Александр Михайлов о съемках в фильме «Любовь и голуби» и о работе с Гурченко, Дорошиной, Гундаревой

Впервые после долгого молчания актер подробно и откровенно рассказывает о своей жизни.
Наталья Николайчик
|
11 Февраля 2016
Александр Михайлов с Людмилой Гурченко
С Людмилой Гурченко в фильме «Любовь и голуби». 1984 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

«Мой любимый эпизод из фильма «Любовь и голуби» — как Вася Кузякин в голубятне рассказывает дочери историю из детства — про дурачка, доброго, обожавшего голубей, но погибшего из-за людской жестокости. Володя Меньшов просил, чтобы я рассказывал историю легко, без трагизма. Я старался. Но у меня сердце щемило — я вспоминал один из самых морально тяжелых моментов своей жизни…» — рассказывает Александр Михайлов.

Я был ребенком лет пяти, в нашем поселке Цугольский Дацан (а я родился в Забайкалье) жил дурачок по имени Даржей. Ему было лет девять, добрый, светлый, но не от мира сего. Он улыбался, бормотал какие-то непонятные для нас вещи, животных и птиц очень любил. Хотел с мальчишками общаться, но его не принимали, насмехались над ним, потому что он казался странным. Однажды мы играли целой ватагой и к нам подошел Даржей. Мы стали шутить над ним, он обиделся, начал убегать, мы — догонять. Свистели вслед и бросали придорожные камушки. Я тоже, поддавшись инстинкту, взял небольшой камушек и кинул вслед. Вдруг Даржей остановился и удивленно на нас посмотрел. На лице была струйка крови. Он совсем не умел защищаться…

Все ребята, увидев кровь, перепугались. Никто не знал, чей камень его ранил. Каждый думал, что его. Сразу после той истории Даржей пропал. Говорили, что заболел и умер. Я тоже ощущал груз вины. Мама работала допоздна, я ложился спать один. Когда долго не мог заснуть, иногда казалось, что на меня из окна смотрит Даржей. Я прятался под кроватью. Маме, которая находила меня на полу испуганного, я объяснял: «Даржей приходил. В окно смотрел!» Она успокаивала: «Его нет!» Это был детский кошмар. Потом прошло, конечно… Но, если честно, воспоминание тяжелым грузом лежало у меня на душе. А пять лет назад я приехал на родину, и одноклассница по прозвищу Муха — рыжая такая, когда-то она была мне как сестра — рассказала, что года через три после тех событий, когда нас с мамой уже не было в Цугольском Дацане, Даржей вернулся и прожил еще лет пятнадцать. Каким счастьем стало для меня это известие! Ведь воспоминание о том несчастном случае с Даржеем я носил на душе почти шестьдесят лет!

Кроме бурятов в Цугольском Дацане жило много и оседлых цыган. Нашим соседом был один из них — дед Степан, седой красивый старик, сапожник. Цыгане его очень уважали, даже кочевые — когда они в кибитках приезжали в наш поселок, первым делом шли к нему. Цыгане и ко мне относились хорошо, и я тоже любил их общество и не раз сбегал в степь, где останавливался табор. Мама переживала, но дед Степан ее успокаивал: «Пусть Санька на воле поживет!» Я очень любил ночами сидеть у костра, когда цыгане пели-танцевали. Меня это завораживало, и эту любовь к цыганской песне и ночным пляскам у костра я сохранил на всю жизнь…

Александр Михайлов с мамой Степанидой Наумовной
Александр Михайлов с мамой Степанидой Наумовной. 1949 г.
Фото: Фото из личного архива Александра Михайлова

Мы с мамой жили в землянке

Родители разошлись, когда мне было года четыре. Причину расставания я не знаю. Нашим домом была бывшая монашеская буддийская келья с одним окном, вросшая в землю, очень маленькая: метра два на три с половиной. До сих пор сохранилась, я каждый год туда приезжаю… Жили впроголодь. Было тяжелое послевоенное время. Помню, находил на помойке тюбики из-под зубной пасты, выдавливал остатки и съедал. Это было единственное доступное лакомство. У мамы была тяжелая работа. Помню, как она, абсолютно без сил, приходила домой, зажигала свечу, брала балалайку и начинала петь: «Ох, горькая я, зачем на свет родилась, была бы я стеклянная, упала б да разбилась…» А потом говорила: «Ну что, Шурка, давай попоем!» И мы вдвоем пели с ней народные песни… Это были удивительные минуты жизни…

