На днях на улицах Санкт-Петербурга среди обычных прохожих были замечены Александр Балуев и Дмитрий Харатьян. Они вышли из гостиницы, окинули взглядами киоск со свежей прессой, выпили в уличном ресторанчике по чашке кофе, поймали машину и отправились в Кунсткамеру, где давно хотели побывать. Случайных свидетелей этой сцены поразило, что актеры общались между собой лишь жестами и взглядами. Когда дружба длится многие десятилетия, можно обходиться и без лишних слов... Харатьян и Балуев — давние и близкие друзья: они часто созваниваются, семьями отмечают дни рождения и Новый год.
Корни этой истории уходят в далекие 70-е. В один прекрасный день юный Харатьян стоял в коридоре родного Щепкинского училища. Лекции давно закончились, но Дима не спешил домой: он договорился встретиться со своим близким другом — выпускником актерского факультета Школы-студии МХАТ Павлом Каплевичем. Мобильных телефонов в ту пору не было, и Диме не оставалось ничего иного, как терпеливо ждать запаздывающего приятеля. Каплевич наконец появился. И не один, а в компании своего сокурсника — высокого и худого, со смешными длинными волосами. «Знакомься, это Саша Балуев. Хороший парень...» — представил его Каплевич.
Казалось бы, трудно найти людей более противоположных, чем Харатьян и Балуев, но именно эта непохожесть друг на друга стала залогом их многолетней дружбы.
Действительно, Дмитрий по натуре человек открытый, эмоциональный, балагур и заводила. Балуев же, напротив, сдержанный, немногословный и закрытый. Наверное, этот баланс и помогает им в том числе и на теннисном корте: в парных выступлениях им нет равных среди актерской братии. Но по-настоящему сроднились Харатьян и Балуев пятнадцать лет назад, когда стали вместе играть в спектакле «Люди и мыши». С ним они объездили всю страну (именно с этой постановкой наши герои и прибыли в Питер), не раз были за границей. А ничто так не сближает людей, как гастроли. Это в кино с окончанием съемок обычно завершаются и теплые отношения между артистами, которые снимались в картине. А вот гастрольная жизнь полна других сценариев: сколько задушевных бесед ведется бессонными ночами в поездах, сколько исповедей о самом сокровенном изливается на душу партнеров после спектаклей, когда не нужно спешить домой, к семьям, к детям…
Кстати, когда в 1996 году начались репетиции этого спектакля, мало кто верил в его успех. Мало того, что его ставил режиссер-дебютант Михаил Горевой, так еще и кастинг на главные роли был парадоксальным. Харатьян в тот момент уже был кинозвездой первой величины, но на театральные подмостки никогда не выходил. Балуев, наоборот, имел большой сценический стаж — работал в Театре Советской армии, а затем в Театре имени М. Н. Ермоловой. Однако его имя тогда мало что говорило кинозрителю — его звездные кинороли были впереди. Но Горевому хотелось, чтобы историю настоящей мужской дружбы сыграли люди, тепло относящиеся друг к другу и в жизни. Ведь для героев повести Стейнбека — обаятельного Джорджа (его играет Харатьян, чей характер и в жизни схож с этим персонажем) и наивного силача Ленни (Балуев) — единственной ценностью в жизни была именно их дружба.
Риск оправдал себя: спектакль имел и имеет большой успех. За все эти годы Дмитрий и Александр ни разу не стали партнерами-соперниками, которые во время спектакля тянут одеяло на себя, а после меряются славой: ревниво наблюдают, кому хлопают громче, кому сколько букетов подарят. И брутальный Балуев ничуть не обижается, когда Харатьян иногда в шутку обращается к нему: «Малыш», хотя Александр намного мощнее своего партнера. Потому что Малыш — это прозвище героя Балуева в этой пьесе...
«Очень важно, чтобы на гастролях рядом с тобой были надежные люди — такие, как Саша. Ведь гастроли — это испытание: перелетами, переездами, не всегда комфортабельными гостиницами, — признается Харатьян. — А в последнее время очень мешают опоздания зрителей.
Недавно играли в Саратове. Прозвучал третий звонок, мы посмотрели в дырочку в занавесе, а зал заполнен на две трети. Мы с Сашей очень удивились, ведь администраторы уверяли, что все билеты проданы. Подождали еще пять минут — и начали играть. Вдруг дверь в партер открывается, и в зал входит человек, долго и шумно ищет свое место. Потом появляется еще один опоздавший, и еще один. В течение двадцати минут в зал вошло человек пятьдесят! Мы с Сашей стараемся не реагировать на это. А как не отвлекаться, если в зале народ выясняет отношения — опоздавшие сгоняют чужаков со своих мест. Играть в таких условиях невероятно трудно: ведь даже шорох в зале выбивает из колеи, а тут громкие «разборки». Так хотелось прервать спектакль, закричать: «Товарищи зрители, ну разве так можно?!» — а потом «хлопнуть дверью» и уйти со сцены.
Но я в такие моменты смотрю на Малыша, а он тихонько улыбается мне: мол, спокойно, Джордж, потерпи, остынь. И я тоже киваю ему: да, ты прав... Вот так мы и общаемся: на сцене и вне ее. Уже тридцать лет. К чему нам слова?..»
