«Я работал в своем кабинете. Слева от меня — окно, справа — дверь. Передо мной шкафы, поставленные буквой «П», так что образовывался небольшой закуток. Там стоял узкий столик и стул. На столе чайник, банка кофе, заварной чайник, чайные чашки. Было начало лета 1967 года. В кабинете душно. Окно приоткрыто, сквозь щель льет свежий воздух. Я снял китель, повесил на спинку стула и продолжал изучать материалы дела, которое мне поручили. Из окна потянуло жасмином, я поднял голову. За окном яркое солнце, синее небо. Я вдохнул поглубже и устремил глаза на бумагу. Стук в дверь. «Войдите». Вошла Надя, вольнонаемная: «Андрей Палыч, я положу в шкаф документы?» Я кивнул: «Хорошо». Мельком взглянул на девушку и опять к бумагам. Я был три года женат и любил свою жену. Надя зашла в закуток, я потерял ее из виду. Через минуту-две я услышал цоканье каблучков. Звук был новый, казалось, я не слышал его до этого. Я посмотрел на ее ноги, они были обуты в черные туфли на высоком каблуке. Я поднял взгляд и увидел, что она совершенно голая.
Нет, сначала я увидел, что она обнажена, и уж потом опустил взгляд на туфли. Она смотрела мне прямо в глаза и улыбалась. Я вскочил из-за стола, с него что-то посыпалось, но я этого не заметил. «Пожалуйста, оденьтесь и выйдите из кабинета», — сказал я, не узнавая своего голоса. Она стояла не двигаясь. «Немедленно», — теперь уже с металлом произнес я. Она усмехнулась. Скрылась за шкафом. Я отошел к окну и стоял не оборачиваясь. Смотрел на деревья и большие кусты, покрытые белыми цветами. Я слышал шуршание одежды, потом каблучки, потом хлопнула дверь. Я выдохнул. Достал платок, промокнул лоб. Рубашка взмокла. Вернулся к столу, подобрал с пола бумаги, сел и стал читать. Вместо букв и фотографий перед глазами стояла девушка. Свет из окна освещал ее. Густые волосы до плеч, черные глаза, шея в блестящем сиянии, матовая грудь... Усилием воли я остановил перечень. Резко взмахнул рукой, пытаясь жестом отогнать навязчивый образ. Но его будто каленым железом выжгли в душе. Я отодвинул стул, зашагал по комнате: «Черт! Черт! Черт!» Продолжал ходить, стараясь обходить то место, где она стояла. Мнилось, именно там запах жасмина был особенно резким. Дома я набросился на жену, как голодный зверь. «Что с тобой?» — смеялась она. «Я люблю тебя». Она смеялась счастливым смехом. Мы с женой любили друг друга со школы, учились вместе.
Потом она ждала меня из армии. Я поступил на юридический. Потом поженились. Родилась девочка. Меня пригласили в розыск, энергия из меня перла, я быстро продвигался, честолюбивые планы переполняли меня. Я сжимал жену в объятиях, ощущая огромную нежность. Соломенные волосы, голубые глаза — как все это дорого мне. Мне полегчало. Утром я шел на работу вполне нормальным человеком. Первые несколько дней я избегал Нади. Если она показывалась в коридоре, я входил в первый попавшийся кабинет. Но судьбе было угодно столкнуть нас на лестнице нос к носу. Мы не могли разойтись: она вправо — и я вправо, она влево — и я туда же. «Как много скрывает одежда», — думал я, глядя на нее. Никогда бы не подумал, что она такая. Мне нестерпимо захотелось увидеть ее такой еще раз, сравнить, убедиться, что она не переменилась с тех пор и то, что я вижу в одежде, соответствует тому, что я видел без. Часть души протестовала против такой мысли. Я ускорил шаги, протесты становились все слабее, пока не исчезли. Через полчаса Надя вошла в мой кабинет. В руках у нее была синяя папка. «Можно?» — спросила она, показывая на папку, но за этим чувствовалось совершенно другое. «Да», — сказал я, и сердце сильно билось. Она скрылась за шкафом. Я стоял у окна, обернулся, и вот — Надя стоит в сияющей белизне своего тела.
Я подошел к двери и повернул ключ на два оборота.
После я думал, это всего лишь эпизод, но за одним эпизодом последовал другой, третий, и с каждой новой встречей, от которой я был не в силах отказаться, я с ужасом чувствовал, как тает свобода. Наступил самый жесткий период моей жизни. Чудовищная двойственность, угрызения совести, любовь к жене и страсть к Наде разрывали душу. Надя забеременела. Вся история открылась. Начальник вызвал к себе: «Ты знаешь, чья она дочь?» — «Знаю». Надя была дочерью второго секретаря обкома. «Выбирай: либо проблемы, либо ты женишься на Наде». — «Я женат». — «Так разведись, иначе тебя сгноят. Понял? Мать твою!» Объяснение с женой было страшным. Жена плакала, потом сказала: «Оставайся, я пойму и прощу. Не женись без любви. Ты сам знаешь, насильно мил не будешь». Но я сказал «нет» и женился на Наде. Квартиру мне дали, но карьеру, о которой мечтал, не успел сделать. Однажды я был послан в командировку. Вернувшись, застал Надю с любовником. К этому моменту я уже потихоньку начинал ненавидеть Надю. Страсть моя была утолена, а любви не возникло. Ее измена принесла мне освобождение. Я открыл дверь и сказал: «Уходите оба». И они ушли. Все эти три года, что я жил с Надей, я продолжал любить свою первую жену.
Первое время мы часто встречались в городе, случайно — как магнитом притягивало. Обоих после лихорадило. Потом все реже сталкивались. Она устала ждать и вышла замуж. Путь назад был закрыт. В итоге квартира досталась Наде, а я уехал из города с одним чемоданчиком. До сих пор боль этого падения жжет сердце».
На левой руке из складки основания большого пальца исходит короткая линия с вилочкой на конце (рис. 4, красный). Трактовка: разрушение первого брака из-за неблаговидного поступка обладателя руки. В данном случае мы констатируем диагностическую ценность рисунка, установленную замечательным ученым, врачом, к. м. н. Д. Стояновским в его исследовании, посвященном практической дерматоглифике.
