«Гул давил в уши. Я смотрела в окно. По улицам с ревом неслась грязная вода. Дом дрожал. Грудь теснило. Что делать? Оставаться? Бежать? Эти две мысли страшно боролись в душе. Ни одна не могла осилить другую. В изнеможении я опустилась на край дивана. И еще. Еще было какое-то чувство. Не чувство, какой-то вопрос. Я не могла сосредоточиться, этот шум извне, удары, скрежет, крики. Вопрос был тяжелый, как камень в середине сердца. На него не было ответа. Прибежал ребенок, лицо бледное, заглянул в глаза: «Мама, мы умрем?» Я молчала. Я уговаривала себя сказать «нет». Скажи «нет». Скажи, все будет хорошо. Все обойдется. Ничего страшного. Но губы не шевелились. Нельзя было сказать «нет». Почему-то я знала, нельзя. «Не знаю», — сказала я наконец, не узнавая своего голоса. «А я думал, маленькие не умирают», — произнес сын. «Как Бог даст». Я выглянула в окно. Вода прибывала. В черной реке плыли щепки, палки, куски картона, бумага, пакеты, катились какие-то комья. Грязь заливала припаркованные машины. Люди переходили улицу по трое.
Одиночных поток уносил. Я заломила руки, надо что-то решать. Решать, решать. Ну, решай. Но ничего не решалось. Я даже не знала, что решать. Ворвалась другая мысль. Надо что-то собрать, что-то приготовить. На всякий случай. Я открыла шкаф и пять минут стояла без всякой мысли, не соображая, что надо и почему я вообще тут стою. У меня подгибались колени. Дверцы шкафа тряслись, я сняла с них руки, и они перестали. Я посмотрела на руки — они дергались. Я сцепила их изо всей силы, чтобы остановить дрожь. Так, думай, думай, сосредоточься. Надо взять документы. Я смотрела на полки с рубашками, бельем, полотенцами невидящим взглядом. Вдруг пронзило: надо немедленно уезжать к отцу в Новороссийск. Я набрала номер отца. «Папа, нас заливает, полметра воды на улицах, мы выезжаем к тебе». — «Да ты что? Ни в коем случае. Это опасно. Сиди дома, не выходи». Я не хотела с этим мириться, мнилось, спасение в бегстве. Здесь нельзя оставаться. Но выходило, ехать тоже нельзя. Господи, как было хорошо всего несколько часов назад. Ночью шел дождь. Струи воды били по балкону. Под утро все стихло. Звенели отдельные капли. Тишина. Покой. Теперь — ожидание страшных разрушений, может быть, гибели. Или дом выдержит? Устоит? Откуда столько воды? Почему? Как это случилось? Гараж! Вода наливается в гараж, под домом.
Надо забрать машину. Я побежала в подвал. «Мама! — закричал сын. — Ты куда?» — «В гараж. Забрать машину. Надо вывести ее наверх. Я быстро». Я метнулась вниз, спустилась по лестнице. Открыла дверь подземной стоянки. Вода бурлила, клокотала. Ее было по колено. У нас джип. Можно выехать. Но чего-то не хватает. Забыла ключи. Побежала обратно. «Что?» — спросил ребенок. «Где ключи?» Я не могла представить, где они могли быть. Сын исчез, через минуту принес черный брелок. «Никуда не выходи, — приказала я, — я мигом». Выскочила на лестницу. На пролете второго этажа столкнулась с управдомом. «Вы куда?» — закричал он. «В гараж!» — «Зачем?» — «Выгнать машину!» — «Там воды по пояс!» — «Уже?!» — «Не ходите, я откачаю». Он скрылся. Через десяток секунд воды в гараже было уже под потолок. Управдом спас меня: если бы не он, я бы вошла в гараж, села в машину и осталась в ней. И все. Дальше случилось странное — страха больше не было. Как отрезало. Управдом не смог откачать воду. Поток был такой мощный, насосы не справились. Я поднялась в квартиру. Я действовала четко и собранно. В голове была полная ясность. Ясность была снаружи. Будто зрение выросло многократно. Я видела все подробности, любую деталь, каждый оттенок, не упуская общего плана. Мысли и чувства согласовались в единый правильный ритм. В новый порядок.
Из сердца будто бил родник. Да, если панике не поддаться, она проходит. Я быстро нашла документы. Я точно знала, что надо взять, если придется покинуть дом, собрала сумку. Подошла к окну. Поток с гор нарастал. Он сдвигал машины. Стайками они прибивались к углам улиц, домов, воротам. Я глянула на сына, его встревоженное лицо просияло. Он даже улыбнулся. «Мы не умрем, — сказала я, — все будет хорошо». Я могла бы это не говорить. Он почувствовал это до того, как я произнесла. Я потрепала его по голове, он обнял меня. Мы вышли вниз, встали на высокое крыльцо. Там была группа жильцов. Все возбужденно, громко говорили, пытаясь перекрыть шум. Слева, за углом дома, яростно клокотал бурный поток, льющийся с гор, и где-то там, очень далеко внизу, вливался в море. «Что случилось? Почему заливает?» — спросила я. «Или плотину прорвало, или спустили воду». — «Еще передали, — сказал кто-то, — на дороге в Новороссийск уровень воды — метр. Машины сносило в море». С неосознанной радостью вспомнила: отец был прав. Во дворе воды было меньше. Сосед с шестого этажа, стоя в воде, укреплял трос, которым он привязал свою машину, чтобы не унесло. Через двое суток вода спала. Двое суток жили без света. Наша машина пришла в полную негодность. Даже в бардачке на документах был слой ила. Машина была застрахована, по КАСКО все оплатили.
Сосед, который привязал машину, начал было ездить на ней, но она загорелась».
На левой руке линия сердца имеет нарушения (рис. 4, оранжевый). По традиции три разрыва на линии сердца указывают на угрозу от водной стихии. Здесь у нас компенсированный разрыв линии сердца со смещенным удвоением с ульнарной стороны, то есть противоположной большому пальцу, со стороны ребра ладони. Это нарушение группы В, которое выражает снижение безопасности. В поле 3 — область Луны — наблюдается крестовидная фигура (рис. 4, синий). Крест в зоне Луны традиция относит к знакам опасностей от воды. Правда, фигура должна быть отдельно стоящей, чтобы предвещать серьезные последствия. В нашем случае это не так, крест связан с другими линиями, ущерб от него невелик. Фигуры такого вида называются несостоятельными. Это нарушение группы С. Так как нарушений А1 нет — смерть от воды невозможна.
