47-летний Джим Кэрри на сегодняшний день, возможно, самый высокооплачиваемый актер в Голливуде. А вот «Оскара» у него по-прежнему нет, и Джима это расстраивает...
— Похоже, вы не только неугомонный, но и страшно любопытный актер — недаром согласились на изнурительные съемки у Роберта Земекиса в «Рождественской истории».
Ведь он делал этот фильм с помощью тех же технологий, что и «Беовульф» и «Полярный экспресс», то есть в формате 3D-анимации…
— Обожаю эти фильмы! Ну разве я мог отказаться от предложения изобразить Скруджа и сразу трех рождественских призраков — Прошлого, Настоящего и Будущего, которые к нему являются? Это ж черт знает какой кайф! Я в «Рождественской истории» вообще восемь разных характеров представляю — от семилетнего Скруджа до его привидений. Голос, мимика — пальчики оближешь! И большое заблуждение, что в таких проектах актерам ничего не надо делать, а все за них рисует компьютер. Неправда! Наоборот, приходится очень интенсивно использовать актерские навыки, чтобы в пустой комнате с кучей микрофончиков и датчиков на теле сыграть эмоционально и по-настоящему, представить себя в несуществующих интерьерах и пейзажах.
Это примерно как в театре, только еще сложнее. К тому же мы играли сцену за сценой, в их последовательности, тоже как в театре, и только потом уже весь этот сырой материал отправлялся в руки компьютерных аниматоров.
— На премьере в Лондоне вы назвали Скруджа первым корпоративным жуликом. Не крутовато ли будет для персонажа английского классика, да еще из, в общем-то, волшебной рождественской сказки?
— Ничуть. Так оно и есть. Скрудж — первый корпоративный мошенник. Сейчас, когда в Америке столько, казалось бы, прочных конструкций, дававших людям уверенность в завтрашнем дне, рушатся на глазах в первую очередь из-за жадности (а этот порок и был главным в образе Скруджа), история эта становится необычайно актуальной.
Но хоть он и жулик, его жалко — ведь этого несчастного сквалыгу никто не любит. Есть такая поговорка: к 50 годам человек выглядит так, как он этого заслуживает. То есть твоя внешность под стать мыслям и чувствам. Вот я и старался подобное изобразить. Боюсь только, что мои пожилые родственники могут обидеться — мне кажется, я очень сильно на них кое-где в фильме смахиваю. Ну да ладно, скажу, что компьютерщики перестарались. (Смеется.) Честно говоря, когда я увидел первый крупный план — пришел в ужас: а вдруг я сам так скоро буду выглядеть? Если же серьезно, то все-таки это история о любви. Когда ты не любишь и тебя не любят — результат в буквальном смысле налицо.
Мне хотелось сказать: любите себя и окружающих, ведь от вашей любви может зависеть чья-то жизнь. Знаете, во всех нас сидят маленькие скруджи. Во мне уж точно. И временами поднимают свою голову. Признаю. Всех иногда посещают мыслишки: о Боже, как же мне жить дальше? Со всем этим накопившимся грузом нелюбви или неспособности отдавать любовь. Что-то надо делать. Как-то трансформироваться. Так что это великая история — о бессмертии жадности и бессмертии любви.
— Ваши отношения с Дженни Маккарти (Дженни — бывшая звезда журнала «Playboy», актриса. — Прим. ред.) по-прежнему проникнуты любовью, вопреки бесконечным сплетням и слухам о разрывах?
— У нас с Дженни чудесные отношения, но жениться мы не собираемся.
Нам кажется, что вступление в законный брак под свадебные колокола нанесет нашей любви и взаимопониманию непоправимый урон. Я счастлив с Дженни, но полагаю, что двух браков в моей жизни было вполне достаточно, чтобы остановиться на этом непростом пути. (Первый брак Кэрри — с Меллисой Уомер продлился 8 лет, у них родилась дочь Джейн. После развода Кэрри женился на Лорен Холли, но буквально спустя несколько месяцев они расстались. Многие ждали, что актер сделает предложение своей партнерше по фильму «Я, снова я и Ирэн» Рене Зеллвегер, но их роман так и не закончился походом к алтарю. — Прим. ред.) Важно, что мы встретились в то время, когда я был гораздо больше, чем в предыдущие свои встречи с женщинами, готов к серьезным отношениям. Когда роман был в самом разгаре, Дженни вдруг исчезла. Я очень испугался, что не сумею ее вернуть.
Я не знал тогда, что она ушла из-за того, что испытывала чувство вины. Из-за сына. Эван болен аутизмом, и Дженни переживает его болезнь очень сильно, считает себя виновной в том, что мальчик болен. Так вот, она боялась, что не справится с собой и сорвется при мне. Большинство людей уверены, будто выплеск эмоций всегда тяжелое зрелище и испытание для окружающих. Может, и так, но иногда без таких вот нервных срывов человеку не обойтись. И как сказал Дженни ее психотерапевт, именно с того случая начался ее постепенный выход из тяжелейшей депрессии. Чувство вины сначала зашкалило, а потом выплеснулось наружу, и процесс пошел. Главное — четко понимать, в чем причина, и не бояться ее озвучить для самого себя. Она вернулась, мы помогаем друг другу и вдвоем растим Эвана. Я ведь и сам не без греха.
Депрессии, нервные срывы, упадок духа, озлобление, чувство страха — все это мне отлично знакомо, так что знаю, о чем говорю.
— Вы любите рассуждать о психологических проблемах…
— Да, я очень увлечен психологией и методами саморегулирования, помощи самому себе и близким мне людям. Причем без антидепрессантов и прочей химии. И предельно серьезно отношусь ко всем исследованиям в этой области, общаюсь с врачами, учеными, работающими над различными методиками и практикующими новые способы коррекции душевного, психологического состояния. Впервые меня накрыла волна депрессии году в 1994-м — сразу же после выхода первых фильмов, принесших славу и деньги. Тогда было много критики, обидных вещей сказано. Говорили, что Кэрри актер на час, что он уже выдохся, ни на что большее не способен и что его успех очень быстро лопнет, как мыльный пузырь.
Словом, мои нервы тогда не выдержали, и я заболел. Но с тех пор много воды утекло. Теперь, когда в очередной раз все это говорят, меня это только подстегивает, добавляет куража. Где-то внутри сидит уверенность, что даже если окажусь в инвалидной коляске и сумею шевелить только одним пальцем, то буду это делать гениально. (Смеется.) Кстати говоря, кто во мне с самого начала не сомневался, так это мой большой друг Клинт Иствуд. Мы вместе снимались в одной из последних серий о «грязном Гарри» — «Игра в смерть», страшно разруганной критиками, но имевшей успех у зрителей. Так вот, Клинту прислали запись моей пробы — я там Элвиса изображал. И он мне потом сказал, что чуть не умер от смеха и с тех пор всем гостям показывает эту пленку.
Особенно если нужно, так сказать, растопить лед. (Смеется.) Конечно, сказать, что я полностью освободился от депрессивных состояний и упадка духа, было бы неправдой. Причем что странно: впадаю в ступор, или ярость, или тоску из-за совершенной ерунды — ну например, колпачок у зубной пасты неправильно привинчен! Представляете, какое идиотство! Иногда неделями не подхожу к телефону, и все мои автоответчики переполняются и больше не могут хранить сообщения. Но позитивный взгляд на мир у меня все-таки преобладает. И когда возникают реально серьезные проблемы, решаю их — вот удивительно! — спокойно, хладнокровно и без всякой истерии.
— Расскажите, пожалуйста, немного о своем детстве. Как-то вы очень редко, в отличие от большинства ваших коллег, на эту тему распространяетесь…
— Да?
Возможно. Мой отец играл на саксофоне. Сначала. После же рождения моей старшей сестренки он вынужден был вернуться к своей реальной профессии — бухгалтера. Счета больничные нужно было оплачивать. Но когда мне было 13 лет, отец потерял работу. И это разбило ему сердце. Было очень тяжело на все это смотреть. Я бросил учебу и начал выступать в комеди-клубах. Собственно никем, кроме комика, я и не собирался становиться — разве что ветеринаром. Как-то целый час об этом раздумывал. (Смеется.)
— Было в жизни что-нибудь, о чем жалеете? Например, зря сказали «да»?
— Один раз. Когда записался в морские кадеты.
Это организация вроде бойскаутов. Надевают на тебя форму, бреют голову, заставляют маршировать перед всем народом, унижают, все смеются. В общем, недолго я там продержался, 11 лет мне было, не сдал, к счастью, какой-то экзамен и пулей оттуда вылетел.
— Во время съемок фильма «Всегда говори «Да» вы cломали три ребра. Как же такое допустили на студии?
— Я обожаю сам исполнять трюки, хоть мне это и не разрешают. Но я же умею уговаривать. А тот был самым невинным: классический комический трюк — ложное падение. То, что я с детства прекрасно умею делать. Ну решил в этот раз как-то еще соригинальничать — и готово, приземлился всерьез. Но я собой горжусь. Прежде чем отдаться в руки врачей, сам положил себе на ребра лед, подошел к монитору, посмотрел, как я сыграл сцену, остался доволен, помахал всем ручкой и только после этого выключился.
— Вас наверняка задевает и расстраивает тот факт, что академия, вручающая «Оскар», по-прежнему словно не замечает актера Джима Кэрри…
— Наверное, кто-то там сверху специально таким образом моделирует мою жизнь, чтобы я как можно дольше оставался «на крючке», чувствовал себя голодным и ненасытным.
Ведь только при этом раскладе не исчезает интерес к профессии и дьявольское волнение, будоражащее кровь на съемочной площадке. И дело, поверьте, не только в размере гонорара. Мы снимались с Кейт Уинслет в так называемом независимом фильме Чарли Кауфмана «Вечное сияние чистого разума» практически бесплатно, целыми днями отмораживали задницы нью-йоркской зимой, но чувствовали себя просто клево!
Если не получаешь удовольствия, никакие деньги его не заменят. А есть удовольствие, тут же и деньги появляются. (Смеется.) Многие рассуждают, что, мол, им уже не нужно ничего никому доказывать. А лично мне нравится продолжать доказывать себе и другим, на что я еще способен. По-моему, это хорошая штука.
— Говорят, что комиком надо родиться. Вы согласны?
— Я знаю ответ на этот вопрос! Больные мамочки — вот кто делает из человека комика! В связи с этим вспоминаю забавную историю. Студия «Paramount» праздновала свой 90-летний юбилей. И я представлял там в рамках мероприятия только что законченную картину «Брюс Всемогущий», если вы ее помните.
И вот стою высоко на сцене, и вдруг меня Том Круз спрашивает, глядя снизу вверх, из зала: «И как это тебе удалось?» Ну, в смысле, не совсем ему понятно, как с моей физиономией и ужимками можно было достигнуть таких высот в Голливуде. И я ему ответил: «Это все благодаря моей мамочке! Она часто болела, и приходилось все время ее веселить. (Смеется.) Сейчас вот ради новой роли толстею. Бороду отрастил. Скоро начну поглощать пончики. Дженни немного нервничает — опасается, что чувство солидарности или сочувствия на нее накатит. Да так неудержимо, что она вместе со мной поправится. Но она очень надеется, что хотя бы до пончиков дело не дойдет.