Когда мне было восемь, мама решилась на переезд на станцию Степь — там располагалась военная часть и можно было найти какую-то работу. Она устроилась посудомойкой, а по вечерам обстирывала солдат и офицеров. В доме стоял неистребимый запах мокрого белья. Маме, конечно, досталась трудная жизнь. Всегда она работала тяжело: и шпалы на железной дороге ворочала, и трудилась на кирпичном заводе. Внешне — русская красавица, высокая, статная, яркая, гордая как королева. Только руки — очень крупные, потрескавшиеся — выдавали, какую непосильную ношу она несла. На станции Степь с жильем тоже было неважно. Я уже не помню, но мама рассказывала, что нам вначале дали землянку, которую раньше использовали как морг. Установили там печурку, топчанчик.

Мы прожили так целый год, а потом нам дали жилье чуть получше. Когда зимой начиналась метель, наш домик заносило, и соседям приходилось нас откапывать. Заносы случались по два-три метра, и сами выбраться мы с мамой не могли. У потрясающего певца и поэта Лепехина есть песня со словами: «Двери снегом занесет до самых окон. И по­думает народ, может, умер он». После снежных бурь и заносов обычно в Забайкалье наступало абсолютное затишье. Я это обожал: дым как стрела уходит в небо, светит солнце, мороз градусов сорок. Идешь в школу, и комки на дорогу падают: бух, бух — это были воробьи. Я их — за пазуху. Они отогреются у меня на груди, я зайду в класс, а они фыр-р — и разлетаются. Учительница кричит: «Михайлов, вон из класса!» Я — в коридор. На улицу не выгоняют — холодно. И я стою там с воробьями и улыбаюсь, счастливый. Рассматриваю морозные узоры на стеклах. И никакой тебе математики…

И летом у нас тоже было красиво. Наше местечко не зря называлось Степь. Ни речушки, ни деревца — ковыль до горизонта, как в фильме Никиты Михалкова «Урга — территория любви». Много солнца. Но никакой воды поблизости, только в четырех километрах была лужица под названием Переплюйка. Как же я мечтал о какой-то водной стихии! Так хотелось искупаться в большой реке. Я по этому очень скучал — в Цугольском Дацане была река с быстрым течением Онон, приток Шилки. А однажды в школьной библиотеке, листая журналы, я наткнулся на репродукцию «Девятого вала» Айвазовского и просто оцепенел. Я не мог представить, что волны могут быть такие огромные! С тех пор стал мечтать о море и только о нем. Дважды сбегал в Нахимовское училище. Пробирался на по­езда, которые следовали в направлении Ленинграда, и ехал зайцем.

Александр Михайлов и Наталья Гундарева
«Я очень люблю этот фильм. Там блестящая работа Наташи Гундаревой! Она жила в партнере. А при таком подходе даже бездарный рядом заиграет!» Кадр из фильма «Одиноким предоставляется общежитие». 1983 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Меня ловили и возвращали. В первый раз мама отхлестала меня мокрым полотенцем, в следующий раз поставила в угол на колени. Но она понимала, что бороться с моим желанием невозможно, оно очень серьезное. И она фактически совершила подвиг — подчинилась желанию ребенка, услышала меня, бросила все, снялась с насиженного места. Все деньги, которые были скоплены, мама потратила на билеты. Мы собрали чемоданчик с железными углами и узелок — это был весь наш скарб — и отправились во Владивосток. Но там выяснилось, что для поступления в мореходку нужно было окончить восемь классов, а у меня за спиной имелось только семь — года не хватало. И я пошел в ремесленное училище — «ремеслуху», которая специализировалась на сборке стальных конструкций. Учился на газо- и электросварщика. Выбрал РУ № 10 по нескольким причинам. Первая — там выдавали тельняшки. Вторая — училище располагалось на мысе в бухте Диомид, это открытые ворота в Японское море. В свободное время я убегал на берег и любовался на океанские лайнеры, мечтая, что и я когда-то окажусь на корабле.

