавляет музыкальную часть крупного московского спорткомплекса, является худруком «Киношока», а в те годы Афанасьев руководил ансамблем в Театре киноактера и был музыкальным руководителем грандиозной тогда программы «Товарищ кино». Куда я была приглашена представителем от Украины. Естественно, свой номер я репетировала с Сашей, но мы оба даже подумать не могли, что между нами может быть что-то большее, чем общая работа. Каждый жил своей жизнью, копался в собственных отношениях. Афанасьев официально был женат, хотя брак уже трещал по швам, а я, как обычно, пребывала в очередном романе…

«Видно, Саша был предназначен мне Судьбой, раз я решила родить от него ребенка.Хотя раньше никогда этого не хотела»
«Видно, Саша был предназначен мне Судьбой, раз я решила родить от него ребенка.Хотя раньше никогда этого не хотела»
Фото: Юрий Феклистов

В то время я была уже взрослой 27-летней девочкой. Но замуж идти ни за что не хотела. Потому что считала: создавать семью нужно, только когда этого действительно хочешь. А у меня такого желания не было. Все близкие и родные меня с этим допекали. «Что же это такое?! — возмущались. — Вон, младшая сестра уже замужем, ребенка растит, а ты все никак». Но я отмахивалась: «Отстаньте вы от меня!» Всякий раз при встрече мама мне говорила: «Так и умрешь старой девой!» (Смеясь.) А я отвечала: «Ну, девой-то, пожалуй, точно не умру…»

Когда мы начали с Сашей репетировать, я обратила внимание на три момента: во-первых, его обожают все, женщины в особенности; во-вторых, он стал на меня как-то недвусмысленно реагировать, и наконец в-третьих, поймала себя на мысли: «А он действительно ничего себе такой, и чувство юмора у него замечательное…»

Первый раз с программой, включающей мой сольный номер, мы вместе поехали в Молдавию. Там-то все и завертелось. Саша начал активно за мной ухаживать, а однажды пригласил отметить свой день рождения к себе в номер. Я рассказала об этом девчонкам, они удивились: «Странно, Афанасьев вроде родился вообще в другой месяц». Я сказала: «Ничего не знаю. Раз пригласил, пойдемте все вместе». И мы завалились к нему сообща. Заходим, а там сидит Вахтанг Кикабидзе, с которым они очень дружили. Посидели, поболтали, выпили, у нас с Афанасьевым флюиды пошли по нарастающей, и девочки потихоньку стали отваливать. Через некоторое время и Вахтанг сдался — понял наконец, что мы с Сашей не просто так многозначительно переглядываемся и подначиваем друг друга.

Ушел. А мы остались и… больше по жизни не расставались… Я не разбивала Сашину семью, там уже все давно было разбито. И однажды он просто сказал: «Выходи за меня замуж». Не раздумывая, я ответила: «Хорошо». Тут же позвонила домой с телефона-автомата на Арбате и сказала: «Мама, я выхожу замуж. Ты его видела». Она в панике: «А почему так срочно?! Ты что, беременная?!» — «Упаси Боже, мама, ты что, с ума сошла? Мы просто решили пожениться, не откладывая дела в долгий ящик». — «Ну как же так? А свадьба?» — «Мы все сделаем сами, успокойтесь». Вот и всё. Саша одолжил денег у своих близких друзей Аллочки Ларионовой и Коли Рыбникова, по талонам во Дворце бракосочетания мы купили кольца, отметили событие небольшой компанией в Доме журналиста и зажили на съемной квартире… Конечно, наши отношения далеки от идеала, по-всякому в семье бывает: и злимся друг на друга, бывает, и не разговариваем по несколько дней, случаются и моменты ревности...

Когда я родила Сашу и уехала с ней к маме в Киев, муж продолжал мотаться по гастролям. И мне стали приходить анонимки мерзкого содержания. Типа, пока ты там сидишь с ребенком, твой там-то с той-то, и так далее. Всякие пакости писали. Так же, кстати, как и ему про меня. Ничего, пережили… Потом нас стали донимать звонками. Помню, одно время очень долго звонила какая-то баба и постоянно то маленькой Сашеньке, то Саше старшему говорила про меня всякие гадости, грязью поливала, как из брандспойта. Постепенно она перестала нас донимать. А я, знаете ли, никогда даже не пыталась узнать, кто это был. Считала такое ниже своего достоинства. Могу выяснить отношения с близким человеком, с коллегой, если чувствую, что что-то идет не так.

Подойду и скажу: «Слушай, что случилось? Скажи мне, давай разберемся». Но со всякой мразью общаться ни за что не буду. Никогда. Зачем, когда меня окружает столько хороших людей? Первый из которых — мой муж. Почему я решила выйти замуж именно за этого мужчину, с которым мы вместе уже 33 года? Не знаю. Наверное, ответить на этот вопрос могут только там, наверху… Видно, действительно Саша был предназначен мне Судьбой, раз я не захотела с ним разлучаться, раз решила родить от него ребенка. Хотя раньше даже этого никогда не хотела. Словно что-то во мне было сломано, а вот при общении с Афанасьевым, очевидно, вылечилось. Он настоящий друг. В любой ситуации всегда придет на помощь. Никогда никого не предаст, не подставит, не оставит. И я всегда говорю ему: «Вот ты такой для всех хороший, и, конечно, на твоем фоне я выгляжу просто стервой».

Потому что я вечно принципиальная, требовательная, могу все высказать в глаза, а Сашка — дипломат, он лучше промолчит, обойдет конфликт. (С улыбкой.) Тем и хорош.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог