Анастасия Макеева: «Иногда кажется, что брат жив...»

Актриса рассказала о страшном испытании, которое подготовила ей судьба.
Варвара Богданова
|
10 Ноября 2008
«Мои родители — еще совсем молодые люди. Я благодарю Бога за то, что он дает им силы пережить такое большое горе. Верю, что впереди у них будет много хорошего...»
«Мои родители — еще совсем молодые люди. Я благодарю Бога за то, что он дает им силы пережить такое большое горе. Верю, что впереди у них будет много хорошего...»
Фото: Марк Штейнбок

«Всего несколько месяцев назад я переживала разрыв с Лешей Макаровым. Казалось, хуже этого со мной уже ничего не может случиться. А теперь понимаю, что в тот момент была счастливым человеком. Впереди ждало много интересной работы — выпуск спектакля, участие в ледовом шоу… И главное, рядом со мной находились родные и любимые люди. Тогда я не знала, какое страшное испытание готовит мне судьба…» — говорит актриса Анастасия Макеева.

— Настя, еще участвуя в шоу «Ледниковый период» на Первом канале, вы рассказали о трагедии, которую сейчас переживает ваша семья, — о смерти брата. Что же все-таки случилось? Почему это произошло?

— Почему — не знаю. Наверное, Господь так распорядился. У меня был старший брат — молодой — 27 лет, здоровый, красивый, счастливый. Теперь его нет… Данила работал в юридической компании и в сентябре поехал в командировку в Воронеж. Стояла жаркая погода, и в свой выходной день он решил там за городом искупаться в озере. Как потом выяснилось, в воде Даня подхватил инфекционный менингит — у него на ноге оказалась царапина, и вирус сразу попал в кровь. Вот так. Оказывается, даже в наш XXI век еще существуют инфекции, от которых практически нет спасения. Эта поражает нервную систему да к тому же очень быстро распространяется.

Знакомые врачи мне потом говорили: в тот момент, когда брат входил в воду, он был уже практически обречен. Даже если бы это случилось в Москве и если бы во-время поставили правильный диагноз — все равно вероятность спасения очень мала. И скорее всего Даня остался бы на всю жизнь инвалидом. А тогда ему показалось, что он просто загрипповал — ну, познабливало, температура поднялась. Как и все мы в таком состоянии, просто выпил пару таблеток, мол, все пройдет. Но ему становилось только хуже. В конце концов он попал в больницу с подозрением на воспаление легких, где через три дня умер. Просто сгорел. Мы не успели даже попрощаться с ним. Мама до сих пор себя корит, что Данила умирал в чужом городе один и рядом с ним не было ни одного родного лица… Но брат сам до последней минуты не хотел никого беспокоить.

Врачи уговаривали, чтобы он разрешил им связаться с кем-то из близких. Но Даня сказал: «Не хочу лишний раз волновать ни родителей, ни жену, ни сестру. Вот выздоровею и сам им позвоню». Даже заблокировал свой телефон, чтобы мы не могли ему дозвониться. И только за несколько часов до смерти, когда Данила уже не мог ни самостоятельно дышать, ни говорить, он показал знаками, что ему нужна бумага и ручка, написал номер телефона родителей. Когда врачи им позвонили, Даня был уже мертв.

Вообще-то папа с мамой живут в Краснодаре, но тогда они были в Москве и о том, что случилось, решили мне пока ничего не говорить. Знали, что на эти дни у меня было назначено очень много важных дел — ночная съемка в кино, днем тренировка на катке, потом я вела серьезный корпоративный вечер…

В марте этого года мы пригласили Настю с семьей на прогулку по Москве для того, чтобы снять веселый репортаж. Тогда материал не вышел. Но мы и представить не могли, в связи с какими трагическими событиями будут опубликованы эти фотографии... С мамой Мариной Борисовной, папой Василием Васильевичем, братом Данилой и племянником Давидом
В марте этого года мы пригласили Настю с семьей на прогулку по Москве для того, чтобы снять веселый репортаж. Тогда материал не вышел. Но мы и представить не могли, в связи с какими трагическими событиями будут опубликованы эти фотографии... С мамой Мариной Борисовной, папой Василием Васильевичем, братом Данилой и племянником Давидом
Фото: Юрий Феклистов