Иллюминаторы лопались, как яичная скорлупа

После окончания «ремеслухи» я должен был идти на завод, но сбежал на корабль к рыбакам. Меня взяли учеником-мотористом на дизель-электроход «Ярославль». В машинном отделении я пробыл год. Потом перешел на корабль «Курган» в электроцех. Два года ходил по Тихому океану, бороздил Японское, Охотское, Берингово моря. По четыре-пять месяцев без берега... Это самое прекрасное время в моей жизни! Если бы не случился в Охотском море страшный шторм, я бы не списался на берег. Был бы морской волк — не капитан, но старший механик или старший электрик на корабле… Но в ту бурю погибло несколько кораблей. Огромные волны захлестывали палубу и тут же превращались в лед. Средние рыболовецкие траулеры, где в команде насчитывалось человек 16—18, пострадали больше всех. Наше судно было больше по тоннажности, на борту — 74 человека. И его бросало по волнам как щепку, иллюминаторы лопались, как яичная скорлупа.

Вся команда днем и ночью, теряя сознание от холода, напряжения и ужаса, не останавливаясь колола лед. Чтобы не упасть за борт, привязывали себя канатами и долбили ледяные глыбы. Многие сейнеры, которые попали в тот шторм, покрывались ледовым наростом, тяжелели и уходили на дно. То, что наше судно вернулось в порт Владивостока, было чудом. Нас уже и не ждали. На причале меня встречала мама. И мне сразу бросилась в глаза седая прядь в ее волосах. Первое, что она сказала: «Все, сынок! Или море, или я». Я вынужден был списаться на берег: я же ее единственный сын и не мог заставлять ее страдать. Сам, конечно, переживал. Но ослушаться мать не мог. Хотя теплилась надежда, что через год-два страсти улягутся, мама успокоится и я снова вернусь к своим рыбакам… Что ж, жизнь, хоть и не сразу, предложила мне неплохую замену.

Александр Михайлов с Натальей Белохвостиковой
«Когда-то я спросил у руководителя студенческого театра: «Может, попробовать поступить в театральный?» Он без паузы обрубил мне крылья: «Сань, даже не думай! Способностей у тебя нет». Но судьба распорядилась иначе» С Натальей Белохвостиковой в фильме «Змеелов». 1985 г.
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Для начала пришлось пойти на военную швейную фабрику электромехаником. Коллектив женский. Фактически картинка из фильма «Одиноким предоставляется общежитие». Мне этот опыт потом невероятно помог. Ведь там я играю моряка, который списался на берег и вынужденно стал комендантом женского общежития. Моя работа на фабрике была чем-то вроде подготовки к той роли. И я тоже тогда, как и мой герой, влюбился в одну девушку. Она была невероятной красоты, но горбатенькая и какая-то незащищенная и стыдливая. Чувствовала свой недостаток и из-за этого сгибалась еще больше, почти не поднимала головы. Что-то там все строчила. Швейные машинки постоянно ломались, и я ждал, когда сломается у той девочки, чтобы я смог к ней подойти. В такие моменты она вся пылала, и я вместе с ней пылал. Больше ничего между нами не происходило. Даже не знаю, чего больше во мне было, любви или жалости.

Примерно в это же время случилось и событие, определившее мою дальнейшую судьбу: я увлекся студенческим театром миниатюр. Попал туда случайно. Уже год как работал на фабрике и, конечно, тосковал и по морю, и по какой-то интересной жизни. И вот познакомился со студентами из ДВГУ — Дальневосточного государственного университета. В основном ребята интересные, и меня, человека малообразованного, потянуло к ним. И как-то студенты мне говорят: «Приходи, Сань, в наш кружок театральных миниатюр, посмотри репетиции». А потом мне и сыграть предложили. Первая моя роль в миниатюре была — Люсек Эйфелев. Меня потом так и звали: Эйфелева Башня или Телевизионная Башня. За высокий рост. Играть мне понравилось. Кружком руководил Эрлен Киян, и я у него спросил: «Может быть, мне попробовать поступить в театральный институт?» Он без паузы обрубил мне крылья: «Сань, ты что?! Даже не думай! Никаких актерских способностей у тебя нет». Казалось бы, на нет и суда нет. Но судьба распорядилась иначе.

Как-то случайно на Ленинском проспекте, ныне Светлановский проспект, я встретил парня из университета, и он пригласил меня на дипломный спектакль театрального факультета в ДВПИИ (Дальневосточный педагогический институт искусств. — Прим. ред.). «Нет, сегодня как раз не могу, с путины приходят мои ребята, рыбаки. Мы договорились встретиться в ресторане». — «Во сколько?» — «В восемь». — «А спектакль в семь. Придешь, посмотришь, не понравится — через полчаса уйдешь». Поскольку ресторан и театр были рядом, я согласился. Мне досталось 17-е место в 4-м ряду — до сих пор помню. Студенты играли чеховского «Иванова». Я не мог пошевелиться! Особенно поразил меня Валера Приемыхов, который играл доктора Львова. Потом он стал моим другом… После спектакля я, потрясенный, пришел на берег Амурского залива и просидел там до рассвета. Лунная ночь, тепло. Я прощался с океаном. Просил прощения, потому что оказался во власти другой удивительной стихии. Я дал себе слово, что сделаю все возможное и невозможное, но стану ­актером.

Александр Михайлов с женой Оксаной и дочерью Акилиной
С женой Оксаной и дочерью Акилиной. 2012 г.
Фото: PERSONASTARS.COM

Шел 1965 год. Мне было уже за двадцать. И вдруг на глаза попалось объявление: идет дополнительный набор именно туда, куда я и рвусь, — на актерский. Курс набирала Вера Николаевна Сундукова, та самая, которая поставила спектакль «Иванов», перевернувший мою душу. И она мне сказала: «Найдите басню, прозу». С поиском басни вышла целая история. Дома у меня басен не было, в библиотеку я не успевал. И вот я просто встал на центральной площади и ловил прохожих: «У вас нет басни? У вас нет басни?» Воспаленный человек, придурок какой-то, все шарахались от меня. И вот какой-то мужик остановился: «Чего? Какая басня?» — «Мне в институт поступать». — «Пойдем со мной, я недалеко живу, у меня есть Крылов». И он мне дал старенький сборник.

Времени было в обрез, экзамен утром, и я выбрал самую короткую — «Белка». Всю ночь ее зубрил. А еще я представил комиссии «Крейцерову сонату» Льва Толстого и что-то из Лермонтова. Читал все бездарно, однако Сундукова что-то во мне разглядела. Но у меня была проблема с бумагами — я имел все те же семь классов образования плюс ремесленное училище, недостаточно для поступления в вуз. Но Сундукова взяла меня, великовозрастного дуболома, за руку и привела к ректору: «Нужно сделать исключение для Михайлова. Он обещал все сдать экстерном». И я бился над этим целых два года. А пока все не сдал, был на грани отчисления и даже стипендию не получал. Приходилось работать и сторожем, и грузчиком, чтобы хоть как-то жить.

Но все это были мелочи по сравнению с главным — актером-то я стал! После института меня не просто взяли в Дальневосточный драмтеатр, но и роль дали — Раскольникова в «Преступлении и наказании». А через год пригласили в Саратов. Они искали парня, который мог бы заменять Олега Янковского. Он был ведущим артистом театра, но при этом уже начал много сниматься, то есть часто отсутствовал. Выбор пал на меня. Мы с ним одного типа — худые, светловолосые, только я чуть повыше. И вот мы стали в нескольких спектаклях играть роли по очереди — в «Талантах и поклонниках», «Человеке со стороны», «Тогда в Тегеране» и «Идиоте». Помню, как Олег приезжал со съемок фильма «Щит и меч» и очень талантливо, с восторгом и с хорошим юмором рассказывал о московских артистах. Я ему по-хорошему завидовал и вскоре сам попал в кинематограф.

Как Евгений Матвеев спасал Кадочникова

Впервые на «Мосфильм» меня пригласили на пробы в фильм про сталеваров. Сказали: «О результатах сообщим». Я уже уходил со студии, когда ко мне подбежала ассистентка по актерам Нина Королева: «Можно вас на минуточку? Вы артист?» — «Да». — «Мы скоро приступаем к съемке фильма «Это сильнее меня», вы нам нужны!» — «Но я только что с проб, меня должны утвердить». — «Может, и не утвердят, тут такое бывает». Так и произошло. «Это сильнее меня» стал первым моим фильмом. Потом пошли съемки одни за другими. Первая серьезная работа — пятисерийная картина «Обретешь в бою». На съемках я познакомился с выдающейся личностью — Георгием Жженовым. У него трудная судьба — он был репрессирован, мотался по зонам и лагерям.

Александр Михайлов с Михаилом Бузылевым-Крэцо
«Мне было под сорок, когда меня стали узнавать на улицах. За плечами были уже «Приезжая», «Бешеные деньги», «Мужики!..» — фильмы весьма успешные...» С Михаилом Бузылевым-Крэцо в фильме «Мужики!..». 1981 г.
Фото: LEGION-MEDIA

Никогда не забуду, как он праздновал свой день рождения. Нас собралось человек десять-двенадцать из группы. Один человек стал говорить: мол, мы здесь в дерьме живем, а на Западе все в шоколаде… Одну фразу подобного характера бросает, другую, и тут подходит к нему Георгий Степанович, берет за шкирку, поднимает и говорит: «Вон отсюда, подонок, чтобы я тебя больше не видел!» — и вытолкнул за дверь. А потом заявил: «Я с ним больше сниматься не буду!.. Я 17 лет отсидел, имею право говорить и не такие вещи. Но никогда себе не позволяю! Родина не виновата. Я никому не позволю ее оскорб­лять». Человек был со стержнем. Я очень ценил нашу дружбу, которая продолжалась до конца его дней.

Из той же когорты Евгений Семенович Матвеев. Мощный характер! У нас с ним три картины были. Первая — по пьесе Островского «Бешеные деньги». Я играл главную роль — Василькова. Состав подобрался прекрасный: Леня Куравлев, Люся Нильская, Леночка Соловей, Юрий Васильевич Яковлев. Бриллиантом был Павел Петрович Кадочников. Все шло прекрасно, но потом случилось страшное — пришло известие о смерти сына Кадочникова. Тот погиб в Прибалтике при нелепых обстоятельствах: залез на дерево, чтобы сделать красивый снимок, упал и разбился. Кадочников сына похоронил и приехал на третий день к Матвееву, сказал: «Женя, спаси меня! Я должен сниматься, иначе я умру». И Матвеев буквально за руку водил Кадочникова, говорил: «Вот тут пройдешь, вот тут остановка — пауза, тут — фраза». Поразительно, но самые смешные сцены Кадочникова были сняты после гибели сына. Хотя черные круги под глазами не скрывает никакой грим — их можно разглядеть на экране. В душе его было черно, а играл он легко и остроумно. Хотя были такие моменты, когда все видели — ему невыносимо плохо. Но Матвеев всегда был рядом и поддерживал его. И часа через три-четыре великий Кадочников оживал, начинал работать... Актерская профессия, бывает, требует самоотверженности…

Со временем я перебрался в Москву. Всеволод Семенович Якут, с которым мы снимались в фильме «Белый снег России» (я там играл главную роль — шахматиста Алехина), рассказал обо мне Владимиру Алексеевичу Андрееву, главному режиссеру Театра имени Ермоловой. Вскоре меня пригласили в труппу. С женой и сыном мы поселились в театральном общежитии на 3-й Тверской-Ямской улице. Я мог бы переехать в столицу и раньше, когда мною заинтересовался худрук МХАТа Олег Ефремов. Я приезжал к нему на разговор. Помню, вошел в кабинет, а Ефремов сидит, молчит, курит и меня в упор рассматривает. И я молчу. А потом он говорит: «У меня в театре много средних артистов...» — и пауза. Эта фраза меня сильно резанула. Я принял это на свой счет. Продолжения разговора ждать не стал, развернулся и ушел. Года через два, когда я уже перебрался в Москву, мы случайно встретились в ресторане ВТО на улице Горького, сейчас это Тверская. Он подсел ко мне и говорит: «А чего ты взбрыкнул-то? Я же тебя хотел взять!» Но я ни о чем не жалею и очень благодарен моему другу и уникальному артисту Владимиру Андрееву. Какое же было счастье выходить в спектакле «Дядя Ваня» с ним на сцену Ермоловского театра! Это был мой любимый спектакль...

Александр Михайлов с Ириной Муравьевой
«Я дал себе слово, что сделаю все возможное и невозможное, но стану актером. И стал! А еще мне очень везло с партнершами» С Ириной Муравьевой в спектакле «Чайка». 1998 г.
Фото: KINO-TEATR.RU

Мне не позволялось разговаривать с другими женщинами — только с Гундаревой

Мне было под сорок, когда меня стали узнавать на улицах. За плечами были уже «Приезжая», «Бешеные деньги», «Мужики!..» — фильмы весьма успешные... Но особенную зрительскую любовь получила картина «Одиноким предоставляется общежитие». Это был уже третий раз, когда мы с Наташей Гундаревой играли пару. Сначала в телевизионном фильме «Ушел и не вернулся» из сериала «Следствие ведут знатоки». Мой герой работал на красильной фабрике и крал потихонечку краску. Когда шло расследование, он скрывался на даче. И вот жена, которую играла Наташа, приезжала в деревенский домик и носила ему еду. Мы там ворковали как голубки и романсы на пару пели. Потом мы с Наташей играли мужа и жену в «Белом снеге России». Ну и в «Одиноким предоставляется общежитие» тоже, так сказать, дошли до брака. Я очень люблю этот фильм. Там блестящая работа Наташи! Она жила в партнере. А при таком подходе, при такой ее органике даже бездарный рядом заиграет!

Меня утвердили очень быстро. Режиссер Самсон Самсонов знал мою биографию и хотел, чтобы играл именно я. Забавная была у Самсонова манера со мной работать. Он изображал, как будто ревнует. Как только я при нем с кем-нибудь из женщин начинал разговаривать, подходил к ней и говорил: «Уйди! Уйди от него, не трогай!» То и дело я от него слышал: «Михайлов, ты с кем там разговариваешь? С Машей? Уберите Машу!» Я улыбался: «Самсон, но я же должен общаться!» — «Не должен! Вот с Наташей разговаривай, больше ни с кем!» Ему было важно, чтобы я сосредоточился на Гундаревой и чтобы состоялся наш дуэт…

Мне вообще с партнершами очень везло: Гун­дарева, Прохоренко, Муравьева, Дорошина, Гурченко... Нина Дорошина сначала побаивалась играть со мной в паре в фильме «Любовь и голуби». Я был на десять лет ее моложе. Она опасалась, что разница в возрасте будет слишком заметной на пленке. Но этого не случилось, сочетались мы удачно. Я был счастлив с ней играть. Дорошина ведь органичная, как кошка. Говорят, нельзя в кино переиграть детей и животных. Так вот, Нину переиграть невозможно. Зря она чего-то там опасалась.

А как замечательно мне работалось с Людмилой Марковной Гурченко! Люся была как оголенный нерв. Но при своей бескомпромиссности и жесткости она очень ценила и берегла тех, кто ей близок. С ней было потрясающе работать. Она не расставалась со сценарием круглые сутки. Постоянно придумывала для своей Раисы Захаровны какие-то реплики, актерские ходы. Я видел сценарий, ее роль изначально была весьма незначительной. И это Люся сделала ее яркой и важной. Она импровизировала постоянно. Например, придумала диалог про филиппинскую медицину и хилеров, которые без скальпеля операции делают — и в таз кишки… хрясь! А в сцене, когда мой герой падает в море, Люся придумала себе реплику: «Осторожно, товарищ, вы меня забрызгали! Я уже мокрая вся с головы до ног!»

