Ради съемок у Масленникова пришлось постоянно мотаться из Москвы в Ленинград, ведь дома остались маленькая дочка и муж, кроме того я должна была участвовать в жизни курса.
...В первый съемочный день меня чуть не задавил кеб. От верной гибели спас Василий Ливанов, оттолкнув в сторону, подальше от копыт разогнавшейся лошади.
Мой экранный муж — Виталий Соломин — в жизни оказался угрюмым и нелюдимым человеком. Ливанов веселился сам и веселил окружающих, без конца травил байки своим скрипучим голосом, а Соломин кроме «здравствуйте» мог ничего не сказать за целый день. Но иногда он вдруг отпускал такую остроумную фразу, что я, вспоминая ее, долго смеялась. Что именно говорил, сейчас уже, конечно, не помню, но хохотала до слез. Мне кажется, Виталий Мефодьевич рано ушел из жизни потому, что слишком многое держал в себе.
Забавно, в жизни Ливанов носил усы, а Соломин — нет. Так вот, для съемок Василию Борисовичу усы сбривали, а Виталию Мефодьевичу их клеили.
По сценарию нам с Соломиным-Ватсоном предстояла сцена долгого поцелуя. Съемочная группа, зная, что Виталий Мефодьевич однолюб, свято хранящий верность жене, подтрунивала над ним:
— А давайте репетировать!
— Что тут репетировать?! Зачем? — сердился он.
Целовались мы до предела целомудренно, с плотно сжатыми губами прильнули друг к другу в ожидании команды «Стоп!», но заветное слово все не произносили, и мы стояли и стояли в течение долгих мучительных минут. Я положила руку Соломину на плечо, чтобы удержать равновесие, — мы ведь уже стали клониться в сторону, чуть не падали. Наконец, не выдержав, подняли глаза и увидели, что камера давно выключена, а вся группа беззвучно умирает со смеху, глядя на нас, двух дураков. Соломин потом гневно возмущался: «Почему команду «Стоп!» не дали?!»
На курсе мне опять завидовали, но по-тихому, без эксцессов. Я мало общалась с однокурсниками, за пределами института у меня была своя жизнь, ребенок, работа и пока еще был муж. Я ушла от Володи, когда дочке исполнилось полтора года.