Родители сказали только, что Данечка в Воронеже попал в больницу с воспалением легких и что они едут к нему. А на самом деле полетели в Краснодар заниматься подготовкой к похоронам. За Даней в Воронеж поехали мой дядька и двоюродный брат. Но я словно чувствовала что-то, душа была не на месте. Без конца звонила родителям, спрашивала: «Ну что там в больнице?» Мама отвечала: «Ждем врача». Или: «Мы пока ничего не знаем, Данечка в реанимации…» Я и представить себе не могла, что на самом деле произошло, только интуитивно понимала — что-то не так. Мама, человек, который всегда очень четко и логически точно излагает свои мысли, говорила так, будто у нее ком в горле застрял. «Мам, — спрашиваю, — ну что ты мямлишь? Какая может быть реанимация с воспалением легких? Что у вас там происходит? Дай трубку папе».

Но папа тоже ничего не сказал: «Настек, тут очень плохая связь, мы тебе попозже перезвоним». Дальше я набирала их номер каждые полчаса, но они просто не брали трубку. Берегли меня до последнего. Только когда я немного освободилась от своей работы, папа позвонил и сказал: «Настя, тебе нужно взять билет на ближайший рейс и прилететь в Краснодар». Все еще ничего не понимая, я говорю: «Пап, какой Краснодар, ты же знаешь, что у меня тренировки, прогон спектакля». «Насть, если бы это было не так важно, я тебя не просил бы». Тогда он и сообщил мне о смерти брата…

Наверное, в тот, первый, момент я до конца еще не осознала, что же произошло, не ощутила всю боль потери. Врачи говорят, что шок — это защитная реакция организма. Я почувствовала, что задыхаюсь, у меня полились слезы, и я никак не могла перестать рыдать, не понимала, что с моим лицом, почему оно меня не слушается…

Очень не хотела лететь в Краснодар — сердце отказывалось признавать то, что мне предстояло там увидеть. Не хотела в это верить. И до сих пор мне кажется, что это страшный сон. Все мое путешествие прошло как в бреду. В тот день, когда хоронили Данилу, было очень жарко, все в черном... И от этой окружающей черноты мне казалось, что нечем дышать. Меня поили успокоительным, которое не успокаивало. Тогда дали немного коньяку. Я не опьянела, но смотрела на все происходящее так, как будто в глазах у меня песок — где, кто, ничего не понятно. Мама потом говорила: «Там Катюша была. Ты не подошла к ней. Не видела ее?» Катя — моя подруга детства, а я ее даже не узнала. Мою бабушку, которой 81 год, привезли на похороны из-под Краснодара, сказав только, что приехала Настя и надо повидаться.

Но, подъезжая, бабуля, почувствовав неладное, проговорила: «Тут у вас горем пахнет». Это правда, у горя есть свой запах — запах сердечных лекарств…

В нашей семье есть человек, который до сих пор не знает о случившемся. Это сын Данилы — Давид, мой племянник. Ему 6 лет, и пока никто из нас просто не представляет, как ему сказать о случившемся. Давид — очень эмоциональный мальчик. Когда в три года на день рождения ему подарили много игрушек, он настолько обрадовался, настолько впечатлился, что… впал в кому! И пролежал в таком состоянии пять суток. Мы уже думали, что потеряем его. Но тогда все обошлось. С той поры Давида всячески ограждают от волнений, от шумных компаний, от салютов, фейерверков… А отца он любит так сильно, что передать невозможно.

«Даня попал в больницу с подозрением на воспаление легких и через три дня умер. Просто сгорел. Мы даже не успели с ним попрощаться»
«Даня попал в больницу с подозрением на воспаление легких и через три дня умер. Просто сгорел. Мы даже не успели с ним попрощаться»
Фото: Юрий Феклистов

Как только Данила появлялся на пороге, Давид бросал свои игры, книжки, мультики и просто летел к нему с радостным криком: «Папа!» Брал руку отца, прикладывал ее к своей щечке и говорил: «Папулечка, как же я тебя люблю!» Пока Давид знает, что папа надолго уехал в командировку, и очень ждет его возвращения. Когда по телевизору идет какой-то сюжет из Воронежа или просто передают прогноз погоды, он спрашивает: «Ну скоро уже папа вернется из этого Воронежа?» Как можно ему сказать правду? Не знаю…

— Вы в детстве дружно жили с братом?

— Мы же погодки. Поэтому вся моя сознательная жизнь в Краснодаре — а это 19 лет — связана с Данилой. Делили с ним одну комнату, игрушки у нас были общие. Какое-то время я даже донашивала вещи Данилы, пока не подросла.

Естественно, мы соперничали, спорили, бывало, что и дрались. Но я привыкла к тому, что у нас все и всегда — на двоих. Хотя сама была любимицей в семье, особенно у папы. Он меня холил, лелеял, на руках носил. А мама, когда чувствовала, что Данилка обижается на нехватку папиного внимания, старалась побольше времени уделять ему. При этом говорила: «Я люблю вас обоих». Данила всегда вел себя не по-детски мудро. Он никогда не испытывал по отношению ко мне какого-то чувства ревности или обиды. Меня, кстати сказать, долгое время на улицу выпускали только в двух случаях: или под присмотром брата, или погулять с нашей собакой — огромной кавказской овчаркой. У нас же — юг, ребята, девчата — горячие. Поэтому мама всегда меня Даниле навязывала: «Идешь гулять в парк? Возьми Настю. К друзьям?

«Я думала, что всегда смогу спрятаться за широкой спиной своего любимого. А получилось так, что как раз он меня и обидел»
«Я думала, что всегда смогу спрятаться за широкой спиной своего любимого. А получилось так, что как раз он меня и обидел»
Фото: Елена Сухова

Настя с тобой». Иногда Данила восставал: «мол, я собираюсь на день рождения к Вовику, чего Настю-то туда брать? Я же могла рассказать, что там происходило, наябедничать, так иногда и случалось… Но мама была непреклонна. Поэтому Даня приводил меня в свою компанию и говорил: «Это моя сестра. Прошу любить и жаловать». И мы вместе с его друзьями и подружками ходили в кино или пекли картошку и пели песни под гитару, вместе отмечали праздники. Все наше детство проходило в каком-то нескончаемом веселье: солнце, изобилие фруктов — протянул руку, сорвал яблоко или персик, поездки на море, щелканье семечек… Когда стала постарше, мне в этой компании тяжеловато приходилось. За мной же почти никто не решался ухаживать, все понимали: если обидят, отвечать придется перед Данилой. Его очень уважали и любили. За то, что по- мужски щедрый, добрый, преданный и не подлый.

И еще Даня был очень смелый. Однажды трое каких-то придурков попытались снять с него спортивный костюм. Казалось бы, да отдай ты, не связывайся. Нет. Данила, тогда еще подросток, дрался до последнего. В итоге он остался в луже собственной крови, с переломом позвоночника — потом полгода лежал в больнице на вытяжке, но — непобежденный. С одной стороны, глупость, подростковые амбиции, а с другой — поступил как мужчина. Такой он во всем. Никогда не уступал, если не считал нужным, ни перед кем не пасовал, не отворачивался. Очень сильный и добрый человек. Никогда ему не было жалко заплатить за весь стол, если они где-то гуляли с компанией, или сорваться в три часа ночи к друзьям, когда надо было поддержать кого-то. Данила очень гордился мной, моими успехами, фильмами.

Фото: Юрий Феклистов

И, конечно, он был замечательным сыном, очень заботился о родителях. У нас в Краснодаре большой трехэтажный дом, и Даня с женой Алиной и Давидиком жили вместе с ними на первом этаже. У них был отдельный вход, кухня, ванная — все что нужно... Удобно — вроде и рядом, но в то же время на своей территории.

Наверное, я сейчас больше давала бы волю своим чувствам, если бы не понимала, что тяжелее всего моим родителям, особенно маме. Папа еще как-то скрывает свою боль, он мужчина, а с мамой приходится быть даже немного жесткой, чтобы она все-таки держала себя в руках. Я, честно говоря, не понимаю, как у нее сердце не разорвалось. Мама же и со мной вся испереживалась, бедная. В Краснодаре мы решили, что папа останется там, дома, а для нее будет лучше сменить обстановку, поэтому сразу после похорон мы с мамой полетели в Москву.

Приехали домой поздно вечером. Мама до этого четверо суток вообще не спала, поэтому сразу просто вырубилась. А со мной стало твориться что-то ужасное: началась дикая рвота — выворачивало наизнанку. Я в буквальном смысле слова отползла в ванную и там пыталась справиться с этим. Маму тревожить не хотелось, но прошло часа четыре, а лучше мне не становилось. И тогда я разбудила ее и попросила вызвать «Скорую». Она, конечно, испугалась: «Что же ты сразу не вызвала, надо было меня будить!» Но я-то думала, само пройдет, может, это просто отравление какое-то. «Скорая» отвезла меня в больницу, но там почему-то в течение нескольких часов мне особо ничем не помогали. Что-то врачи проверяли, делали УЗИ, но легче от этого не делалось. Меня продолжало выворачивать наизнанку, и при этом мучила дикая распирающая боль…

Короче говоря, с подозрением на панкреатит я попала в реанимацию. Четыре дня там пролежала, меня стали готовить к операции. Я жутко испугалась, думала: «Какая операция? Еще не хватало, у меня же премьера спектакля на носу, ледовые тренировки, кино». Буянила, просто рвалась оттуда: «Выпустите меня немедленно, — кричала. — Где моя мама, почему ее не пускают ко мне?» Конечно, мама была рядом, но в реанимацию же пускать родственников запрещено. К счастью, диагноз не подтвердился. Врачи сказали, что, по-видимому, это была реакция организма на стресс… Представляете, что пережила мама, если спустя несколько дней после похорон сына дочка попала в реанимацию? А она здесь одна — ни друзей, ни родственников. Только Саше Абту позвонила, моему партнеру по «Ледниковому периоду», и он приехал в больницу, поддержал ее.

Моя мама — героиня, невероятной силы духа женщина, я просто восхищаюсь ею.

— Не хотите, чтобы родители переехали к вам в Москву?

— Я-то, может, и хотела бы. Но они никогда не согласятся на переезд. В Краснодаре у них все родственники, друзья, там бабушка моя старенькая — мамина мама, ей тоже нужно уделять внимание. Кроме того, родители очень любят возиться на дачном участке — недалеко от моря у них есть домик. Там рядом замечательный санаторий, где они могут подправить здоровье. А в Москве им не нравится. Серое низкое небо, большие здания, огромные магистрали, потоки машин и людей. Этот город для молодых и энергичных, а родители привыкли совсем к другому ритму жизни. Приезжают сюда только из-за меня. И потом, они еще работают.

Совсем же молодые люди, им немного за 50. Папа так вообще трудится как проклятый, совсем себя не бережет. Он юрист на сельскохозяйственном предприятии. Когда я ему звоню и спрашиваю: «Ну что, когда приедешь?» — часто слышу в ответ: «Настек, сейчас не могу, у нас посевная». Или: «Пока не получается, у нас жатва, мы же должны страну кормить!» Вот такая у них немножко колхозная там жизнь. При этом по рабочим делам папа мотается по всей стране. То что-то закупает в Волгограде, то договаривается о поставках в Астрахани... А мама у меня «консультант по красоте». Она работает в косметической фирме, и ей это очень нравится. У нее свободный график, своя клиентура, она приезжает к женщинам, раскладывает всякие коробочки с кремами, они обсуждают, какой от чего помогает, мажут это все на себя… Сейчас родители уже три недели находятся в реабилитационном санатории под Москвой.

Как только у меня выпадает свободный день, я к ним езжу. Они часто мне звонят, рассказывают, какие процедуры сделали, какие паровые котлетки на обед давали. Ну а про что нам сейчас еще говорить? Я же понимаю, что им еще предстоит остаться наедине со своим горем. Когда вернутся домой и зайдут в Данькину комнату, где остались его вещи, где все напоминает о нем…

— Настя, летом вы расстались с вашим возлюбленным Алексеем Макаровым. Расстались нехорошо — на съемках в Тунисе Алексей вас избил. Но в тяжелое для него время, когда два года назад умерла его мама — актриса Любовь Полищук, вы были с ним рядом, поддерживали, помогали. А в вашей трагедии Макаров предложил вам помощь?

— Он позвонил. Сказал какие-то необходимые слова. И это вовсе не был формальный звонок: Леша — человек, который сам испытал боль утраты, поэтому говорил абсолютно искренне. Даже приезжал ко мне на тренировку на каток. Но чем он мог помочь? Мне многие звонили, но в тот момент я была настолько оглушена и ослеплена горем, что даже не помню, кто и что говорил. Понимаете, люди совершенно искренне выражают мне соболезнования, жалеют меня. Но весь ужас в том, что вот они поговорили со мной, посочувствовали, а потом отошли и точно так же, как и раньше, продолжают веселиться, шутить, смеяться. И это совершенно естественно. А мне-то приходится с этим жить дальше. Недавно ездила в Питер на съемки, и там один мой коллега сказал: «Настя, мы так волновались, ты не отвечала на эсэмэски». А я на него смотрю и говорю: «Просто не знала, что писать».

Тогда он положил мне руку на плечо, помолчал и сказал: «А я не знал, о чем спрашивать». На самом деле это правда — никакие слова тут не помогут. Тут нужно быть рядом, отдавать свое тепло, да просто молча поплакать вместе… Только я не хочу, чтобы рядом со мной был Леша. Еще не так много времени прошло после нашего разрыва, поэтому мне не очень приятно находиться с ним в одной компании.

— Вы до сих пор не простили его?

— Почему? Простила, конечно. Но еще в Тунисе у нас произошло окончательное объяснение. Леша просил прощения, обещал, что такого больше не повторится. Но я сказала, что хотела бы полностью прекратить наше общение, просила даже не звонить мне. Не потому, что мы теперь враги — просто чтобы пережить все то, что со мной там случилось, пережить наше расставание, мне нужно было не видеть его и не слышать.

Макарову, наверное, тоже тяжело дался наш разрыв, но он повел себя благородно и просьбу мою выполнил — перестал звонить и вообще каким-то образом воздействовать на меня. И постепенно мне становилось все легче и легче.

— У вас такой твердый характер: один раз сказали — и как отрезали?

— Как раз нет. Если бы у меня был твердый характер, я давно бы рассталась с Лешей Макаровым. Мы очень часто и по разным поводам с ним ругались, как, впрочем, и многие творческие люди — мы же все очень импульсивные. Во время этих ссор Леша успевал дать интервью какому-нибудь изданию, в котором говорил, что он сейчас одинок. Но к моменту публикации мы уже мирились с ним и посмеивались, вместе читая про его очередное «одиночество».

Кстати, год назад и на обложке «7Д» мы должны были сниматься вместе, но поругались как всегда.

Дело в том, что тогда в Тунисе произошла не просто ссора. В моих отношениях с Лешей исчезло ощущение защищенности. Для меня мужчина — это прежде всего чувство стабильности и доверия. Пусть хоть весь мир на меня ополчится. Кто угодно может оскорбить, обидеть, унизить. Мы же все не застрахованы от этого, правда? Но я всегда думала, что вот приду домой и спрячусь под крыло своего любимого мужчины, он своей широкой спиной заслонит меня от всех неприятностей. А получилось так, что человек, перед которым я раскрывала все свои слабые стороны, как раз меня и обидел. Я больше не могла ему доверять, Леша перестал быть моей крепостью, защитой. Разрушилось самое главное — фундамент наших отношений.

Фото: Марк Штейнбок

При этом я ни на секунду не жалею о том, что между нами было. Он часть моей жизни, так же как и я — часть его жизни. Мне уже этого не выкинуть, не вырезать, да я и не хочу. Макаров подарил мне очень много прекрасных, добрых, хороших моментов, по-настоящему счастливых. И я ему благодарна за то, что испытала. Но возобновлять с ним общение, пусть даже дружеское, не хочу. Для меня эта страничка перевернута. Как говорит моя подруга, скажи прошлому: «Спасибо», скажи будущему: «Да!»

— Между прошлым и будущим есть настоящее. Чем вы сейчас живете?

— Знаете, у меня, к сожалению, какой-то каскад несчастий. Я так ждала премьеры мюзикла «Монте-Кристо», где играю Мерседес, а в результате на сцену вышла другая актриса. И не потому, что я в это время лежала в больнице.

Нет, выписали меня вовремя, но когда еще проводили обследование, зондом повредили голосовые связки. Врач-фониатор в театре при осмотре заметила травму. Я рассказала, откуда она у меня, и мне запретили петь. Испугались, что на спектакле может начаться кровотечение. Конечно, через две недели у меня все зажило, и я уже сыграла несколько раз. Но премьера — это же особая история. Мне так хотелось испытать те приятные ощущения, которые обычно связаны с этим событием. Когда все волнуются — исполнители, продюсеры, режиссер, композитор, костюмеры, гримеры… И после третьего звонка актеры собираются за кулисами, соединяют свои руки и шепчут хором: «Раз, два, три, с Богом!» А потом все друг друга поздравляют, и такое счастье в глазах! И вот этого я была лишена. Обидно до слез.

