«Начальник вызвал в кабинет, сказал: «Ты едешь в командировку». Он назвал городок, где у нас было предприятие. «Знаю, я там был один раз». — «Вот и хорошо. Передашь документы директору. А от него привезешь, что он тебе даст». Он вручил мне желтый пакет. «Даю тебе четыре дня на дорогу и там два дня. Понял?» — «Да». — «Иди получай командировочные, а в Общем отделе закажут тебе гостиницу». Я вышел. Возникло ощущение, что я поехал с горки на санках. Куда-то несло. И все стало складываться, получаться быстро, без проволочек. Поехало как по маслу. Я прошел по коридору в Общий отдел. Только открыл рот, девчонки говорят: «Гостиницу мы тебе уже заказали. Шеф звонил». Дают мне номер заказа. «На вокзале возьмешь билет из нашей брони, спросишь Марью Алексеевну». Вручают командировочное предписание. «Иди в кассу». Иду. Народу — никого. Тут же выдают деньги. Еду домой собираться. Выхожу на улицу. Был август. Тепло, хорошо. Подошел к остановке, тут же и автобус. Красота. Подъехал к своей остановке. Сошел, иду дворами, что-то насвистываю.
На деревьях среди зеленых — уже желтые листья, покрытые пылью. Дома достал дорожную сумку, складываю вещи. Пошел в прихожую, там полка с ботинками, над ней зеркало. Присел, сижу, думаю, какие взять. Выбрал черные лакированные. Стал вставать, тут сзади как даст в спину. Боль — в глазах потемнело: «Черт! Что такое?! В чем дело?» Оглядываюсь. Сзади — шкаф, дверца шкафа была открыта, я, когда вставал, зацепил ее, она углом впилась мне в спину. Потер ушиб рукой, глянул в зеркало, отшатнулся: на меня смотрел незнакомец. Волосы зашевелились, мороз по коже, честное слово. Я головой потряс, глаза протер, еще раз гляжу, нет, это я. Просто свет так упал. Дверь в большую комнату была открыта, шторы отдернуты, оттуда бил луч. От двери отразился, попал на лицо, от носа, губ легли резкие тени, вот я и не узнал. Лицо было бледнее обычного. Может, от ушиба. Острая боль быстро прошла, осталась тупая. Я не обращал внимания, ерунда. Застегнул сумку, проверил документы, деньги, сел перед дорогой, отправился на вокзал. Билеты были в кассах без всякой брони. Я сел в поезд, утром был на месте. День выдался прохладный. На небе вились серые тучи, но дождя не было. Сразу отправился на завод, вручил документы директору. Я всегда так: сначала дело, а потом — гуляй смело. Директор порасспрашивал о том о сем, потом сказал: «Завтра в двенадцать заедете, я вам передам бумаги, отвезете вашему начальству». — «Хорошо». — «Как устроились?» — «От вас поеду в гостиницу». — «Ну, если будут проблемы, обращайтесь». — «Спасибо».
Он встал, мы пожали руки, я вышел. В гостинице принял душ, прилег, проспал пару часов. В шесть вечера вышел из гостиницы, отправился в ресторан. В зале было немноголюдно. Официант подвел к столику у окна. За соседним столом сидел солидного вида мужчина в свитере грубой вязки с воротником под горло. Лицо большое, квадратное, глаза навыкате. Он махнул мне рукой: «Садись сюда, парень, составь компанию». На столе в изобилии стояли закуски: тарелка с белой и красной рыбой, блюдо холодца с хреном, ломти холодного мяса, гора зелени. Графин с белой жидкостью. «Принеси приборы», — приказал мужчина официанту. Тот упорхнул. Не успел я сесть — был назад. Тут же явилась тарелка, вилка с ножом, вместо рюмок — стаканы. Мужик налил мне из графина стакан водки до краев. «Откуда будешь?» — бросил он. Я назвал. «Знаю, дерьмовое место, — он хрипло захохотал, — шучу. Как звать? Меня — Николай Гаврилович. Давай за знакомство. Пей!» Он опрокинул в себя полстакана. Отправил в рот кусок свинины. Подал на меня потное, широкое лицо. «Я тут первый человек, уловил? У меня тут все вот где сидят», — он сжал огромный кулак так, что заскрипели толстые коричневые пальцы.
У меня возникло сильное желание дать ему в морду. Я поднял стакан, сделал пять крупных глотков. В животе зажгло. На душе полегчало. «Наплевать, — подумал я, — хотя бы выпью и пожру на халяву». Я пил, ел, пьянел, трезвел, опять пьянел. Ресторан потихоньку заполнялся. «Тихо, всем молчать!» — рявкнул Николай Гаврилович, оглянувшись на зал. Те, кто был ближе, умолкли. Но из дальнего угла доносился смех. Николай Гаврилович отправился туда. Донеслась брань, рев, шум. Николай Гаврилович появился опять. Ноздри у него шевелились, глаза налились кровью, вылезали из орбит, лицо сделалось свекольным.
«С…ки! Убью!» У меня внутри, я не понимал где, гнусно завозилось, задвигалось, затолкалось грубое животное существо. Я проревел: «Мы их уроем!» Николай Гаврилович схватил меня за локоть. К удивлению, он потащил меня на улицу. Мы подбежали к «газику» с брезентовым верхом. Николай Гаврилович открыл дверцу, вытащил обрез. Я оторопел. В левом виске у меня забрезжил рассвет, наступала какая-то страшная, неотвратимая ясность. Лязгнул затвор. Толкая друг друга плечами, мы побежали в ресторан. Гаврилыч размахивал обрезом. Я видел белые лица, раскрытые рты, скатерти на полу, кучу народу.
Мы ворвались в гущу, все завертелось, носились кулаки. Вдруг меня остановило. Я опустил голову. В меня упиралось тупое, черное, самодельно отпиленное дуло карабина, за ним шел потертый, с белыми полосами деревянный приклад, еще выше — нечеловеческое лицо Николая Гавриловича, его бешеные глаза. Он упирал обрез мне в живот, страшно орал. Пронзила мысль: зря я зашел в ресторан, зря сел за один столик с этим мужиком. С большим отставанием, слишком медленно я понимал, что Гаврилыч не узнает меня, забыл, кто я, откуда, зачем я здесь. Ошибка была в том, что я не поверил этой мысли. «Это же я! — кричал я ему. — Коля, ты чего?!» Я не слышал выстрела. Звук пришел позже, откуда-то совершенно из другого места. Боль в животе была невыносима, но длилась недолго — яркая вспышка в мозгу погасила ее. Я очнулся через несколько дней. Выяснилось: пуля прошила кишечник и перебила позвоночник».
В нашем примере наблюдаются симптомы серьезных дефектов системы самосохранения. В поле 1 нарушение группы А1 — мелкозернистая деформация папиллярного узора (рис. 4, в красном круге). Нарушения группы В — разрыв линии головы (рис. 4, линия головы — голубой).
Нарушения группы С: треугольная фигура на линии головы, одна сторона которой образует секущую линию в поле 1 (рис. 4, красный). Это выражение операции в брюшной полости. Шлемовидная фигура на линии сердца (рис. 4, оранжевый) — признак тяжелого ранения. Кроме этих «обычных» нарушений есть особая группа А2 — эффект микрообразов. В нашем примере в поле 2 имеется изображение человека с ружьем (рис. 5). Опыт показал, что на руке есть слой мелкообразного отражения будущих и прошлых событий. Ранее мы уже приводили подобные примеры. Особенность сегодняшнего случая в том, что рисунок стреляющего человека сделан папиллярным узором, а этот узор формируется к 19-й неделе эмбрионального развития, то есть до рождения ребенка.
