Андрей Макаревич*: «Мои женщины были сумасшедшими»

«Я коллекционирую старье. Тащу его в дом с блошиных рынков всего света...
Наталья Николайчик
|
22 Августа 2012
Фото: Марк Штейнбок. Место съемки: Большой международный конный клуб «Прадар»

«Я коллекционирую старье. Тащу его в дом с блошиных рынков всего света. У меня в мастерской огромное количество замечательных вещиц: юферс с затонувшего крейсера, яйцо динозавра, старинная сабля, самурайский меч, старые открытки, коробка спичек времен Первой мировой войны, нога мамонта, которая весит, как покойник», — рассказывает Андрей Макаревич*.

–Себя я помню с двухлетнего возраста. С того момента, как няня уронила меня на асфальт и я почувствовал во рту песок и привкус крови.

Нет ничего удивительного в том, что детство и юность мы помним лучше всего. Самые яркие всплески эмоций бывают, когда с какими-то вещами сталкиваешься впервые, и это тебя потрясает. Такая реакция у меня была, когда я узнал, что колбаса не растет на деревьях, хотя лет до четырех свято в это верил. Или когда понял, что мужчины в отличие от женщин не дают молока. Я рассуждал, что раз существует грудь, значит, молоко должно быть. Даже несколько раз пытался это проверить — дотягивался губами до груди и пытался сосать. Молоко не шло. Когда я понял, что этого не произойдет никогда, страшно расстроился. Мне было пять…

Такие же непосредственные и бурные реакции случались, когда впервые сунул палец в горячее молоко, сломал ногу, услышал «Битлз». Или, например, пошел к зубному врачу, где не было анестезии, зато имелось настоящее оружие пыток — педальная бормашина.

«Шесть лет назад со мной случилась фантастическая вещь — один из альбомов мы записали на студии «Abbey Road», где работали «Битлз». «Машина времени» возле легендарной студии: Андрей Державин, Андрей Макаревич*, Александр Кутиков, Евгений Маргулис, Валерий Ефремов.
«Шесть лет назад со мной случилась фантастическая вещь — один из альбомов мы записали на студии «Abbey Road», где работали «Битлз». «Машина времени» возле легендарной студии: Андрей Державин, Андрей Макаревич*, Александр Кутиков, Евгений Маргулис, Валерий Ефремов.
Фото: Фото из семейного альбома
«Мне очень везло с друзьями. Меня всегда тянуло к людям, которые умели делать что-то, чего не умею я...»
«Мне очень везло с друзьями. Меня всегда тянуло к людям, которые умели делать что-то, чего не умею я...»
Фото: PHOTOXPRESS.RU

Абсолютная жуть вся эта медицина из детства, когда вправляют какой-нибудь вывих со словами: «Потерпи-потерпи, мы сейчас дернем!» — и чудовищно пахнет смесью спирта, эфира, хлора и линолеума. Дайте сейчас это нюхнуть, и у меня перед глазами встанет картинка: стены синие с белым, стекла, закрашенные краской до половины, бабушки в очереди на стульчиках, плакаты «Как уберечься от расстройства желудка и сифилиса». Обоняние — один из сильнейших факторов, влияющих на воспоминания. Индейцы таким образом запоминали какие-то важные вещи. Они специально носили с собой кусочек сильно пахнущей смолы и, когда нужно было что-то запомнить, нюхали его. Чтобы вспомнить это, нюхали второй раз… К счастью, от природы у меня сильнейшее обоняние.

Могу закрыть глаза и вспомнить, как пахла коммуналка на Волхонке, где я жил в раннем детстве. Это запах очень старого довоенного плюшевого дивана, игрушечного медведя, сделанного из такого же плюша и набитого опилками, маминого пальто. Когда мама приходила в дом с улицы, на нем начинал таять снег и раздавался запах мокрой шерсти. К этому прибавлялся мощный запах кухни, где постоянно что-то варили и причудливо смешивались ароматы жареного лука, кислых щей, мокрых тряпок и еще чего-то неуловимого, что не вербализуется.

В шесть лет я унюхал запах моря. Тогда родители взяли меня в Евпаторию. Море было бесконечным и имело запах выброшенных на сушу водорослей и сортира. Даже несмотря на этот специфический аромат, море я полюбил. Тогда у меня просто не было выбора, что любить.

Ведь пахнущий солью и ветром океан я увидел гораздо позже, уже взрослым дядькой… Ракушки и камушки, найденные на черноморском побережье, мне, как любому другому ребенку, казались чем-то очень ценным. Еще большей ценностью обладали рыженькие кусочки расплавленного стекла, которые я находил, вернувшись с отдыха, совсем рядом с домом на месте разрушенного храма Христа Спасителя, пока там еще не построили бассейн. Столько лет прошло, а я помню, как они выглядели и какими были на ощупь...

Я несколько раз на эту тему говорил с Борей Гребенщиковым, которого очень люблю. Он советовал отсекать от себя все, что связано с ностальгией. Потому что это якорь, который держит человека во вчерашнем дне, не давая возможности открыть глаза на сегодняшний и завтрашний дни. Я понимаю его.

С Василием Аксеновым. 2008 г.
С Василием Аксеновым. 2008 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Одна из причин, по которым я написал биографическую книгу «Сам овца», — желание отодвинуть от себя свое прошлое и свои воспоминания.

— В этой книге есть такой кусочек: «Несколько лет назад я вдруг увидел, что все люди — в сущности, тоненькие полупрозрачные мешочки, наполненные различными, в основном дурно пахнущими жидкостями и субстанциями».

— Был период, когда я людей только так и воспринимал. Они казались мне ужасно неприятными. Но потом отпустило. Если бы я окончательно и бесповоротно разлюбил их, перестал бы сочинять песни и рисовать картинки. Хотя должен признать, чем больше узнаю людей, тем меньше их люблю.

— Вы законченный мизантроп…

— Вовсе нет. У меня есть те, кто мне очень дорог и кого я люблю больше себя. Это родная сестра Наташа, дети — сын Иван, старшая дочка Дана и младшая Нюша. А еще друзья. С ними мне очень повезло. В какой-то момент я заметил, что меня всю жизнь тянуло исключительно к людям, которые умели делать что-то, чего не умел я. Если это актер, то это Саша Абдулов. Если человек, который делает телевидение в начале 90-х, то это Саша Любимов. Если писатели, то Михаил Веллер и Василий Павлович Аксенов. Если художник — Саша Бродский. Именно ими я восхищался, и так сложилось, что мы стали друзьями. Я каким-то чудом попал в этот круг, совершенно к этому не стремясь.

— Но с каждым годом он сужается… — Да, люди умирают, что ж тут поделаешь.

Наверное, в смерти есть какой-то смысл. Все мы при жизни проходим какой-то курс обучения. И если хорошо усвоили урок, переходим на высший уровень. Если нет — остаемся на второй год. Все это написано в книжке Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». К смерти я отношусь как к неизбежности. Правда, очень жаль, когда это происходит рано. Сашу Абдулова невозможно было заставить пойти к врачу, пока он не свалился. Он спал по три часа в сутки, все остальное время у него уходило на бешеное производство энергии. Возможно, он исчерпал все, что ему было отпущено.

Василий Павлович Аксенов, к счастью, прожил не так мало. До последнего дня был в прекрасной форме: спортивный, подтянутый, совершал регулярные пробежки. Казалось, он заряжен на более продолжительную жизнь…

С Борисом Гребенщиковым. 1998 г.
С Борисом Гребенщиковым. 1998 г.
Фото: Сергей Петрухин

Я очень рад, что он встретился на моем пути. Сначала я узнал его как писателя. В журнале «Юность» прочитал его повесть «Затоваренная бочкотара», потом рассказы в «Литературной газете» со вставленными его же стихами. Когда при встрече процитировал один стих, он ахнул: «Ты откуда это помнишь? Это нигде не сохранилось». А я запомнил моментально — в молодости сознание совершенно незамутненное и ранимое. Впервые с Василием Павловичем мы увиделись до его эмиграции в Америку. Это была какая-то вечеринка в квартире, кажется, Андрона Кончаловского на Малой Грузинской. Пришли какие-то иностранцы. А еще Василий Аксенов, Андрей Битов и почти весь будущий альманах «Метрополь». Все переговаривались: «Будет Володя Высоцкий». Меня и музыкантов группы «Последний шанс» пригласили чего- нибудь спеть.