А потом еще мы с моим партнером Сашей Абтом выбыли из ледового проекта.

Я очень надеялась, что нас оставят. Казалось, в жизни и так кругом плохо, не могут же сразу все мосты обрушиться — пусть хоть какой-то мостик останется. Но нет, все рухнуло. Я ни на кого не обижаюсь. Просто в то время, когда другие тренировались, я лежала в больнице под капельницей в полусознательном состоянии. И после всех переживаний пришла на каток абсолютно «разобранная». У меня не было ни душевных, ни физических сил, а времени до очередной программы оставалось немного. В результате мы откатались плохо. Я упала, разбила коленки в кровь, волосы у меня расплелись, да еще во время выполнения одного элемента ударилась об лед головой. Конечно, высоких оценок не ждала. Но слова Татьяны Анатольевны Тарасовой меня просто убили.

«Надо бойчее, Настя, веселее. Где ваш огонь в глазах?» — сказала она мне. А я стою и думаю: «Какой огонь? Его нет и не может быть. Невероятных усилий стоит сейчас просто улыбаться». Наверное, судьям не сказали, что у меня произошло. Но я априори не могла показать какого-то яркого, красивого катания. Мне казалось, что в тот момент имела на это право. Однако нас не пощадили. Жаль было расставаться со всеми — и с Сашей Абтом, и с Ильей Авербухом, и с врачами, и с ребятами из администрации. Уж не говорю о том, что ради участия в этом шоу я пожертвовала несколькими более выгодными в финансовом плане проектами. Мне кажется, для меня «Ледниковый период» был гораздо важнее, чем для многих других участников.

— Настя, как вы держитесь, есть что- то, что помогает вам оставаться на плаву?

— Я молюсь.

Засыпаю с молитвой и просыпаюсь с молитвой. Мы привыкли обращаться к Господу и просить у него помощи, только когда нам плохо, но совершенно забываем его благодарить. И несмотря на все горести и печали, я все равно благодарю Бога за этот опыт, за тех людей, которые меня поддерживают. И благодарю за то, что он дает силы моим родителям пережить такое большое горе. Потому что нет ничего страшнее, чем хоронить своих детей. И нет ничего хуже для ребенка, чем видеть страдания своих родителей, которые не можешь прекратить. Но ведь Господь не дает нам больше того, что мы можем вытерпеть, значит, это нужно пережить. И потом, у нас же есть Давидик — та ниточка, которая связывает нас с Данилой.

«Давидик до сих пор не знает правды. Мальчик уверен, что папа уехал в командировку и очень ждет его возвращения»
«Давидик до сих пор не знает правды. Мальчик уверен, что папа уехал в командировку и очень ждет его возвращения»
Фото: Юрий Феклистов

После смерти брата прошло совсем мало времени, и я все больше и больше начинаю скучать по нему. Сейчас мне очень обидно и больно от сознания того, что я упустила массу возможностей побыть с Данилой, потому что была занята по работе, много снималась. Казалось, ой столько еще лет впереди! Все успеем — и поговорить, и погулять в парке, и съездить на шашлыки на дачу, и искупаться в море. Мне так хотелось, чтобы Данила участвовал в моей жизни — отпраздновал когда-нибудь мою свадьбу, или из роддома меня забрал, или советы давал в каких-то делах житейских… Когда плохое настроение или кажется, что меня кто-то обидел, думаю: «Позвонить бы сейчас Даниле, уж он-то нашел бы нужные слова, чтобы меня подбодрить, защитить…» Я так и не стерла номер его телефона из своего мобильника. Иногда звоню, а там девушка электронным голосом говорит: «Абонент временно недоступен».

И я цепляюсь за это слово — «временно». Думаю, что Даня просто попал в такую зону, куда не дозвонишься...

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Яблочный пирог «Букет роз»: рецепт красивого и вкусного лакомства от Сергея Малоземова
«Рецепт недели на этот раз — пирог с цветами! Получается воздушный инежный пирог, который точно порадует не только вкусом, но и красотой.Пользы тут, конечно, мало. Но мы уверены, что вы вряд ли станете готовитьтакое сладкое каждый день», — говорит телеведущий и врач по образованию Сергей Малозёмов.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог