Медсестра привезла женщину в коляске, Людмилу Сергеевну Долгову. У нее оказалось миловидное, интеллигентное лицо, излучающее обаяние и теплоту.
«Я родилась в Анапе, 25 октября 1929 года. Мой папа был военным летчиком, мама — донской казачкой. Они родились в одном году — 1908-м, и в одном месяце, только папа появился на свет 8 августа, а мама — 5-го. Отец жил вместе с родственниками в Москве, там и познакомился с мамой. Она была круглая сирота. До войны мы жили в Воронеже, куда папу направили служить. Я ходила в школу, расположенную рядом с частью, тогда все было спокойно, и даже самые маленькие дети могли самостоятельно ходить на уроки. В Воронеже я отучилась четыре года, а потом началась война, и нас эвакуировали в Кузбасс. Воронеж немцы заняли быстро. Война началась 22 июня, а уже в конце июля они подступали к Воронежу. Мы едва успели уехать.
Сперва нас отправили в Рязань, где мы провели около года, — не могли оттуда выбраться, мы ждали, пока пройдут эшелоны с военными, с техникой. Потом отправились в Кузбасс, где жил брат отца, дядя Володя. Он работал помощником начальника городского отдела МВД, был ранен, лишился глаза и хромал. Дядя Володя помог нам получить маленькую комнатенку. Соседи, наверное, были недовольны, ведь к ним вселили сразу две семьи: в одну комнату нас троих, с мамой и сестрой, а в другую — беженцев из Москвы. После окончания войны папа приехал буквально на один день в Кузбасс, сказал, что или сам за нами вернется, или пошлет кого-нибудь, так как мы будем жить около Вены. Там была дислокация их части, он должен был там служить. В августе 1945-го маму пригласили в военкомат. Мы подумали, папа прислал за нами, как обещал, а ей вручили похоронку. Сказали, что было какое-то жуткое столкновение, настоящая бойня, и папу убили. Не могли поверить: ведь он всю войну прошел и погиб после победы! Это было огромное горе.
Мы вернулись в Воронеж, который был практически стерт с лица земли. До войны это был замечательный, красивый город: старинные здания, много памятников культуры и архитектуры. Не осталось ничего. Наш дом был разрушен, мы нашли на окраине города лишь уцелевший сарайчик и поселились там. Потом нам дали комнату в здании, где было семнадцать подъездов до войны, теперь все было разрушено, туалет на улице. Но мама сказала: «Ничего, главное, у нас есть крыша над головой. И вы будете учиться».
Я поступила в медицинский институт, а сестра Эмма — в университет на физико-математическое отделение. Институт мы сами восстанавливали на большом энтузиазме: ведь война позади, впереди — новая мирная жизнь... Мама долго прожила, около восьмидесяти лет. Замуж не выходила больше. Сказала: «Сережи моего нет, а другого не хочу. Мне надо дочерей растить».
Я окончила институт по специальности «педиатрия». Заведующий отделом здравоохранения города сказал: «Все поедете в деревни, на сельские участки. С этого надо начинать». И меня распределили под Калининград. Приезжаю в село, стою на железнодорожном вокзале одиноко с чемоданчиком, и слезы капают из глаз. Тут подходит ко мне женщина лет сорока, белоруска, погладила по голове, говорит: «Ничего, мы тебе подсобим, не плачь». Как это окрылило в тот момент! Назначили сразу главврачом. Меня поселили на втором этаже добротного кирпичного дома, в отдельной комнате, во второй комнате жила санитарка, в третьей — старшая сестра. Село располагалось прямо на границе с Польшей. Пришел начальник погранзаставы, сказал: «Ничего не бойтесь, но двери не запирайте, чтобы пограничники в любой момент могли проверить, нет ли чужих в комнате, так как бывают незаконные пересечения границы». Там я проработала год. В любой момент могли прийти и вызвать к больному ребенку — и днем, и ночью.
Однажды санитарка говорит: «Три офицера приехали и рота солдат, картошку копать, давайте военных пригласим к нам в гости». Я согласилась. Накрыли стол, приготовили патефон, стали ждать. Они пришли, мы познакомились, чаю попили. Я пошла патефон включать. Тут один лейтенант говорит: «Не надо музыки, давайте поговорим». Мы разговорились, я ему понравилась, и он стал меня навещать. Лейтенант был из Москвы, суворовец, после окончания военного училища его послали в Калининград. Он быстро предложил выйти замуж. Я сказала, что мы слишком мало друг друга знаем, должно пройти время. Расписались через год, и я переехала к мужу в Калининград. Восемь лет прожили, тут случилось знаменитое хрущевское сокращение вооруженных сил, вышел приказ: всех мужчин в возрасте до 36 лет уволить из армии. Сокращали молодых, потому что им легче начать жизнь сначала.
Мы переехали в Москву, довольно быстро нам дали квартиру — тут скажу Хрущеву спасибо. Муж работал и учился в МВТУ имени Баумана, потом был принят, видимо, на секретную работу. Говорил: «В тонкости не буду посвящать, но работа сложная». И все. А дочери говорил: «Запомни, доченька, лучше ничего не сказать, чем сказать лишнее». Умница был. Умер. Он много работал, перегрузил себя. «Людмила Сергеевна, опасности у вас случались?» Она подумала: «Если только тот случай, когда я в юности в селе работала. Вечером пришла домой, слышу, кто-то ходит на чердаке. А мои окна прямо на погранзаставу выходят. Я давай включать и выключать свет в комнате. Слышу, человек спускается с чердака, тяжелые шаги по лестнице, у меня сердце замерло. Подошел к двери, а потом мимо, вниз по лестнице и исчез. Тут же пограничники примчались, с собакой. Мы, говорят, сразу догадались, что вам помощь нужна».
— «Травмы были?» — «Десять лет назад поскользнулась дома — бежала к телефону на каблучках. Головой ударилась — получила сотрясение мозга, ногу сломала. С тех пор не хожу и левый глаз не видит». — «А дети у вас были?» — «Дочь и сын». — «А как попали сюда?» — «Не хотела собой никого обременять, стеснялась. А здесь у меня на сердце спокойно. За мной ухаживают, мне тут хорошо. Я много читаю и думаю». Мы помолчали. «Что бы вы пожелали молодежи?» — «Чтобы любили друг друга и чтобы хватало у них терпения».
На левой руке линия жизни образует перекрест с длинным выходом к основанию ладони (рис. 2, линия жизни — зеленый, и белая стрелочка), это обозначает драматичные переезды и гибель отца. Гибель обозначена смещенной звездочкой под средним пальцем (рис. 2, звездочка — розовый). Эта звездочка также маркирует опасный травматизм, который перенес обладатель. Поперечная линия с треугольной фигурой (рис. 2, красный) в основании ладони выражает эвакуацию и утрату жилища. Линия из первого поля во второе (рис. 2, оранжевый) — вторичное отображение вынужденного переезда. Квадратные фигуры к линии жизни (рис. 2, квадраты — синий) — это трудности проживания (ограничения и лишения) в Рязани, в разрушенном Воронеже, в Кузбассе.