Я очень стеснялся, потому что прекрасно представлял, какого масштаба люди здесь собрались. В следующий раз мы с Василием Павловичем встретились спустя много лет, в начале 90-х, после того как ему вернули отобранное гражданство. Москва к тому времени очень изменилась. Василий Павлович страшно интересовался новой столичной жизнью и просил поводить его по клубам, где играли группы. Потом мы встречались на дачах, то у меня, то у наших общих товарищей. В одну из таких встреч он рассказал, что у него большая часть жизни прошла в Казани. Там арестовали его родителей, а его отправили в детский дом, а потом к тетке. И вот мы отправились с ним в Казань. Обнаружили, что на пустыре, где все постройки разрушены, стоит один-единственный дощатый барак. Именно там он жил с теткой. Здесь я вижу какое-то вмешательство высших сил.

Зашли. Внутри все осталось нетронутым —обои, карнизы, диван. Я видел, как Василия Павловича трясло. Он рвался заглянуть в подвал, но тот был завален. Когда дом начали реставрировать, в подвале нашли дело и маузер его отца. Видимо, Василий Павлович чувствовал, что там должно быть что-то особенно ценное. Мэр Казани сказал: «Василий Павлович, мы вам этот дом дарим. Что вы хотите здесь сделать?» И он ответил: «Литературно-джазовый клуб с маленьким ресторанчиком. Чтобы здесь собирались музыканты и писатели». Мы придумали, что каждый год там будет проходить «Аксенов-фест». Только один раз фестиваль прошел с участием Василия Павловича, а остальные — уже без него. Несмотря на то что я постоянно мотаюсь по миру — путешествую, даю концерты, раз в год обязательно приезжаю в Казань.

Во время пребывания на Кубе. 2011 г.
Во время пребывания на Кубе. 2011 г.
Фото: Фото из семейного альбома

— Для чего вам нужно быть постоянно в движении?

— Не знаю. Но ощущаю в себе эту потребность. Так же как потребность все время что-то делать. Вот это ужасно. У меня состоялся очень интересный разговор со Славой Полуниным. Он говорил, что если в мире существует делание, то на противоположной части весов должно лежать неделание. И эти чаши должны быть уравновешены. Сегодня мир страшно перекошен в сторону делания, и пока ни к чему хорошему это не ведет. Очень много мусора производится. Я спросил Славу, почему тот все время такой безмятежный и мягко улыбающийся, и он ответил: «Знаешь, если у меня есть малейшая возможность что-то не делать, я это не делаю». Я бы очень хотел этому научиться, но пока не получается. Начинаются ломки. Лишь изредка меня посещают моменты радостного и блаженного ничегонеделания.

Тогда я приглашаю к себе домой друзей. Еду на рынок, выбираю самое хорошее мясо и овощи. Готовлю. Они приезжают. И вот мы садимся за стол на терраску, открываем бутылки с замечательными напитками, говорим прекрасные слова и радуемся остатку жизни. А потом все разъезжаются, и моя голова снова заполняется мыслями о том, что я должен сделать то, это, пятое, десятое. Одно внутреннее задание сменяет другое. Это бесконечно и порой мучительно…

— Какое задание у вас сейчас?

— Сейчас мы с «Машиной времени» доделываем несколько новых песен и садимся их записывать. В группе немножко поменялся состав — Женя Маргулис нас покинул. Поскольку подобных перемен не происходило уже более двенадцати лет, это вызвало довольно сильное волнение среди поклонников.

На место Гули был взят прекрасный музыкант, с которым мы восстановили нашу программу и боевую работоспособность значительно быстрее, чем предполагали. Так что с 1 сентября будем выступать в Зеленом театре на концерте «Легенды российского рока». А 7 сентября — в клубе «Б2»… Еще я хочу записать несколько новых песен с «Оркестром креольского танго». Мечтаю научиться лучше играть на гитаре, причем в голове это уже происходит, а пальцы пока не слушаются. Когда тебе 20 лет, учиться гораздо проще. Проще не спать, не есть, испытывать различные перегрузки. Проще удивляться, влюбляться… Сейчас все вышеперечисленное дается мне труднее. Но это данность —Волга впадает в Каспийское море… — Неужели в смысле личной жизни ничего не ждете?

— Ничего не жду, честно.

В Чили, на острове Пасхи. С Максимом Леонидовым и Стасом Наминым. 1997 г.
В Чили, на острове Пасхи. С Максимом Леонидовым и Стасом Наминым. 1997 г.
Фото: Фото из семейного альбома

И по весьма банальной причине. Девушки до 20 лет меня не интересуют. Что-то случилось с сознанием молодого поколения, а с марсианами я не общаюсь. При этом девушки моего возраста — уже не совсем девушки. А все хорошее между этими двумя категориями, как правило, занято. Вот и все… Но меня это не расстраивает. Я холостяк уже два года и прекрасно себя в этом качестве чувствую. Наверное, для меня это состояние более комфортное, чем семейное. Мы все себе представляем какое-то идеальное сожительство, когда ни тебя, ни ее ничего не напрягает. Но на практике это невозможно. Поэтому кто-то из двоих запасается терпением.

— Но только не вы?

— Ошибаетесь. Я как раз ужасно терпеливый человек. Могу раздражаться, но терпеть. Вопрос: зачем? Все, что некомфортно, — бессмысленно.

— В финале вашей книги «Сам овца» вы резюмируете, что не понимаете многого в этом мире…

— Если бы мы понимали, мы были бы Боги.

— …там есть одна фраза, похожая на крик души: «...не понимаю, почему у меня так и не получилось никакого счастья с женщинами, которых я любил больше всего на свете?»

— Это не крик. Скорее констатация факта, данность. Да, признаю, действительно не получилось. С некоторыми женщинами я не жил, потому что любовь не была взаимной. И это случалось довольно часто.

На некоторых был женат и даже какое-то непродолжительное время счастлив. Но все разрушалось. Причина, видимо, в том, что я запрограммирован на какой-то особенный женский генотип. У меня нет параметров и эталонов в смысле внешности. Все мои женщины были необыкновенно разные. Но их объединяло одно — все они оказывались немножко сумасшедшими, с неуравновешенной психикой, очень эмоциональны. На первом этапе именно это меня и подкупало: если человек радуется, то бурно, если печалится — тоже. Но именно это делало женщину трудно переносимой спустя какое-то время. Наверное, мне нужен кто-то более спокойный. Но для этого надо влюбиться в такого человека, а этого не происходит. Это, кстати, совсем не значит, что я женщинами перестал интересоваться… — А что перестало вызывать интерес?

— Я охладел к слушанию всякого рода рок-музыки.

Все, что я люблю, у меня звучит внутри. Любую пластинку «Битлз» я могу проиграть в голове, не ставя ее на проигрыватель. А то, что происходит сегодня, мне совершенно не интересно. 20 лет назад это уже было, только лучше. На все остальные жанры это не распространяется. Я по-прежнему очень люблю джаз и не устаю его слушать. Мне очень интересно изобразительное искусство. Только искусство, а не так называемые актуальные эксперименты!

— По образованию вы архитектор и называете себя художником, который поет. Где можно увидеть вашу графику?

— В ЦДХ в «Галерее Аллы Булянской» постоянно лежат мои работы. Не так давно проходил большой ежегодный фестиваль искусств в Манеже под названием «Традиции и современность».

«Жалею, что у меня не было ни одной совместной художественной выставки с отцом. Он был архитектором и великолепным рисовальщиком»
«Жалею, что у меня не было ни одной совместной художественной выставки с отцом. Он был архитектором и великолепным рисовальщиком»
Фото: Сергей Петрухин

Мне там отвели целый закуточек. До этого была выставка в маленькой галерейке «Роза Азора» с восхитительным израильским художником Сашей Галицким. Для нее мы в четыре руки, страшно веселясь, сделали серию под названием «Котаблос», и вся выставка была распродана, что случается крайне редко. Я выставлялся бы чаще, но не хватает времени.

— Надо отсекать лишнее.

— Мне перестать рисовать? Или перестать играть в «Оркестре креольского танго»? Или распустить «Машину времени»? Или не работать с «Джазовыми трансформациями»? Что мне отсечь в первую очередь? Сон? Я и так сплю мало. Меньше уже не получится.

Времени катастрофически не хватает. Оно сжимается. Почему так происходит, мне объяснил один человек. Он написал на мой сайт письмо, где подробно рассказал, почему, когда ты маленький, у тебя день длиною в год, а когда ты старенький — год длиною в день. Часы — вещь условная. Объективна только человеческая жизнь, поэтому сравнивать мы можем только с ней самой. Когда тебе пять лет, ты за год проживаешь одну пятую часть своей жизни. А когда шестьдесят — одну шестидесятую. Время сжимается для каждого. Его становится все меньше и меньше. А потом раз — и умираешь. Жаль, но ни одному человеку это не под силу изменить.

— Есть еще вещи, о которых вы жалеете?

— Нет… Хотя, возможно, то, что у меня не было ни одной совместной художественной выставки с отцом, — это нехорошо.

Он был архитектором и великолепным рисовальщиком, но, к сожалению, никогда не выставлялся. И когда стали проходить мои выставки, я бы мог, конечно, предложить выставить и его работы. Мне кажется, папа этого очень хотел, но из-за деликатности никогда впрямую не просил. А я был слишком сосредоточен на себе, слишком занят, и его работы почти никто не увидел при жизни. Но несколько лет назад моя сестра Наташа попыталась исправить эту ошибку и организовала в Архитектурном институте прекрасную небольшую выставку папиных работ, посвященных его 80-летию. Все прошло отлично: это были правильные стены, туда пришли люди, которым он был дорог. И я верю в то, что он все видел. Хотя лучше бы все произошло при его жизни.

— Слышала, когда умер ваш отец, в квартиру прилетела синица, а на девятый день вы видели желтую канарейку, и вам показалось, что это его душа…

— Это правда. Но не ждите подробностей. Есть вещи, которые не надо трогать пальцами и заворачивать в газету. Это из области моих личных ощущений. Ужасно бесит эксгибиционизм сегодняшнего мира. Я знаю, что наш мир — не единственный, я видел чудеса, они со мной случались. Но предпочитаю об этом не рассказывать. Говорят же: ангелы слышат мысли, а бесы — слова.

— Когда я читала вашу книгу, поразилась, каким вы видите мир: населенным разными сущностями — домовыми, русалками, ангелами. На острове Пасхи вы слышали голоса каменных идолов, которые говорили вам: «Уходи!»

— Но до этого было сказано много хорошего.

С дочерью Аней и сестрой Наташей в Африке. 2011 г.
С дочерью Аней и сестрой Наташей в Африке. 2011 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Мы с товарищем сидели неподвижно в 20 метрах друг от друга. Была ночь, абсолютная тишина. И мы одновременно слышали одно и то же. Потом нам дали знать, что встреча закончена…

— А в детстве вы разговаривали с фигуркой Будды с голым животом, обращаясь к нему по незнанию «Аллах»…

— Да. А сейчас иногда мысленно обращаюсь к ушедшим родителям. Или веду диалог сам с собой. Знаете, у меня с самим собой ужасно занудные диспуты случаются. Говорю не стесняясь, вслух. Когда рисуешь, это все очень органично происходит: «Андрей Вадимович, ну какого хрена ты тут мазнул синим?» — «Мне кажется, что это может быть»...

Недавно из путешествия по Бутану я привез здоровенный рулон красивой фактурной бумаги, сделанной вручную. Теперь она лежит и ждет, когда я начну на ней рисовать. Слышу, как она физически меня зовет… Мне все время такие сказки Андерсена приходят на ум: купили бумагу, и она все ждала и ждала, когда на ней нарисуют. Долгими ночами лежала и думала, что же на ней нарисует художник. А художник все не приходил. А потом появилась маленькая девочка и сказала, что художник умер. И тогда в бумагу завернули жареную утку. Вот чтобы такого не произошло, надо поторопиться и что-то на ней изобразить.

— Вот вы все шутите, а ведь у вас легко и непринужденно выходят замечательные сказки. Вы рассказывали их когда-нибудь на ночь детям?

— Нет.

К сожалению, это совершенно упущено.

— Может быть, наверстаете с внуками? Вы ведь несколько лет назад в Америке выдали старшую дочь Дану замуж, может быть, уже стали дедом?

— Формально стал. Там в семье три ребенка, но это дети ее мужа, а не моей дочери. Так что фактически я еще не дед. Этот дуб еще пошумит.

— Видите в своих детях отражение себя?

— В каком-то смысле. Старшая дочка похожа весьма. Сын Иван просто мой двойник. Об этом говорят все друзья. А со стороны, как известно, проще сравнивать два объекта. Младшая Аня взяла от меня главное — природный оптимизм.

Со старшей дочерью Даной. 2007 г.
Со старшей дочерью Даной. 2007 г.
Фото: Фото из семейного альбома

Мы с ней в прошлом году ездили в Кению, я хотел ей зверей показать, потому что помню, как мне была интересна в десять лет Африка и ее обитатели. Нюша восприняла путешествие с восторгом. У нее все ужасные гады и монстры были хорошенькими. Я только и слышал от нее: крокодил хорошенький, носорог хорошенький, удав хорошенький. Замечательное отношение к жизни!

— Она такая же трепетная, как и вы? Вы в детстве по два дня рыдали, если видели раздавленную лягушку.

— Да какой же я, к черту, «трепетный»! История с лягушкой случилась 55 лет назад. Сейчас я, наверное, сдержу слезы, хотя приятно мне от этого не будет. Сентиментальным становлюсь, только если меня напоить каким-нибудь хорошим напитком. Соплю может вышибить какое-то достойное произведение искусства, хороший абзац в книге, спектакль или фильм.

А бывает, питомцев своих жаль. У меня до недавнего времени жили Чук и Гек породы бернский зенненхунд. Очень красивые пастушьи собаки, большие мохнатые черно-желто-белые. Сейчас в доме остался только Гек, а Чук обитает в санатории, в приюте, потому что у него в очень тяжелой форме дисплазия и он не может ходить. Сейчас решаю вопрос об операции. Уже нашел за границей одного хирурга, который может за это взяться. Но это очень сложно: нужно сделать здесь сложные анализы, послать ему материалы, а потом большую собаку, которая самостоятельно не передвигается, как-то туда транспортировать. Животные — это огромная ответственность.

— Кто сейчас кроме Гека обитает в вашем доме?

— Тигровый питон Брунгильда. Де­вочка. Растет просто на глазах. Недавно была 80?сантиметровым червячком, а стала 2,5 метра. Скоро вырастет до пяти или шести. Я с ужасом думаю, что с ней буду делать через год, потому что даже сейчас поднимаю с трудом. Если питона не брать на руки, он быстро отвыкнет от этого, одичает. А это опасно. Кстати, поднимать Брунгильду на руки и гладить очень приятно. Я давно хотел завести питона. В детстве мечтал стать герпетологом и изучать змей. Об этом узнал мой товарищ дрессировщик Юра Дуров и тут же подарил мне маленькую питониху, у которой оказался хороший аппетит.

— И какую кухню предпочитает Брунгильда?

— Кормлю ее крысками.

— Покупаете в зоомагазинах?

С сыном Иваном в Лондоне. 2010 г.
С сыном Иваном в Лондоне. 2010 г.
Фото: Фото из семейного альбома

— Да, а как еще?

— Ну, вдруг она сама охотится на участке возле вашего загородного дома?

— Да-да, у меня дом полон крыс. В спальне живет сова, а по кухне бегают крысы. А я варю адское варево в котле. Возьмите себя в руки!

— Теперь с питонихой проживете всю свою жизнь?

— В общем-то да. Они живут лет 25, так что Брунгильда вполне может меня пережить. У нас в семье все мужчины живут не слишком долго и уходят примерно в одном возрасте. Эту закономерность я заметил.

— А еще какие закономерности заметили?

— Их множество. Одна, например, касается мечтаний. Смотрите: начитавшись О. Генри и посмотрев «Великолепную семерку», я понял, что страшно хочу игрушечный ковбойский револьвер «смит-вессон». Я прекрасно знал, как он выглядит, сколько в нем патронов. Мой отец раз в год уезжал в заграничные командировки и, спасибо ему, в первую очередь выполнял мои просьбы и капризы. Не сразу, значительно позже, но он все-таки привез то, что я хотел. Но я не испытал при этом ни трепета, ни особой радости. Такая же история произошла с игрушечным немецким самолетиком «Мессершмитт Bf. 109». Я его хотел и получил, и снова позже: пластмассовый, сине-стальной, с заклепочками. И снова никакой радости. Я даже внутренне ахнул этому обстоятельству. Повзрослев, я мечтал о массе глупостей: магнитофоне, настоящих джинсах, о том, чтобы волосы не курчавились, а были гладкие, как у Харрисона.

— И сейчас волосы у вас не курчавятся?

— Именно!

Перестали через 20 лет! Даже это абсурдное желание сбылось. С завидным упорством судьба давала мне то, что я хотел именно тогда, когда мое желание угасало. Потом я понял: это урок. Кто-то свыше пытался объяснить мне, что все это не имеет никакого значения. Сегодня ты очень чего-то хочешь, а завтра забудешь, о чем мечтал...

При этом вот парадокс: практически все, что со мной произошло, превзошло мои мечты и ожидания. Если бы мне сказали, что моя группа будет играть на стадионах, ездить за границу, издавать пластинки, а я соберу коллекцию замечательных гитар, плюнул бы в глаза этому уроду, потому что никогда в это не поверил бы, ведь наше воображение было приплющено «совком».

«Практически все, что со мной произошло, превзошло мои мечты и ожидания...»
«Практически все, что со мной произошло, превзошло мои мечты и ожидания...»
Фото: Марк Штейнбок. Место съемки: Большой международный конный клуб «Прадар»

А шесть лет назад со мной случилась и вовсе фантастическая вещь — один из альбомов мы записали на студии «Abbey Road», где работали «Битлз». До этого мне казалось, что эта студия находится где-то на Марсе. Потом я стал осознавать — она существует на этой земле и, если очень захотеть, можно ее увидеть. И я это сделал: много лет назад поехал в Лондон и посмотрел на нее через заборчик. А потом совершенно неожиданно мой товарищ Юра Веренов сказал: «Пойми, это такая же студия, как и все другие, просто очень хорошая. Если хочешь там поработать, нужно найти денег и заказать ее». Эта простая мысль стала для меня откровением. Оказалось, что мир гораздо меньше, чем я думал, и все гораздо проще. Зайдя туда, я ощутил специфический запах старого дома-музея, с тех самых пор там не делали ремонт.

Когда я осознал, что Битлы ходили по этому полу и пели в эти микрофоны, шерсть на спине встала дыбом. Это было что-то фантастическое, невозможное…

Точно так же я не предполагал, что когда-нибудь стану ездить по миру, куда захочу. До сих пор признателен за это Михаилу Горбачеву. Я жадный до впечатлений. Стараюсь не бывать в одном месте дважды. Исключение — юг Кубы, где я гарантированно могу поплавать и пообщаться с акулами, которых обожаю. Недавно дома повесил карту и отметил места, где побывал, булавками с разноцветными головками. Площадь покрытия меня впечатлила. Не так уж много мест я еще не видел — Антарктиду, Северный Полюс и кое-что в зауральской Сибири. Но это поправимо. Скоро отправлюсь с проводником на реку Оленёк, где нехоженые места и полно рыбы и зверья.

Есть люди, которые путешествуют в диких местах одни, но я считаю это глупостью. Я не адреналинщик, и гораздо больше острых эмоций меня интересует запах тайги. Знаю, что попаду туда и получу невероятные впечатления без риска для жизни. Путешествия — это мое счастье. Вообще все, что я делаю, доставляет мне огромное удовольствие. Так и должно быть, ведь жизнь очень короткая, лучше провести ее в радости. Мучиться и страдать, занимаясь тем, что не любишь, при этом жалуясь на свою несчастную судьбу, как минимум глупо.

— Может быть, вы знаете, что такое судьба?

— Представьте себе железнодорожный полустанок недалеко от Углича — три бревенчатых стены и навес, ничего больше.

И все исписано текстами типа: «Люба дура», «Катя б…», «ушел в армию», «х…». И вдруг надпись, сделанная ровным-ровным почерком: «Что есть наша судьба, как не проявление нашей воли и рассудка среди инертной массы обстоятельств, кои предоставляет нам жизнь». Я был потрясен, поэтому так точно запомнил… Прочел это лет сорок назад, будучи еще юношей. Но мне и сейчас это послание кажется очень точным. В жизни случается все: иногда и на заборах пишут правду.

* Признаны иностранными агентами по решению Министерства юстиции Российской Федерации
События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Яблочный пирог «Букет роз»: рецепт красивого и вкусного лакомства от Сергея Малоземова
«Рецепт недели на этот раз — пирог с цветами! Получается воздушный инежный пирог, который точно порадует не только вкусом, но и красотой.Пользы тут, конечно, мало. Но мы уверены, что вы вряд ли станете готовитьтакое сладкое каждый день», — говорит телеведущий и врач по образованию Сергей Малозёмов.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог