«И чем оно вам не нравится?» — продавщица потрясла корытцем с нарезанными ломтиками. «Видом». — «Каким еще видом?» — «Зеленоватым». Девушка поджала губы: «Зеленоватым?!» Пожала плечами: «Нормальное оно, вид как вид». Швырнула нарезку на прилавок, пробурчала: «Не знают, че хотят. Сперва — нарежьте, а потом вид не нравится. Раньше надо было смотреть».
Если бы это случилось пару лет назад — о, что бы началось! Моя реакция была бы чудовищной. Весь магазин встал бы на уши. Я поставила бы ее на место. Я так бы прошлась по ее толстой противной роже, по ее откормленным бокам. Я бы так ей ответила, только держись. Не так сегодня. Как только в глазах продавщицы вспыхнул недобрый огонек, я сказала себе: нет, я не буду провоцироваться, я буду реагировать иначе. Это не она грубит, а дурное в ней. А дурь к дури льнет и усиливает, как волна волну. Кошка весной протяжно мяукает, спину выгибает, можно ее побить, но любовный недуг не так лечат.
Не это ей нужно. Она побои с этим не свяжет, продолжит выть.
Смотрю на продавщицу, понимаю — душа у нее в колючую проволоку завернута. Я такая же была. Но я свою проволоку сняла, размотала виток за витком. Трудное это дело, длинное — целая история. Все это проехало в голове, как плотная лента. Я соприкоснулась с людьми, которые думали иначе, думали шире. Мое мировоззрение менялось, мир перестал быть набором механических случайностей. Реальность становилась живой, разумной, целенаправленной средой. Теперь меня не за что цеплять. Душа и колючая проволока — разные вещи. Проволока только проволоку цепляет. А душу ей не ухватить, они из разного материала. Я смотрю на нее. Она молчит, но я знаю, она говорит внутри себя: «Ну чего уставилась?» Теперь это не задевает. Я радуюсь этому, внутри у меня свобода. Нет злобы, досады, раздражения. Я не ведусь, мне хорошо, мне даже забавно. Я говорю девушке: «Извините, я не хотела вас обидеть. Вы правы, надо было лучше смотреть». Удивительно, как это действует. Она стала таять. Я улыбнулась, не от неловкости, не из желания понравиться или лизнуть — от спокойствия своего, в благодарность душе своей, что не возмутилась, сдержалась, не ответила хамством на хамство.
Девушка покраснела немного. «Ну ладно, чего уж там, вот возьмите этого, оно свежее, хорошее». — «Спасибо, давайте этого». Лицо у нее румяное, широкое, русское, симпатичное лицо. Фартук на ней белый, а под ним округлые приятные формы. Мы поговорили немного. Я махнула ей на прощание. Она улыбнулась, и как это шло к ее лицу.
Назавтра самолет уносил меня в Грецию, на остров Корфу.
Утром я вышла из отеля. Светило солнце. Над головой голубое небо. Еще не жарко. Сажусь в автобус, еду в столицу острова — Керкиру. Автобус урчит, преодолевает подъемы и спуски, вьется живописная дорога. Вот и Керкира. Спускаю ногу на теплый камень тротуара. Я знаю, куда идти. Я просмотрела маршрут заранее. У меня есть карта. Я читаю названия улиц, дома, покачиваясь, отступают, улочки переходят одна в другую. Вот расступаются — перед моими глазами греческий православный храм. Здесь хранятся мощи святого Спиридона. Вхожу внутрь. Тишина, прохлада обступают. Глаз отдыхает от яркого света. Обоняние улавливает тонкий дым благовоний. Именно в этот момент открывают мощи святого. Небольшая очередь. Я подхожу, душу охватывает легкий трепет.
Я ни о чем не прошу. Просто хочу выразить благодарность. Кланяюсь. Целую стекло ковчега. От него исходит дивный аромат. Я выхожу: белые дома, горящие на солнце, вытесняют мысли. Ночью брожу по берегу моря. Плещет тихая волна. Глубокое небо рассыпает звезды. Невидимые потоки текут кругом. Я ощущаю, будто не я иду по берегу, а этот берег, искрящееся море, бездонное небо — все это не снаружи, а уместилось в моем сердце. Я ощутила сопричастность ко всему сущему, к бурлящему моменту времени, с городами мира, газетами, биржами, технологиями. Одномоментно вся история мира втекала в душу. Христос, входящий в Иерусалим, когда еще все хорошо. Странствующий апостол Павел, влекомый служением великому чуду. Тут же — Дмитрий Донской в ночь перед битвой, в тяжких раздумьях. И благословивший его Сергий Радонежский. И стояние на Угре Ивана III, прозванного Великим, и Софья Палеолог. И великие данайцы Менелай, Ахиллес, Диомед. Агамемнон, увозящий Кассандру. Брошенный на острове Лемнос Филоктет, друг Геракла. Надменный Филомилед, царь Лесбоса, вызывавший на кулачный бой всякого приезжающего на остров и убивавший их, пока сам не был побежден Одиссеем. И все, все другое, неисчислимыми нитями связывающее меня с прошлым и будущим. Это было необъяснимое переживание.
Я связывала его с посещением мощей святого Спиридона. И решила завтра съездить к нему во второй раз. Я исполнила это.
Вечером мне стало плохо. Я чувствовала слабость, дурноту, не слезала с толчка. Я думала: «Что это? Что делать? Как ехать? Через два дня вылет». На второй день состояние не улучшалось. Обращаться к врачу я медлила. Что-то говорило мне: это не простое недомогание. Это что-то другое. Я хотела еще раз съездить в мощам святого Спиридона, но по слабости не смогла. Накануне вылета вдруг мне стало лучше. Улучшение нарастало стремительно. По приезде в Россию я почувствовала себя не просто здоровой, но полной новых сил».
Сегодня хотим представить вашему вниманию интересные отпечатки. У нашей героини первоначально имелось весьма серьезное нарушение группы А — круговое разрушение папиллярного узора в 14-м поле (рис. 4, в красном овале). В центре узора наблюдалось деформированное возвышение, гребешки в периферии узора были полностью разрушены. Этот дефект являлся симптомом нарушений системы самосохранения, которые могли повлечь за собой опасный для жизни и здоровья травматизм. Саморазвитие, работа над собой, стремление выработать правильные реакции на возникающие неблагоприятные обстоятельства привели к позитивным изменениям, которые рука зафиксировала в виде исчезновения указанного знака.
Папиллярный узор полностью восстановлен, это можно наблюдать на рис. 7 (в оранжевом овале), осталось небольшое возвышение центральной части узора, но оно составляет незначительное нарушение группы А и не угрожает безопасности.