Александр Михайлов с Ниной Дорошиной
«Я был счастлив играть с Дорошиной. Она ведь органичная, как кошка. Говорят, нельзя в кино переиграть детей и животных. Так вот, Нину переиграть невозможно» С Ниной Дорошиной в фильме «Любовь и голуби»

Из-за этой сцены я чуть не утонул. У Меньшова была идея — одним кадром снять, как Вася Кузякин прощается с семьей в деревенском доме, открывает дверь избы, спиной в костюме падает в Черное море, а выныривает из-под воды уже в плавках. И вроде придумали, как это сделать. На пирсе выстроили павильон. Под водой сидели водолазы, чтобы в считаные мгновения стащить с меня костюм. Вот только с галстуком в первом дубле была загвоздка. Они его дергали, а галстук только сильнее затягивался на шее. Вынырнуть я не мог, водолазы же меня держали под водой, делая свое дело, тупо выполняли указание режиссера раздеть меня до трусов. А что со мной, как — не важно. Упорные были ребята. Я уже начал захлебываться, когда увидел у одного водолаза нож, прикрепленный к поясу, — и вот я стал по этому ножику бить. Только тогда они сообразили, что со мной совсем худо. Разрезали галстук, вытащили меня. Все обошлось. Когда снимали следующие дубли, костюмеры придумали закрепить галстук сзади тонкой ниткой, водолазы ее быстро разрывали, без риска меня утопить.

Все это снималось около Батуми в ноябре. Вода 14 градусов. Мы в нее беспрерывно ныряли. Люсе, которая была совершенно тепличным существом, постоянно мерзла и дрожала, приходилось особенно туго. И вот она героически плавала в этой ледяной воде в ожидании, пока я занырну, и умоляла режиссера: «Володя, сколько можно? Давай бросай этого длинного! Я сейчас окоченею!»

Люся — чудо. Помню еще, как на каком-то моем юбилее она выступала вместе с моей мамой. Люся пела, а мама на балалайке играла — как в моем детстве... Кстати, те мамины песни я до сих пор пою, когда езжу по России с программой «Экология души», в которой иногда выступают и мои дочери — Настя и Акилина. Еще у меня есть антрепризы. Я восьмой год преподаю во ВГИКЕ, сейчас выпускаю курс. Вот уже одиннадцатый год являюсь президентом уникального Фестиваля культуры и спорта на Алтае. Он проходит на родине Михаила Евдокимова, моего большого друга. Двадцать четыре года назад Миша его организовал, а после его гибели я принял эстафету. Туда каждый год съезжается вся Сибирь — тысяч двадцать пять народа, пятьдесят команд соревнуются. И в этом году фестиваль будет. Даже несмотря на то, что у него отобрали финансирование. Сейчас мы над этим бьемся. Это наша главная цель — сохранить истинно народный фестиваль… Есть у меня еще одно дело — Забайкальский международный кинофестиваль, который тоже проходит на моей родине. А кино… В кино я не снимаюсь. Считаю себя в этом смысле «сбитым летчиком». Мое кино закончилось. Но я об этом не жалею. Время, когда я снимался, было особенным для кино. И работали тогда по-особенному.

Помню, как мы с Володей Меньшовым искали, каким должен быть мой Василий Кузякин. Ходили по всяким злачным местам, по пивным, наблюдали за народом. А потом я сказал ему: «Ни к чему это, я на все это насмотрелся с детских лет». Удивительно, но когда брал меня в картину, Меньшов о моей деревенской жизни не знал. Это потом он во всех интервью стал говорить: «Увидел Михайлова и понял, что больше другого никого и не хочу на эту роль». Но нужно было еще придумать, как лучше играть Кузякина. В конце концов Володя сформулировал: это человек искренний, теплый, незащищенный, распахнутый, во все верит. Но в этом его сила. Меньшов говорил: «Вот такие Кузякины войну и выиграли. Они брали автомат и становились другими». Володя сам актер и прекрасно чувствует актеров, влюбляется в них. А когда ты чувствуешь любовь от режиссера, это вдохновляет!

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Яблочный пирог «Букет роз»: рецепт красивого и вкусного лакомства от Сергея Малоземова
«Рецепт недели на этот раз — пирог с цветами! Получается воздушный инежный пирог, который точно порадует не только вкусом, но и красотой.Пользы тут, конечно, мало. Но мы уверены, что вы вряд ли станете готовитьтакое сладкое каждый день», — говорит телеведущий и врач по образованию Сергей Малозёмов.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог