Игорь Матвиенко одним из первых в нашей стране стал называть себя продюсером. И время показало, что справляется он с этим делом лучше многих.. «Любэ», «Иванушки International», «Корни», «Фабрика» и многие другие музыкальные коллективы с не менее звучными именами — его рук дело. В интервью «7Д» Игорь раскрывает некоторые тайны продюсерского бизнеса…
— Идея создать продюсерский центр возникла у меня давно, лет 18 назад. Тогда в стране был сложный период, зарабатывать на жизнь написанием песен, то есть тем, что я делал всю жизнь, стало невозможно — авторских отчислений в таких объемах, как это было в Советском Союзе, не выплачивали. И чтобы как-то выжить, я решил стать продюсером. В вокально-инструментальном ансамбле «Здравствуй, песня», которым я тогда руководил, пел Николай Расторгуев, и мне пришла в голову замечательная идея — создать специально под него группу «Любэ». Чтобы Коля был главным героем, а вокруг него — такой музыкальный мини-театр. Я специально подыскивал музыкантов с определенной внешностью, определенным голосом, чтобы они подходили ему — крепкие такие были ребята, очень колоритные. Группа смотрелась так органично — никто даже не подозревал, что это продюсерский проект. А потом, когда дело стало набирать обороты, появился продюсерский центр Игоря Матвиенко. По этой схеме сейчас работают многие: продюсер придумывает идею, а потом подбирает под нее соответствующих исполнителей.
— «Иванушек» вы тоже таким образом придумали?
— «Иванушки» родились, когда в работе с «Любэ» появились, так сказать, излишки. «Любэ» в основном упирают на патриотические темы: про березки поют, про коней (вот недавно, кстати, записали песню «Мой конь» вместе с Никитой Михалковым). А у меня в голове очень много молодежной лирики всегда рождалось, которая в такую концепцию не вписывалась. Вот и пришлось придумать группу под лирические песни. Поначалу, кстати, я и не думал, что «Иванушки» будут бойз-бэндом (тогда и слова-то такого не знали), планировалось, что коллектив будет состоять из трех мальчиков и двух девочек. Но когда мальчики нашлись, стало понятно, что таким красавцам мы подходящих «Аленушек» не найдем. Вот они и стали выступать втроем, сугубо мужским коллективом. Сначала дела шли так себе, я тратил кучу денег на содержание группы, снимал им квартиры, платил зарплаты, а отдачи не было никакой. Я отмерил проекту не больше полугода, после чего намеревался его закрыть, как вдруг все заработало.
— Очень часто продюсера представляют эдаким Карабасом-Барабасом, который не дает музыкантам шагу ступить без его ведома. Вы вписываетесь в этот образ?
— Вряд ли. У меня со всеми музыкантами абсолютно нормальные приятельские отношения, никакой авторитарности. Я нередко даю им советы, и меня чаще всего слушаются, видимо, понимают, что у меня большой опыт в такого рода вопросах. Хотя бывает всякое. Вот, например, история Вики Дайнеко. Когда она пришла на «Фабрику», я битый час убеждал ее и ее маму, что им надо разворачиваться и бежать оттуда подальше. Пытался объяснить, что 17-летней девушке, которая только что поступила в институт, совсем не нужна вся эта виртуальная реальность и весь этот шоу-бизнес и что они могут оказаться для нее опасными. Но, как видите, доводы мои ее не убедили. Впрочем, в этом случае я даже рад.
— А что такого кошмарного в шоу-бизнесе, что может повредить 17-летней девушке?
— Скажу вам честно: люди, которые достигают в шоу-бизнесе каких-то высот, глубоко несчастны. Популярность выматывает, накладывает кучу обязательств и условностей. Но при этом недостаток популярности бьет по артисту не менее болезненно. Замкнутый круг. Есть люди, приговоренные к сцене, и с ними уже ничего не поделаешь, они будут петь, несмотря ни на что. Но если человек может обойтись без этого и пойти по какому-то другому пути — то я всегда стараюсь его отговорить. Была, если помните, в группе «Фабрика» четвертая участница, Маша Алалыкина.
К моменту попадания на «Фабрику звезд» она училась на 4-м курсе иняза, знала несколько иностранных языков. Она вполне могла обойтись без сцены, и так в итоге и получилось. В какой-то момент она захотела выйти замуж, и я, без звука расторгнув с ней все контракты, отпустил. Отпустил, по сути, к нормальной жизни. Я считаю, если женщина решила выйти замуж и родить детей, это более важно, чем весь шоу-бизнес.
Правда, работа в таком случае у нее пойдет насмарку. Ну вот представьте себе: кто-нибудь из девочек-«фабриканток» выйдет замуж. Что будет с ее мужем, когда он столкнется со всеми этими толпами поклонников, телефонными звонками и признаниями в любви его жене? А постоянные гастроли! Кто это выдержит? Я не хочу осложнять жизнь молодой семье и в одну секунду разрываю контракт. Мне жалко терять артистов, но что делать? Я бизнесмен. Я создаю группу, раскручиваю бренд, и если оттуда уйдет кто-то из солистов, пусть даже главный солист, — я его все равно заменю. Нелегко, с кровью, с денежными вложениями, но заменю.
— И никто бунтовать не пытался? Известны случаи, когда уже сложившиеся коллективы уходят от своего продюсера.
— И куда они потом деваются? Чаще всего пропадают, потому что в свободное плавание пускаться бесполезно, слишком большая конкуренция, а к другому продюсеру проситься тоже бессмысленно — реноме подпорчено. Но, слава богу, у нас в центре пока таких случаев не было.
— Российский продюсерский бизнес чем-то отличается от западного?
— На Западе существует понятие «саунд-продюсер», это человек, который сидит в студии и делает музыкантам правильный звук — гармонично выстраивает аранжировки и соединяет их воедино. А понятие «продюсер», бытующее в нашей стране, скорее, ближе к киношному. У нас продюсером называют человека, который объединяет в себе менеджера, бухгалтера, личного секретаря, мужа или жену — нередко бывает и такое!
Это наше ноу-хау, нигде в мире больше такого нет. Более того, я в скором времени собираюсь в понятие «продюсер» добавить еще одну грань — надеюсь в следующем году примерить на себя роль наставника. Мы открываем музыкальную академию Матвиенко, и это уже будет не «Фабрика звезд», а настоящая школа, со своим зданием, с хорошей аппаратурой. Будем там нашим артистам достойную смену растить.
